Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Стоило ей подумать, что ей предстоит прожить с Нечерхетом всю жизнь, как она готова была убить его или себя.

С большими усилиями она сохраняла вид довольной и послушной жены, хотя даже такой заурядный и не особенно проницательный человек, как Нечерхет, скоро почувствовал ее холодность. Но Тамит знала, что еще может притянуть его к себе, когда захочет – Нечерхет уже никогда не предпочтет ей другую. Ему уже тридцать восемь лет, и он понимает, что получил лучшее, на что мог надеяться.

Тамит не знала, хочет ли ее муж детей – и опасалась говорить с ним об этом. Вдруг хочет? А ей – родить от него ребенка или нескольких детей! Ведь это означает привязать его к себе еще крепче, привязать такими узами, которые не уничтожаются! И какие дети могут быть у такого человека?

Все же ей казалось, что он тоже предпочел бы обойтись без детей. Не потому, что не хотел детей именно от Тамит – где он нашел бы лучшую женщину? А потому, что превыше всего ценил собственное удобство и удовольствия. Мужчины такого возраста меняются редко, и еще реже – к лучшему…

И потому Тамит продолжала готовить свое средство.

Она, пожалуй, даже без усилий смогла бы отвергать притязания мужа, чтобы уменьшить риск – но не решалась делать это, чтобы он не потерял к ней склонность. Эта склонность непременно должна ей пригодиться. И Тамит берегла влечение и интерес своего мужа к себе, как женщины берегут драгоценности в шкатулках.

Но она боялась худшего.

Несмотря на все это, Тамит – имевшая сейчас некоторую свободу, достаток и положение – продолжала осторожно, но упорно искать способы осуществления двух своих величайших целей. Собственного возвышения и уничтожения своей соперницы.

Она не имела никакого занятия сама, кроме работы по дому – и никакой пока возможности подобраться к тайнам храмов или к домашним секретам верховного жреца. После того, как ей прямо отказали в жреческом учении, а потом Тамит упустила возможность добиться для себя благосклонности Амона, не осталось почти никаких возможностей самой подействовать во вред Ка-Нейт.

Как и самой возвыситься через значительный пост.

И то, и другое она могла сделать только чужими руками. То есть – через того порочного, не особенно умного и сильного волей жреца, женой которого она была.

Тамит подумывала, что эти его качества можно обратить в собственные преимущества… когда выпадет возможность. Но пока ей оставалось только слушать, следить и выжидать.

И беречься.

Но прошло три месяца ее супружеской жизни – наступила середина сезона всходов – когда Тамит почувствовала, что не убереглась.

Ее муж отсутствовал, когда Тамит настигло осознание своего состояния. Женщина оглядела свою пустую спальню, вцепилась пальцами в живот – и зарыдала, почти завыла.

Ее жизнь кончена.

А может быть, она ошибается? Хотя ошибка была маловероятна – Тамит была очень здорова, и ее месячные истечения приходили всегда в срок, несмотря на все телесные и душевные испытания. Бросив слугам, что ушла по делам и скоро вернется, Тамит помчалась в храм Амона, к едва знакомому врачу. Она навещала его только однажды – когда спрашивала состав средства, которое в конце концов ее подвело…

Но она не может сейчас рожать, не может привязать себя к ребенку! А мысль, что это будет ребенок Нечерхета, подняла со дна ее души целую бурю отвращения и протеста – ребенок этого ничтожества, который, по всей вероятности, унаследует все его пороки!..

Врач, к счастью для нее, был свободен.

Он принял женщину в своей небольшой комнате, в одном из подсобных помещений храма. Взглянул на нее без радушия, но и без враждебности.

Чем-то этот человек напоминал Тамит Уну, домашнего врача своего прежнего господина.

Женщина заставила себя улыбнуться и слегка поклониться. Врач кивнул.

- Что тебя беспокоит, госпожа Тамит? – спросил он.

Тамит наконец улыбнулась искренне – все-таки было то, что брак с Нечерхетом обеспечил ей, бесценное преимущество: положение и имя.

- Меня… Меня беспокоит… - сказала женщина и замолчала.

