По велению сердца

Радоваться мирной, насыщенной трудами жизни.

Простоя, мирная жизнь? Марша может ее выбрать, но не выберет, если это будет означать, что она просто прячется от возможности счастья рядом с Дунканом.

С замиранием сердца она распечатала письмо герцога. Закончив читать, сложила письмо дрожащими пальцами и бросила его на чайный поднос.

Вот это удар.

– Вам нехорошо, миледи? – Эйслин протянула ей налитую до краев чашку чаю.

Марша осторожно приняла чашку на блюдце.

– Нет, – сказала она. Она резко отставила чашку, пролив на поднос. – Да, мне нехорошо.

– Миледи, чем я могу помочь? Принести вам нюхательные соли? – забеспокоилась Эйслин.

– Нет, благодарю, мне уже лучше. – На самом деле она была совершенно растеряна.

Эйслин улыбнулась ей ободряюще.

– Вас любит лорд Чедвик, и я сделаю все, что вы захотите. Если вам нужно выговориться, то я сочту за счастье вас выслушать, миледи.

Марша взглянула на свою странную наперсницу и решила, что вреда не будет, если она расскажет.

– Герцог Бошан предлагает мне стать директрисой в школе Оук-Холл, в Суррее. Он выкупил школу у леди Эннис и хочет, чтобы осенью я туда вернулась.

– Боже, – воскликнула Эйслин, – вот это новость!

– Да, потрясающая новость. – Марша встала и подошла к окну. Озерная гладь, все дышит спокойствием. А у нее в душе буря.

Эйслин подошла и встала рядом.

– Это ведь хорошая новость?

– Раньше казалось, это предел моих желаний, – сказала Марша. – Да что я говорю? Еще лучше – из герцога выйдет такой щедрый и добрый попечитель, что куда там леди Эннис! Он уже начал строить маленький театр позади основного здания, чтобы там можно было ставить спектакли. Такого у нас еще не было. – Она помолчала. – Почему жизнь так любит все усложнять? Почему так любит перемены? Почему мы не можем получить все? Все сразу?

– Не знаю, миледи, – тихо ответила Эйслин. – Но мне точно известно, что мы меняемся и всю жизнь говорим то «здравствуй», то «прощай» – людям, временам года, нашим домашним животным. А некоторые из нас – еще и работе, дому или деньгам. И конца этому нет.

– Вы правы, – согласилась Марша.

Они стояли у окна, и Марша, как зачарованная, смотрела на озеро.

– Отвлеките меня от тяжких мыслей. Прошу вас, расскажите еще что-нибудь про Джо.

Эйслин улыбнулась, вспоминая:

– Я никогда не забуду, как мы удивились, когда Джо сказал свое первое слово: «папа». Хотя лорда Чедвика как раз дома-то и не было. Вечером, когда граф вернулся домой, он очень расстроился, что пропустил такое событие. Но Джо сказал его еще раз, и еще, и граф обрадовался так, словно наступило Рождество. Он велел принести бутылку лучшего кларета, и мы все выпили. – Она вздохнула. – Ему всегда приходилось нелегко. Он так беспокоился.

Марша удивленно повернулась к Эйслин:

– Из-за чего?

– Он хотел быть хорошим отцом, – ответила та. – Делал все, что должен делать отец. Видите ли, он не хотел быть таким, как его собственный родитель. И очень не хотел, чтобы Джо вырос таким, как мистер Латтимор. – Она осеклась.

– Почему – как мистер Латтимор? – не поняла Марша.

Эйслин побледнела.

– Кажется, я хочу чаю. А вы, миледи? – Она бросилась к чайному подносу.

Марша смотрела, как она склонилась над подносом, как берет чашку дрожащими пальцами. Затем перевела взгляд на озеро: зачем Дункану бояться, что Джо вырастет похожим на Финна?

Порыв ветра поднял волну на озерной глади, и столь же внезапно пришло прозрение. Неожиданное открытие заставило ее пошатнуться, и Марша положила ладони на оконное стекло, прекрасно понимая, что Алиса будет ворчать из-за того, что она оставила отпечатки пальцев на чисто вымытом стекле. Вот это да! Как же она не догадалась об этом раньше?

Финн – вот кто настоящий отец Джо, а не Дункан!

