В плену красной Луны

— Мы должны экономить, — прошептала она.

— Пей, — потребовал он. — Завтра мы доберемся до озера. Потом посоветуемся, что нам делать.

Его слова успокоили ее. До завтра она будет жить.

Тухами приготовил постели, Аркани заботился о верблюдах. Он испек из проса лепешки в горячем песке — будто смерть от голода им вовсе не грозила. Аромат теплого хлеба почти лишил Дезире разума. Лепешек было три, и еще был чай — каждому по три чашки.

Понемногу Дезире успокоилась. Она наблюдала за обоими мужчинами. Ничто не выдавало ни мыслей их, ни чувств. Движения их были размеренными, они объяснялись короткими фразами. Туарег-князь и его раб...

После чая Тухами отправился к верблюдам и приготовил себе скромную постель. Дезире осталась сидеть рядом с Аркани.

— Откуда родом Тухами? — спросила она.

— С юга. Его поймали во время одного из реззус. Он был еще почти ребенком.

— Вы воруете детей? — Она не могла скрыть ужаса.

— Поймали его мать. С ней был ребенок.

— И она стала рабыней. Что вы с ней сделали?

— Ничего. Это был реззус. В этом нет ничего постыдного. Мы захватили также много верблюдов. Это был очень успешный для нашего племени набег.

Девушка опустила голову. Похитить мать с ребенком, тащить ее за собой, превратить в рабыню... Деяние было настолько ужасным в глазах Дезире, что она никогда не смогла бы примириться с ним.

— Его мать живет с женщинами моего племени, и она очень счастлива. Когда Тухами стал старше, я взял его к себе.

— Это просто жестоко — отнимать у женщины ребенка, — прошептала она.

Аркани тихо рассмеялся.

— Ее желанием было, чтобы я заботился о нем, и Тухами хотел этого.

— Что, извини?

— Тухами для меня как сын, — сказал Аркани, к искреннему удивлению Дезире.

— Я думала, он твой раб.

— И раб тоже. Это означает, что я несу ответственность за него и мой долг — защищать его. Если бы я не относился к нему хорошо, он имел бы право искать себе другого господина.

Было ли это справедливо? Она рассеянно провела рукой по лицу.

— Когда я сопровождала отца в экспедициях и на раскопки, он всегда приучал меня с уважением относиться к местному населению. Однако это население всегда стояло на низком уровне развития, его культура, его боги, и тем не менее... — Внезапно она почувствовала настоятельную потребность поговорить о своем отце. — Я всегда пыталась понять, даже если иногда для меня это и было трудно. Туарегов я тоже попыталась понять. Жаль, что рядом не было отца. Он очень умный, очень хороший человек... Был... Он, безусловно, понравился бы тебе.

— Имя мертвеца не произносят. Нельзя думать о тех, кого больше нет среди нас. Любовь можно дарить только живым.

— Нет, это неверно, — возразила она. — Я люблю его, хотя он и мертв.

— Нельзя любить человека, если он мертв, — возразил Аркани. — Но если он оставил после себя хорошие дела, потом поколения будут говорить об этом.

Она замолчала и задумалась.

— Да, — произнесла она наконец, — он оставил хорошие дела.

Костер догорел. Топлива больше не было, но пустыня все еще выдыхала жару предыдущего дня.

Аркани повернулся к Дезире. В последнем отблеске угасавшего огня она увидела его глаза. Они улыбались.

— Есть интересная игра у вечернего костра. Один начинает рассказывать историю. Другой ее продолжает и так даже, пока все не примут участие в рассказе.

— Это прекрасно, — откликнулась она задумчиво. — Жаль, что я не умею продолжать истории.

— Тогда расскажи одну сама.

Она задумалась на минуту.

— Я не знаю ни одной.

— Ты и не должна ее знать. Она сама придет тебе в голову.

— Мне начинать? — спросила она.

— Эоулла.

Дезире немного подумала.

— В одном городе жил человек, богатый и довольный своей жизнью. Он владел верблюдами, лошадьми, овцами, козами и колодцем, однако, когда он вечерами сидел перед своим домом из камня и смотрел, как солнце погружается за горизонт, его охватывала тоска. Он не знал, о чем тоскует, и долгое время не находил причины своей вечерней печали.

