В плену красной Луны

— У тебя желудок заболит от холодной воды, — предостерег ее Аркани, но совет запоздал: лихорадку от жары заглушила прохлада воды.

Они вернулись к лагерю, когда верблюды напились. Тухами отвел их к месту, где росла скудная трава, и связал им передние ноги. Затем набрал хвороста от росших поблизости тамарисков и разжег костер.

Дезире снова и снова бросала на Аркани вопросительные взгляды, но он, казалось, не замечал их. Она не знала, как они выберутся и что с ними будет. Каким бы желанным ни было это озеро, они не могли оставаться здесь. Она не знала и то, как они смогут добраться до оазиса без запасов. Начался вечерний ритуал с печением лепешек и приготовлением чая. На него уходило много времени, и тогда Дезире была приговорена к бездеятельности.

Она присела рядом с Тухами.

— Можно я тебе помогу?

Он отчужденно посмотрел на нее, бросил вопросительный взгляд на Аркани.

— Он думает, что ты недовольна тем, как он готовит, — объяснил Аркани Дезире.

Она испуганно вскинула руки.

— Я совсем не хотела этого сказать. Я хотела бы научиться готовить сама.

Оба мужчины удивленно покачали головой. Аркани пожал плечами.

— Если это доставит тебе радость.

Тухами старательно приготовил тесто, взял часть его в руку и начал катать его. Он указал Дезире, чтобы она делала то же самое. Однако, как она ни старалась, лепешка, как у Тухами, не получалась.

— Жаль, — пробормотала она наконец. — Я, вероятно, ни на что не гожусь.

Она снова присела рядом с Аркани, он готовил чай.

— Я иногда чувствую себя такой ненужной. Меня это печалит.

Аркани не ответил.

Дезире подумала, что его молчание означает согласие, и на сердце у нее стало еще тяжелее. Если бы ее не было, если бы они не отправились в эти безумные поиски ее отца, то не оказались бы сейчас в такой опасности. Для себя самой она находила наказание справедливым, но ведь Аркани и его раб мучились без вины. Ей стало стыдно.

— Женщина — сердце пустыни, — внезапно начал Аркани, как бы говоря сам с собой. — Без сердца никто не может жить. Поэтому мы уважаем и почитаем женщин. Женщины всегда играют в нашей жизни важную роль. Самая важная из них — это мать.

Дезире уставилась в невидимую даль.

— Я почти не помню своей матери. Она развелась с моим отцом. Я осталась с ним и от него научилась всему.

Он подбросил в костер сухую ветку. Пламя быстро охватило ее.

— Моей матери я обязан почти всем, что знаю. Когда я был ребенком, она научила меня раскидывать и убирать шатер, бережливо обходиться с водой, научила письменности тифинаг.

— У вас и в самом деле есть письменность? — удивилась Дезире. — Но я еще не видела ни одной книги ни в палатке твоей матери, ни где-либо еще.

— У нас нет книг, — ответил Аркани. — Мы пишем знаки на песке. — Он разгладил рукой песок перед собой и нарисовал пальцем странные знаки двумя наклонными линиями.

— Тогда у вас нет истории, нет книг по истории, из которых последующие поколения могли бы что-либо прочитать о вашей жизни, — с разочарованием произнесла Дезире.

— Мы пишем нашу историю на песке, и ветер уносит ее. История живет в народе и рассказывается от поколения к поколению. Матери передают ее детям, а те — своим детям. Мать обучила меня письменности, песням, выражающим радость или тоску, нравам и обычаям, обучила меня открывать силу и спокойствие в себе самом. Она рассказала мне, что такое стыд и моральные ценности, идеалы нашего народа и нашего сословия — такие, как мужество и выдержка, хладнокровие и скромность, щедрость и красноречие, красота поведения и красота истинной мудрости, знание, вежливость и гостеприимство. Научила и тому, как переносить голод и жажду без жалоб. Это наше достоинство ценится превыше всего.

Дезире задумчиво опустила голову. На душе у нее скребли кошки, но жаловаться на это было позором, и уж точно — в глазах Аркани.