Как этот врач относится к вытравливанию плода? Наверняка порицает – мало кто это одобрял, но у Тамит не было другого выхода.

И вдруг ее осенило.

- Я зачала, - призналась Тамит, опустив глаза, и покраснела от стыда. – Но я боюсь, что это дитя родится больным или уродливым…

- Почему? – спросил врач.

Чуть изменилось выражение его лица – еще немного, и оно превратится в холодность, и этот человек ей откажет.

- Потому что…

Она огляделась, словно боясь, что ее подслушают.

- Мой супруг очень много выпил тогда, когда возлежал со мной, - призналась Тамит, страдая от стыда. Из-за этой непристойной лжи и из-за того, что она могла быть правдой. Ее муж и в самом деле много пил, и часто попросту оскорблял свой сан своим поведением…

- Могут ли от этого родиться уродливые дети? – спросила Тамит, наконец осмелившись поднять глаза.

- Могут, - сказал врач, и выражение холодности сменилось некоторым сочувствием. – Ты уверена, что зачала именно тогда?

Тамит кивнула.

- С тех пор мы больше не…

- Понятно, - сказал врач. Он чуть улыбнулся, и Тамит угадала в этой улыбке отвращение. Этот человек презирал ее мужа. Все, кто хорошо знал его, его презирали!..

- Мой супруг почти утратил мужскую силу, - с удовольствием солгала Тамит – вдруг ей захотелось, чтобы кому-то ее муж стал так же противен, как ей самой.

Врач кивнул и поджал губы.

- Это вполне возможно – вследствие пьянства, - сказал он. – Что ж, госпожа…

Он вздохнул и задумался.

- Ты в большом затруднении, - сказал он.

Тамит почувствовала, как задрожали колени; она огляделась, и врач кивком указал ей на табурет. Женщина упала на сиденье и стала хватать ртом воздух.

- Но я не могу!.. – выдохнула она.

Врач свел брови. – Погоди – я скажу тебе, - произнес он. Тамит кивнула, ожидая от него чуда.

Вдруг мужчина подошел к ней и наклонился над нею, упираясь руками в колени.

- Существуют сильнодействующие яды, - тихо, почти угрожающе сказал врач. – Они могут как очистить женщину, так и убить ее, причем убить – скорее. Я не могу дать такой яд тебе, потому что ты ошибешься и умрешь. Ты понимаешь?

Тамит кивнула.

- Мне все ра…

Врач остановил ее жестом.

- Есть и другой способ – также весьма опасный, - сказал он. – Я делал это одной женщине, и она долго болела, и детей больше иметь не смогла.

Тамит была готова на все.

- Какой способ? – спросила она, вытянувшись на табурете.

- Вырезать плод, - ответил врач.

Тамит прикрыла глаза на мгновение, устрашившись.

- Режь! – заявила она.

Врач несколько мгновений смотрел на нее, потом без слов взял ее под локоть и поднял с табурета. У Тамит отнимались ноги от страха, но она пошла за ним, не издав ни звука. Мужчина быстро провел ее через несколько помещений и дворов, а потом завел в затемненный зал, где стояла большая статуя Исиды с воздетыми руками.

- Садись, сейчас я все приготовлю, - отрывисто сказал врач.

Тамит села и закрыла глаза.

Пришли несколько помощников в белых одеждах, принесли факелы; приоткрыв глаза, Тамит с ужасом увидела блестящие инструменты, разложенные на белом полотне. Слышались шаги, лилась вода – на инструменты и на руки…

Потом перед Тамит очутился врач и влил ей в рот маковую настойку.

Тяжело одурманенная, она уже плохо осознавала, что ее подняли на руки этой Исиде и уложили, разведя ноги. А потом ее схватили за бедра, не позволяя их свести, и за плечи, не позволяя приподняться.

Было стыдно и очень больно, несмотря на питье – и страшно.

Она не знала, сколько это длилось – наверное, недолго, хотя Тамит лишилась чувства времени; но наконец ее сняли с рук богини и уложили на тюфяк, и в рот ей влили еще маковой настойки. Женщина погрузилась в сон, на время забыв боль.

Хотя даже сквозь сон чувствовала, как у нее все истерзано внутри.