По велению сердца

Отец с матерью переглянулись.

– Что-то случилось? – спросила из-за стола Синтия.

– Ничего, – сказала Дженис. – Пей свой шоколад.

– Не то его выпью я, – оживился Роберт.

– Иди, дорогой, – сказала маркиза. – Иначе опоздаешь на вторничную встречу с ребятами.

«Ребятами» были двое закадычных приятелей-ирландцев, которые тоже заседали в английском парламенте.

– Хорошо, – сказал он неохотно.

Марша задержалась в дверях столовой. Бербанк подал отцу шляпу и трость.

– Всего хорошего с утра пораньше, Бербанк, – сказал отец.

– И вам хорошего дня до вечера, милорд. – Английский дворецкий завершил традиционное приветствие в ирландском духе и захлопнул дверь за хозяином дома.

Этот утренний ритуал Марша обожала. Она обернулась к тем, кто сидел в столовой. Нужно ценить то, что у тебя есть. Синтия торопливо допивала шоколад, глаза у нее были круглые, точно блюдца. Роберт жадно наблюдал за ней. Грегори с Питером обсуждали последний матч по боксу у «Джентльмена Джексона».

Мать и Дженис не сводили с нее глаз. У обеих были нахмурены брови, а глаза посылали молчаливый сигнал «Мы с тобой».

Проглотив стоявший в горле ком, она вышла и направилась в библиотеку. Там она вскрыла конверт и прочла:

Она тяжело вздохнула. Вот официальный конец ее мечте сохранить Оук-Холл. Подержав пергамент над огнем, он бросила его тлеть на угольях. И вдруг, повинуясь безотчетному порыву, выхватила его из огня проворными пальцами.

– Черт! – прошипела она, бросая письмо на коврик перед камином – уголок письма уже занимался, и она наступила на него ногой. Оглянулась – не смотрит ли кто из-за двери? А потом сунула послание в ирландскую фарфоровую вазу в отцовском антикварном шкафчике. На его же письменный стол она положила другое послание, тщательно составленное ею самой.

Глава 34

Лучшим способом подготовиться к встрече с Маршей Дункан счел прогулку в парке с Джо. Тут он мог спокойно подумать.

Дул порывистый ветерок. Шелестели листья деревьев. Все на свете кажется возможным, когда наблюдаешь, как маленький мальчик играет с щенком. Даже в серый, пасмурный день, когда надежда маячит где-то в недостижимой дали.

Они находились в той части парка, которую облюбовали леди Джерси и ее закадычные приятельницы. Однако здесь Дункан увидел, что прямо через лужайку к нему направляется лорд Уэстдейл.

– Уэстдейл! – Дункан бросил мяч и стал смотреть, как собака несется за ним вдогонку, а мальчик – вслед за собакой. – Как дела?

– Спасибо, хорошо. – Уэстдейл, как всегда, был исключительно любезен. – Я вас искал.

– Вы? Зачем?

Джо и щенок примчались обратно. Джо вопил, щенок яростно лаял. Дункану пришлось дожидаться, пока Уэстдейл сможет ответить.

– Джо, – брат Марши присел на корточки и широко улыбнулся мальчику, – это твой щенок?

– Да, – ответил Джо. – Его зовут Черная Борода.

– Черная Борода? – с живостью подхватил Уэстдейл.

Джо просиял.

– Да. Или Черныш – так короче.

И умчался прочь, с собакой по пятам.

Уэстдейл встал, с веселой ухмылкой на лице.

– Простите, Чедвик, но что за имя для рыжей собаки?

– Знаю. Черная Борода – это воображаемый противник Джо, а иногда и друг, смотря в какую пиратскую игру он играет. Я и не предполагал, что он существует, пока у нас не появился щенок. Джо сообщил, что Черная Борода заставит его пройти по рее, если он не назовет щенка в его честь.

– Щедрый жест. – Грегори засмеялся. – Что ж, когда вы женитесь на Марше, у Джо не останется времени на воображаемых подлецов, которые притворяются друзьями.

«Когда», значит. А не «если».

Это радует.

А потом Дункан задумался. Неужели Уэстдейл ненароком открыл новый смысл истории с воображаемым противником Джо? Может быть, мальчик чувствовал, что Финн как раз тот самый воображаемый подлец, который притворялся их другом?