Аркани молча слушал, ловя каждое слово. Звук ее голоса был чистым и приятным. Он затрагивал в нем что-то, как струна имзада[20].

— Теперь ты рассказывай историю дальше, — потребовала она.

Он тут же заговорил:

— Однажды мужчина отправился в путь. Взял своих ослов, коз, овец и верблюдов и покинул город и дом из камня, чтобы отыскать для своих стад лучшие пастбища. Он путешествовал от одного вади[21] к другому, от одного колодца к другому. Днем его защищал голубой небосвод, ночью он разбивал палатку. Костер давал ему тепло и свет, отпугивал шакалов и отгонял одиночество.

Дезире поджала ноги под себя, как это сделал Аркани, и положила руки на колени.

— И тут мужчина понял, что в глубине своего сердца он кочевник. Только в путешествиях он нашел мир, которого не было у него на родине, когда он жил в доме из камня. Однако жизнь кочевника оказалась непростой, колодец высох, и многие из его животных умерли. Дождь не приходил, так что умерли и другие его животные. Он нашел зеленый вади и богатый оазис, наелся и напился досыта, откормил своих животных и многих из них смог продать. Вскоре он снова стал таким же богатым, каким был в начале своего путешествия. Он мог бы снова вернуться в свой дом из камня и вести удобную жизнь, — продолжал нить повествования Аркани, — но тоска кочевника в нем оказалась сильнее, чем желание нормальной жизни. Он взял остаток своих стад и отправился прочь из зеленого оазиса, прочь из плодородного вади. Для него была важна цель, а не сам путь. Подгоняемый волнением своего беспокойного сердца, он хотел гнать свои стада дальше и дальше. Однако все вади, до которых он добирался, высохли, а колодцы засыпало песком. Остатки его стада погибли, животные умирали одно за другим, и вскоре у него не осталось ничего, кроме песка.

— Печальная история, — прошептала Дезире.

— Большинство историй печальны, — возразил он.

— Тогда можно сделать из этой истории счастливую. Когда он почти уже впал в отчаяние, когда голод и жажда помутили его рассудок, дюны перед ним открылись, и он увидел чудесный оазис, такой зеленый и полный жизни, каких еще никогда не видел. В колодцах и ручьях журчала чистая вода, пальмы шелестели на ветру, и сладкие финики висели между их макушками. На лугах росла сочная трава. Однако у него не было больше животных, которые могли бы пить воду и есть траву, и тогда он понял, что прибыл к концу своего пути.

Девушка легла спиной на мягкий песок. Он еще отдавал дневное тепло.

Аркани отрицательно покачал головой.

— Когда кочевник находит покой, тогда и сердце его становится спокойным. Человек не хотел ехать дальше, он нашел рай, его сердце не хотело больше биться. Сердце кочевника может биться только тогда, когда он путешествует. Человек взял свое сердце с собой в рай. — Он лег рядом с Дезире в песок. Она ощущала его тело рядом со своим, и это успокаивало ее. Он указал на небо. — Видишь две сверкающие звезды? Это его глаза, которыми он смотрит на тебя. Исходящий от них золотой свет — это его сердце.

Она прислонилась к его плечу и заплакала.

Глава 31

На следующий день они добрались до озера между скалами. Дезире совсем обессилела, но почувствовала и облегчение. Аман иман — вода значит «жизнь». Теперь они хотя бы не умрут от жажды.

Путники устроили лагерь из того немного, что у них еще было. Три одеяла, посуда для чая, немного муки и сахара, несколько высушенных фиников. Этого хватит, самое большее, на два дня, а потом — голод.

Втроем отправились к берегу озера. Тухами гнал верблюдов. Аркани отошел немного в сторону, чтобы попить. И снова девушка залюбовалась тем, как он наклонился к воде, набрал ее в ладони и стал медленно пить. Даже в этой пустыне, в их почти безвыходной ситуации, он сохранял свое достоинство и прекрасные манеры.

Дезире не могла владеть собой до такой степени. Она забежала в воду по колени, сбросила с головы покрывало и обрызгала лицо и шею водой, а потом жадно пила вкусную влагу до тех пор, пока от холода не заныли зубы.