Upheaval of the Medieval (СИ)

— Чимин, — она тут же вскочила, подбежала к нему и прижалась, чувствуя, как её собственная метка загорелась недобрым огнём. — Ты ранен! — воскликнула, тут же оборачиваясь к дрожащей в углу служанке. — Принеси…

— Тише, — не успела она договорить, как Пак прижал к её губам палец, мягко улыбнулся. — Почему ты не сказала мне, что у нас будет ребёнок? — мягко, с едва слышимым упрёком спросил, касаясь пряди пшеничных волос, что спадали каскадом вниз.

— Чимин, — прошептала Инсан, поглаживая его щёки, чувствуя себя в безопасности рядом с ним. Она оставила несколько лёгких поцелуев на его губах, чувствуя их общий страх.

— Мы сбежим, давай, — сказал он вдруг и подозрительно уставился на двери. — Давай же, Инсан, уйдём отсюда.

Он ухватился за её руку и хотел было накинуть на неё длинную мантию, что принёс с собой, но она медленно покачала головой, отрешённо улыбаясь.

— Ты ведь не сможешь без него, и даже ребёнок и наша истинность не удержат тебя, — прошептала она, поглаживая его щёку. — Наша связь была обречена с самого начала, с той ночи, когда ты ворвался в мои покои и пообещал, что никто не узнает. Ещё тогда я должна была спасти тебя, отказав, но пошла на поводу собственной влюблённости и глупости.

— Ты любишь меня, Инсан?

Королева едва заметно кивнула, утирая одинокую солёную дорожку, что струилась по её щеке. Она изо всех сил прижалась к Чимину, но в следующую минуту он накинул на неё накидку и, невзирая на то, что она сопротивлялась, повёл её на выход. Хоть что-то в этой жизни он должен был сделать правильно.

Провести королеву незамеченной помогал покров ночи и люди Чимина, которые ожидали его вместе с простенькой каретой без гербов. Он усадил в неё Инсан, и, окинув взглядом замок, прикрыл глаза, мысленно прося понимания.

Карета отбыла в сопровождении нескольких всадников, а ухабы и камни не мешали Чимину, он молча обнимал королеву и прижимался губами к её макушке. Сам не мог понять, что испытывал к ней, но не рисковал называть это любовью. Только знал, что она нужна ему, без её мягкого и нежного тела он не будет полноценен, не сможет обрести покой. Его спокойствие пошатнулось в один единственный миг: когда на совете после прибытия Пака в столичный дворец их глаза встретились. Он сначала не понял, что это её метка, метался, словно птенчик, запертый в клетке. Во вторую случайную встречу он почувствовал тепло, что разлилось по венам и артериям, доставляя несравнимое ни с чем удовольствие. Ему кружило голову рядом с ней. Она действовала не так, как обычно пары действуют друг на друга: даже стоять с ней рядом было сладкой пыткой, а её не прикрытые тканью ключицы умоляли Чимина сделать шаг вперёд.

Жалел ли он? И сам толком не мог разобраться в своих чувствах, так что не мог жалеть. Минуты близости и безграничного наслаждения, что выливались на них, доводили до безумия, побуждали повторять. Снова и снова.

Чонгук был другим. Он был нежным и сильным, не таким, как Инсан. Чимин не мог сравнивать их. Словно солнце и луна, что одинаково освещали его путь. И Пак чувствовал искреннюю любовь, которую невозможно спутать ни с чем другим. Поэтому его сердце сжималось, трепетало, и подсознательно он хотел, чтобы Чонгук бросился за ним, догнал, не позволил им разлучиться. Он старался не думать о его угольных глазах, руках, которые всегда точно знали куда и как надавить, погладить. Он был рядом всегда, без него жизнь казалась ненужной и пустой. Но Чимин упрямо не показывал свои эмоции, действовал так, как считал приемлемо в данной ситуации.

Когда карета неожиданно остановилась, стало слышно крики людей и лязги мечей, Чимин улыбнулся самыми уголками губ и прижал к себе Инсан, мысленно благодаря её за то, что она молчала, а не вопила. Умная женщина, заслуживающая восхищение.

Когда дверца кареты отворилась, Чимин принял свою судьбу, осознав, что без Чонгука ему и так долго не прожить, а обманывать себя и надеяться на счастье с Инсан глупо и несправедливо по отношению к ней.