Глава 36

Дункан был полупьян, но виду старался не подавать. В последнее время он стал привыкать к этому состоянию, которое приносило ему некоторое облегчение. Пробило четыре часа пополудни. Он сидел в игорном зале клуба «Уайтс». Вел неспешную беседу с лордом Уэстдейлом, кузеном Ричардом и друзьями по Оксфорду, которые заняли остальные места за карточным столом.

– Еще бренди! – крикнул он официанту.

– Бренди закончился, – неуверенно сообщил официант.

Скорчив гримасу, Дункан взглянул на Уэстдейла.

– Как это закончился?

Уэстдейл пожал плечами.

– Полагаю, такое случается.

– На французов полагаться нельзя, – высказал свое мнение кузен Ричард.

– Это невозможно, – сказал Дункан. Ему казалось, что он говорит четко и внятно, однако слова сбились в кучу, образовав одно, да еще потерялась пара слогов.

Несомненно, его лихорадило, уже давно, и лихорадку эту нельзя было исцелить ромовым пуншем, который он исправно принимал каждый вечер.

– У кого-нибудь есть известия о леди Марше? – громко, на всю комнату, спросил он.

– Да. – Уэстдейл кашлянул. – Разве вы не помните, что она отправила матери и отцу письмецо, где сообщала, что благополучно добралась в Бэллибрук? Я мог бы поклясться, что говорил вам, Чедвик. По меньшей мере раз десять. Не то чтобы я возражал, – он сильно ударил его в плечо, – но надоело повторяться.

– Чертова преисподняя! – рявкнул Дункан, потирая ушибленное место. – Теперь вспоминаю.

– Где этот чертов кофе? – спросил кузен Ричард у официанта.

– Уже несут, – ответил слуга.

– Вы должны дать ей время, – напомнил Дункану Уэстдейл.

– К черту время, – заявил тот, оттолкнув стул. – Завтра я поеду в Ирландию.

– Черта с два вы поедете. – Уэстдейл тоже вскочил.

– Убирайтесь с дороги, – сказал ему Дункан. Никто его не остановит! И он ударил Уэстдейла в челюсть, на случай если тот вздумает его задержать.

Уэстдейл с воплем повалился на стул.

– Вы ненормальный, – сказал он, ощупывая челюсть. Потом медленно поднялся.

Все остальные тоже вскочили из-за стола.

Дункан встал в стойку.

– Ну же, Уэстдейл! Если вздумаете помешать мне силой, я силой и отвечу.

Уэстдейл тоже сжал кулаки.

– Если придется отправить вас в нокдаун, чтобы вы не бросились в Ирландию, как щенок, я это сделаю.

Они кружили возле друг друга. В коридоре закричали: «Драка! Драка!» И Дункан нанес отменный апперкот в челюсть противника.

Уэстдейл сплюнул на пол – к сожалению Дункана, все зубы противника пока остались целы – и ударил Дункана в живот.

– Чертова преисподняя, – пробормотал Дункан, когда к нему вернулась способность дышать. Странно, однако, в голове немного прояснилось. А еще он мог слышать все, что говорилось вокруг.

– Где лорд Чедвик? – спросил какой-то человек в дверях. – Он мне нужен немедленно. Прошу, впустите меня.

– Уоррен? – Дункан обернулся на голос. Последнее, что он помнил, это чмокающий звук разбитой губы, когда костяшки Уэстдейла пришли с ней в соприкосновение.

– Мама?

Время шло к вечеру, когда Марша, с маленькой сумкой в руке, снова очутилась в передней семейного особняка на Гросвенор-сквер. Она почти ничего не брала с собой в Ирландию, так что и в Лондон возвращалась налегке.

По длинному коридору ей навстречу спешил Бербанк.

– Леди Марша, – заговорил он так, словно в доме бушевал пожар. – Вы снова дома! – Он взял у нее сумку.

– Да, я дома, Бербанк. – Она благодарно улыбнулась дворецкому. – Опять семья в сборе! Мне это начинает нравиться.

Бербанк не осмелился сказать, что и он в восторге, но было видно и так. Он суетился вокруг Марши, бережно снял с нее накидку.

– Мы увидели Кэрри на кухне, – сообщил он. – Кухарка так удивилась, что уронила в суп свой половник.

– Да, – весело сказала Марша. – Кэрри хотела удивить всех, поэтому пошла с черного хода прямо на кухню. Где мама и все домашние?

– У лорда Уэстдейла встреча с друзьями. А все остальные поехали к герцогу Бошану, сыграть в кегли на лужайке и отобедать.