Любовь и смута

Аригунде пришлось довольствоваться таким ответом и, вздыхая и ворча себе под нос, она отправилась за новой одеждой для мальчика.

- Благодарю, мне пора ехать, - к несказанной радости Альберги произнес Леон, поев и встав из-за стола.

Послышался грохот разбитой посудины — Радегунда, хлопотавшая с кухаркой возле очага вскрикнула и выронила из рук глиняную миску. Под ворчание кухарки девушка тут же присела на корточки, и, роняя слёзы, принялась собирать черепки.

- Что передать Лантберту? - нахмурившись, обратился Леон к сестрице.

- Я сама скажу ему всё при встрече, - ответила Альберга: «Теперь понятно, чего ты так торопился в Бурж» - подумала она при этом.

- Ну что ж, прощай, сестрица! - и Леон ушёл. Следом за ним выбежала Радегунда, Альберга не спеша вышла следом за ними, чтобы удостовериться в отъезде побратима Лантберта, и стала невольной свидетельницей сцены прощания.

- Зачем ты покидаешь меня? - жалобно вопрошала Радегунда.

- Милая моя, возлюбленная Радегунда, к несчастью, я должен ехать.

- Разве ты не можешь остаться со мной хотя бы ещё на день?

- Поверь, я не на день, а на весь свой век остался бы рядом с тобой,  если бы не служба и неотложные дела.

- Когда же ты вернёшься ко мне?

- Скоро, радость моя, очень скоро.

Поцеловав свою пассию в последний раз, Леон вскочил в седло и, пришпорив коня, галопом умчался прочь.

Оставшись одна, Радегунда прижалась к деревянной доске забора и безутешно зарыдала в голос.

«Вот негодяй!» - мысленно обругала братца Альберга, от всего сердца сочувствуя несчастной девушке.

Однако у графини было полно своих забот. Леон убрался из Буржа и больше нельзя было терять времени.  Как ни жалко Альберге было будить Карла, ей пришлось это сделать. Нянюшка, вернувшаяся с детскими рубахами в руках, безмерно удивилась, увидев, что Альберга собралась из дому, несмотря на непогоду.

- Девочка моя, куда ты собралась под проливной дождь, да ещё тащишь с собой этого несчастного ребёнка! - всплеснула руками кормилица.

- Этому ребёнку необходимо как можно скорее попасть домой, - невозмутимо отвечала Альберга, но это объяснение совсем не произвело впечатление на кормилицу, а только рассердило её.

- Ласточка, почему ты совсем меня не слушаешь?! Вот вернётся матушка, я всё расскажу ей!

Альберга подбежала к нянюшке и обняла её.

- Нянюшка, пожалуйста, родная моя, не рассказывай ничего матушке, иначе ты станешь соучастницей злодейства, сама того не желая! - сказала она.

Кормилица, ничего не понимая, лишь вздохнула и покачала головой.

На счастье, дождь стал стихать, а пока Альберга проводила Карла и Нитхарда в лесной домик, а после несколько раз, навьючив мула, отвезла туда всё, что считала необходимым, совсем распогодилось и показалось солнце. Но графиня уже не замечала ничего вокруг, когда, с трудом передвигая ноги, доплелась до своей комнаты.

- Пресвятая Дева Мария, благодарю, что помогла мне спрятать этого ребёнка от жестокости франков!

Произнеся благодарственную молитву, Альберга упала на кровать и заснула как убитая.

Глава 8. Взятие Ахена.

Армии встретились неподалёку от Реймса. Войска императора Людовика и армия его сыновей стояли лагерем, разделенные открытым пространством большого поля, и ни одна из враждующих сторон не обнаруживала намерения начинать сражение.

В стане императора витал дух уныния и скуки. Бароны с сумрачным видом слонялись по лагерю, поглядывая в сторону явно превосходящих сил противника, от нечего делать проводили очередной досмотр оружию и травили байки, изнывая от безделья и неопределённости. Все советники были единодушны в своем мнении — медлить больше нельзя, однако с досадой и недовольством видели, что их уговоры пропадают впустую, а император упрямо не желает прислушиваться к их доводам. Людовик не считал для себя возможным первым нападать на собственных детей и упорно предпочитал придерживаться выжидательной тактики.

Ещё больший разлад в ряды бойцов привнес быстро распространившийся слух о присутствии во вражеском лагере самого понтифика. Узнав, что это действительно так, Людовик отправил посланников с королевскими дарами для Григория, на что папа ответил благодарностью и ответными богатыми подарками, но остался с сыновьями императора. Именно понтифик настойчиво и непреклонно препятствовал братьям-королям начинать сражение с армией отца, в противном случае угрожая им всевозможными карами вплоть до отлучения и анафемы. Григорий настаивал, чтобы сыновья мирными переговорами уладили семейный конфликт. В результате его миротворческих усилий в лагерь императора отправилось посольство, возглавляемое папой Григорием и Лотарем.

Торжественное появление в лагере римского понтифика вызвало настоящий ажиотаж и  брожение умов, ибо ни один человек не пользовался во Франкии таким авторитетом, как Папа Римский. Почитаемый, как глава всех католиков и наместник апостола Петра, который, как известно, был первым епископом Рима, папа олицетворял мистическую власть на земле, а единство с Римом являлось политическим основанием для власти светской.

Традиция преклонения перед папством во Франкии и признания их неоспоримого духовного авторитета  сыграла когда-то решающую роль в утверждении на франкском престоле династии Каролингов, когда по приказу папы римского был смещен и заключен в монастырь один король и возведен на трон другой. С тех пор это преклонение и почитание лишь культивировалось и неуклонно возрастало.

Своё восхождение к престолу династия начала ещё в середине седьмого века, когда один из влиятельнейших родов австразийской знати - потомки Арнульфа, герцога Австразии, победив в войне между аристократическими кланами, утвердились в наследуемой от отца к сыну должности королевских мажордомов, по сути, сделавшись правителями франкского королевства. Но последующие сто лет, находясь у самого престола и управляя государством, Арнульфинги не имели возможности официально взять то, что фактически и так принадлежало их роду - то есть власть во франкском королевстве, а вынуждены были терпеть присутствие не имевших политической воли, но не терявших от этого своей легитимности и прав Меровингов.