Дункан еще не говорил сыну, что Финн больше у них не появится. Но Джо и не спрашивал о нем, явно не скучал без него.

– Впрочем, речь не о мальчиках и не о собаках. У меня плохие новости, Чедвик, – мрачно сказал Уэстдейл. – Марша сбежала в Бэллибрук. Ее горничная тоже исчезла.

– Господи, почему же вы не сказали мне сразу?

– Тут был Джо. И Черныш. – У Уэстдейла был действительно глуповатый вид. – Кроме того, сейчас мы ничего не можем сделать.

– Что, черт возьми, это может значить? – вскричал Дункан, чуть не хватаясь за сердце. – Надеюсь, за ней уже поехали, чтобы привезти обратно?

Уэстдейл покачал головой.

– Родители решили оставить ее в покое.

– Оставить ее в покое? Что вы хотите этим сказать? Она разорвала помолвку?

– Да. – Уэстдейл смотрел на него с сочувствием. – Мне очень жаль. Мы никому не говорили, и газетчики пока не пронюхали. Собрались гости, все спрашивали, где она, и мама сказала, что Марша в Бэллибруке, готовит дом к бракосочетанию. Они поверили, что для мамы стало большим облегчением.

– Это смешно, – сказал Дункан, расхаживая взад и вперед. – Я не могу спокойно оставаться в Лондоне, пока…

– Родители считают, что ей нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о замужестве. Она одумается. По крайней мере, они на это надеются.

– А вы что думаете? – Дункан остановился.

Уэстдейл пожал плечами.

– Она очень упряма.

– Я еду к ней, – заявил Дункан. – У меня так и не нашлось времени, чтобы сказать ей о своих чувствах.

Уэстдейл схватил его за руку.

– Нет. Родители всерьез боятся – если вы броситесь за ней вдогонку, она станет упорствовать еще сильнее. Я с ними согласен. Уж мы-то ее знаем, Чедвик.

– Да, но я люблю ее и хочу, чтобы она стала моей женой. А она этого не знает! Она думает, – в отчаянии Дункан схватился за голову, – что я просто хочу… – Он осекся. Знает ли Уэстдейл всю правду, до конца?

– Спасти ее?

– Да, именно так. Откуда вам это известно?

– Прочитал записку, которую она оставила на письменном столе отца. Примерно час назад. Я и понятия не имел, что за вашей помолвкой стоит нечто большее, пока родители мне не рассказали. И я рад, что они оказали мне доверие, потому что теперь могу вас заверить – если сейчас вы поедете за сестрой, она сбежит из Бэллибрука неведомо куда. Возможно, и адреса не оставит. Надо подождать, Чедвик, хотя бы несколько недель. Посмотрим – вдруг она пришлет письмо? Умоляю – дайте ей время и вволю свободного пространства. Никаких визитов. Никаких писем. Пока мы сами не получим от нее весточку.

Подняв с земли палку, Дункан зашвырнул ее далеко, как только хватило сил.

– Держите. – Нагнувшись, Грегори подал ему другую.

Дункан сломал палку о колено и бросил обломки в сторону.

– Проклятие. – Согнувшись пополам, он стоял, упираясь ладонями в колени. – Разве я смогу ждать? – Он выпрямился. Он был вне себя от тревоги за Маршу. От злости на себя самого. От горя, что вынудил бежать женщину, которую любит. – Я должен что-то сделать.

– Нельзя. Вы это знаете, и я знаю. Кто угодно разозлился бы. Эта девица разозлит кого угодно!

– Действительно, – согласился Дункан, – она это умеет, черт подери! – И он тяжело вздохнул.

Уэстдейл хлопнул его по спине – как следует хлопнул.

– Сегодня вы напьетесь и придумаете, как убить следующие несколько недель. Я вам не завидую. Мне как-то не приходилось влюбляться. И понятия не имею, зачем вообще делать такую глупость.

– Да, помощи от вас не жди, – процедил Дункан.

– Действительно. Вот. – Уэстдейл извлек из кармана фляжку, открыл ее и протянул Дункану.

Дункан сделал щедрый глоток и чуть не поперхнулся, однако огненная жидкость отчасти успокоила его отчаяние.

– Отцовская особая смесь, – с ухмылкой сказал Уэстдейл. – Принимать только в случае крайней необходимости. Держите у себя.