Когда его выволокли наружу, Пак пытался отбиваться, но горячие слёзы его истинной пары заставляли тело неметь, срываться на неожиданные, громкие рыдания.

Каменный мост, на котором люди Сокджина остановили карету, был залит кровью воинов Чимина, и он невольно ухватился за голову, оглядывая весь творящийся вокруг ужас. Он пытался подавить свои всхлипы, чтобы не расстраивать Инсан ещё больше, но мог только судорожно глотать воздух и понимать, что это конец. Ему было плевать на себя, он переживал за неё, за своего не рождённого ребёнка. В свете полной луны глаза Сокджина были такими спокойными, что хотелось ударить его, заставить почувствовать хоть частичку той боли, что разрывала Пака, грозилась переломить все кости и перемолоть все внутренности. Он мёртв в любом случае: без Чонгука или без Инсан.

— Я же просил тебя убежать раньше, теперь уже слишком поздно, — сказал советник, прикусывая нижнюю губу. В его взгляде читалась искренняя жалость, но Чимину она не была нужна.

— Отпусти нас, скажи, что мы сбежали, — Пак упал на колени пред советником, смотря на него, чувствуя, как сильно болело сердце. Всхлипы Инсан ощущались так болезненно, что он был готов умолять вечность, лишь бы она не плакала, лишь бы ей не было плохо.

— Прости, Чимин, — едва слышно прошептал Сокджин. — Ты же сказал, что не сбежишь, пока не убьёшь Чон Хосока. Не отказывайся от своих слов, ты нужен Его Величеству.

— Нет, — Пак часто замотал головой, но стражники схватили его за руки, отводя в карету советника, не внимая его жалким, обессиленным попыткам оттолкнуть их.

Он слабо отбивался, но сил больше не было, осталось лишь желание умереть, но собственный меч отняли, а его попытки дёргаться пресеклись одним точным ударом по сонной артерии. Последнее, что Чимин услышал, был всплеск воды под мостом и гром. Метка на животе зажгла до одури.

***

Чонгук распахнул глаза, чувствуя ужасную головную боль, а тёплое тельце под боком подозрительно зашевелилось. Король улыбнулся, думая, что весь тот кошмар с Инсан ему приснился, а рядом Чимин. Из-за твёрдого пола затекла спина, и Чонгук приоткрыл глаза, натыкаясь на чужие. Не Чимин. Он резко убрал свои руки и подорвался с пола, понимая, что спал в одежде. Но не это его сейчас беспокоило, а ласковый взгляд мальчишки, что неожиданно приятно кольнул в самое сердце. Хотелось улыбнуться в ответ, но взамен Чонгук направился к двери, убегая и оборачиваясь, словно его преследовала целая армия прокажённых.

Главный советник встретил его мрачным выражением лица, а стеклянный взгляд Чимина пригвоздил Чонгука к полу. Тронный зал, в который он последовал, был полностью заполнен напряжённой атмосферой.

— Ваше Величество, — Сокджин поклонился, — Её Величество, королева Инсан…

Чонгук поднял руку, веля замолчать, и ухватился за стоящую рядом колонну. Всё, как он и приказал в минуту отчаяния. Убита.

========== I’m lost in my pain, lost in my pain ==========

But your wings are the devil’s.

Её тело было изуродовано.

Никому из её семьи не было позволено видеть ужасные гематомы на её нежной коже. Упав с моста в мелководную речку, которую ещё и высушила летняя засуха, королева не имела ни единого шанса, но подданные задавали вопросы, пытаясь узнать настоящую причину падения. Чонгук видел то, с каким сожалением и оголённой болью Чимин проводил пальцами по её животу, цепляясь за складки на юбках, смотрел на неё, гладил длинные пшеничные волосы, и сердце молодого правителя замирало, а на пышных похоронах он наблюдал за тем, как Чимин стоял, не издавая ни звука, будто бы уже абстрагировался от мира сего. Отец Инсан, глава одной из самых влиятельных семей королевства, опустился на колени прямо пред закрытым гробом. Белые лилии миловали взор, но осознание повода, по которому ими был украшен весь замок, омрачало всё вокруг. Главный советник был бледнее призрака, и король даже не пытался с ним заговорить, ведь это он исполнил приказ, а потом скрыл следы своего преступления.