— Она показала мне звезды, рассказала сказки и легенды. Мать — это всегда сердце и душа. Ей принадлежит палатка, она приносит воду из колодца, ухаживает за животными и сажает просо, воспитывает детей, играет на имзаде или на барабане тинди, танцует и излучает радость, ее больше всех почитают. А моя сестра научилась у нее пользоваться лечебными растениями, мистерии женского тела и чуду рождения. Нам обоим она подарила неукротимую тягу к свободе.

Аркани протянул Дезире первую чашку чая. Он оказался горьким на вкус. Каждая первая чашка чая была горькой на вкус, как и правда. Да, правда оказалась горькой, и Дезире вынуждена была это признать. Но уже слишком поздно, она ввергла людей, которые ей нравились и которых она любила, в серьезную опасность, и ничего нельзя было изменить.

— А какую песню ты пел?

Аркани качнул головой.

— Ее трудно перевести. Другой язык не передает гармонию слов. Приблизительно так: мой рот говорит правду, мои губы не лгут. Я видел луну, путешествующую по небу. У нее длинные золотые волосы, и ее сопровождает Большая Верблюдица. Когда день приходит, луна уходит спать, и я печален.

Он пил, не поднимая покрывала. Тухами тоже никогда не показал бы чужой женщине свое лицо. Это было так же плохо, как если бы он спустил штаны. Дезире подозревала, что и Тухами красив. Кожа у него была темнее, чем у Аркани, и цвет его глаз напоминал спелый орех.

Аркани снова наполнил их чашки чаем. Говорят, вторая чашка чая так же сильна, как любовь. Сила постепенно возвращалась в уставшие члены Дезире. Она украдкой наблюдала за Аркани. Он двигался с видимым безразличием, как будто у него в запасе еще имелось все время в мире, ни одним жестом не выказывал озабоченности, обеспокоенности или взволнованности. Как он мог оставаться хладнокровным в таком положении? Она сильно ощущала одиночество и пустоту. Три крошечных человеческих существа одни в пустыне. Как же хрупка жизнь! Или любовь делает ее сильнее?

Любит ли ее Аркани? Она часто задавала себе этот вопрос, но никогда не получала ответа. Гордость этих мужчин не позволяла им признаваться в любви. Однако теперь, перед лицом угрожавшей им смерти, она хотела знать это.

— Что такое любовь? — спросила она. — Как ты понимаешь ее?

Аркани сел, поджав ноги и положив руки на колени. Его взгляд был прикован к костру.

— Любовь — это нечто глубоко скрывающееся в сердце. Только тогда она прочна. Если она покажет себя, то станет ядом. Любовь живет лишь в тишине.

В ее глазах мелькнула улыбка.

— А как же возлюбленная узнает, что она любима?

— Она чувствует это. Тот, кто хочет добиться любви женщины, должен следовать за ней. Он садится рядом с ней, слушает ее песни, ее истории. Он смотрит на ее танцы. Таким образом он чтит ее.

— Это довольно сложно и трудно.

Аркани тихо рассмеялся.

— Нет. Есть много возможностей. На ахале они сближаются друг с другом. Там мужчина может ухаживать за своей возлюбленной, и она решает, принимать ли его ухаживания.

— Я видела этот праздник ахаля в оазисе, но не поняла его правильно.

— Как же ты могла его понять, не понимая нас?

— Может быть, я поняла бы его сейчас, — возразила она. — А что дальше?

— Если женщина принимает ухаживания мужчины, то дает ему понять, что согласна. Часто посредниками бывают кузнецы, за это им платят. Кузнец оговаривает с родителями невесты цену.

— Цену?

— Да, мужчина должен заплатить родителям невесты цену. По большей части это одежда, сандалии, платки, ароматная вода. Все это упаковывают в большие кожаные сумки.

Дезире рассмеялась.

— Я бы скорее назвала это подкупом.

— Когда за невесту будет уплачено, начинаются приготовления к свадьбе. Старшие женщины строят свадебную хижину, в которой пара потом проводит семь ночей во время празднования свадьбы, готовится постель, потом в изголовье постели в песок втыкаются шесты, на которых вывешивается имущество. Хижина, постель, хозяйственные предметы принадлежат женщине. При этом старые женщины поют.

В первый день мужчину сопровождают на церемонию его друзья. Его руки и ноги окрашивают хной, так же, как и руки и ноги невесты. После этого молодые считаются мужем и женой.