Противостояние (СИ)

— Повелитель, — несмело проговорила Хюмашах Султан, доставая из-за ворота платья небольшое, свёрнутое вчетверо письмо, которое дрожащими руками передала нахмуренному султану. — Это письмо моя валиде написала для вас незадолго до своей смерти и умоляла передать вам. Пожалуйста, прочтите. С вашего позволения.

Смерив помрачневшего султана быстрым взглядом, Хюмашах Султан, под напряжённым наблюдением Сейхан Султан покинула опочивальню, и двери со скрипом закрылись за ней.

Султан Мехмет задумчиво повертел письмо между пальцев.

— Мне оставить тебя? — осторожно осведомилась Сейхан Султан и, получив кивок султана, тоже покинула покои.

Вздохнув, он неспешно развернул лист бумаги и, собравшись с силами, принялся читать.

«Повелитель мира,

Это письмо я пишу, пребывая на грани между жизнью и смертью. Я тщетно пытаюсь бороться за жизнь со своей болезнью, которая сжигает меня изнутри адской болью, намереваясь дождаться вашего возвращения из похода, дабы рассказать вам о том, о чём давно должна была рассказать.

Более у меня нет сил сражаться с недугом, поэтому я приняла решение излить свои чувства в этом письме.

С раннего детства мы росли вместе с тобой, Мехмет, неразлучно и в понимании, будучи фаворитами наших родителей.

Тебя эта всеобщая любовь и восхищение не испортили, а лишь помогали становиться лучше. Ты умел воплощать чужие ожидания, всегда старался быть лучшим во всём и не ради похвалы отца и любви нашей валиде, а потому что искренне считал, что шехзаде должен быть таким.

Меня же эта всеобщая любовь изменила. Я не была столь сильной, чтобы противостоять, подобно тебе, порокам и гордыне, которая овладела мной и вела всю жизнь.

Признаюсь, из всех братьев я больше всех любила и ценила тебя, Мехмет. Чтобы между нами не произошло, так было всегда. Твоё ответное почтение, уважение и братскую любовь я также ощущала всегда, но и всегда боялась потерять.

Отныне нет страха. Я умираю, и те волнения и страхи более не будут иметь никакого значения, едва я предстану перед Аллахом.

Одним из первых моих признаний станет то, что, несомненно, я подтолкнула тебя к решению о казни Эсмахан. С ней мы не ладили с юности, и с годами наша вражда становилась всё сильнее. Этим продиктован мой поступок. Не вини себя одного в содеянном. Раздели эту ношу и со мной.

Вторым признанием станет то, что именно я даровала тебе Нурбахар и Сейхан, дабы иметь влияние в гареме и на тебя, брат. Создав их в повиновении свой жажде власти, я собственноручно разрушила твою жизнь, любовь с Эсмахан, которая делала тебя счастливым на протяжении целых двадцати лет.

И третье. Смерть Нурбану, разумеется, сломила тебя. Ты полюбил эту женщину, как и все мужчины, которых она опутала своими дьявольскими чарами. Признаюсь, её я более всех ненавидела в своей жизни. Она виновна в казни Селима и Баязида, а также всех их сыновей, и этого я никогда ей не прощу.

Знал бы ты, Мехмет, сколько грязных дел она творила за твоей спиной, но мы с нашей достопочтенной валиде знали об этом, поэтому и решились на отчаянный поступок. Мы желали навсегда избавить империю от этой змеи Нурбану, которая попросту уничтожала нашу династию.

Кровь Нурбану на моих руках, но не вини в этом валиде. Она лишь уступила под гнётом моей ненависти к Нурбану и под давлением собственной боли от потери сыновей.

Последнее, о чём напишу, так это просьба о том, дабы меня похоронили рядом с мужем и сыном. Пусть фондом Хюррем Султан занимается моя дочь — Хюмашах Султан.

Также дарую ей всё наше с Рустемом-пашой совместное имущество, пусть распоряжается им в соответствии со своими желаниями, но завещаю пожертвовать на благотворительность около четверти этого имущества, а также 30000 акче пусть пожертвует Дэфне Султан и 500000 акче моего любимому шехзаде Орхану.

К слову об Орхане… Помни, Мехмет, что именно его Эсмахан, валиде и покойный отец желали видеть на престоле следующим после тебя султаном.

С уважением, Михримах Султан».

Судорожно выдохнув, султан Мехмет отложил письмо в сторону и почувствовал, как что-то болезненно сжалось в его груди, неприятно заломило, будто развалилось на куски. То были вера и доверие, которые он испытывал по отношению к сестре.

Спустя некоторое время…

Вскоре в столицу прибыл усталый, погруженный в скорбь шехзаде Орхан, который сразу же направился в Топкапы. Раздраженно пройдя мимо дверей гарема, из-за которых улыбающиеся девушки бросали на него томные взгляды, шехзаде Орхан поднялся на второй этаж и вошел в покои Валиде Султан, желая застать в них Хюмашах Султан.

Но вместо сестры он увидел Сейхан Султан, которая, будучи в изысканном черном платье с отделкой из жемчуга и кружева, рассматривала себя в небольшое ручное зеркало с довольной улыбкой. Маленькие Мурад, Махмуд, Селим и Севен играли в стороне, у низкого столика. Обернувшись на вошедшего шехзаде, Сейхан Султан, подавив улыбку, поклонилась, сложив руки перед собой.

— Шехзаде. Добро пожаловать.

— Что вы здесь делаете? — непонимающе спросил шехзаде Орхан, бросив мимолетный взгляд на братьев и сестру. — Где моя сестра Хюмашах?

— Вероятно, в своем дворце, — легко качнула плечами Сейхан Султан. — Хюмашах Султан была лишена титула исполняющей обязанности управляющей гарема, который повелитель передал мне.

Черноволосый шехзаде Орхан удержался от нелицеприятных слов в сторону наложницы отца, а после кивнул.

— Вам удалось вернуться из Генуи, султанша, — ехидно заметил он. — Как видно, своего влияния на отца вы даже в столь долгой разлуке с ним не потеряли, оттого он предпочел вас родной племяннице и султанше династии.

Султанша невозмутимо улыбнулась на его слова, будто не замечая в них откровенной иронии.

— Это так, шехзаде. И всем членам династии стоит с этим смириться.

— Даже мне, позвольте узнать? — усмехнулся мужчина, изогнув темную бровь дугой.

— Даже вам, — смело проговорила Сейхан Султан, вскинув подбородок.

Не спуская с нее пронзительного взгляда темных глаз, шехзаде Орхан медленно подошел к девушке, и та слегка отступила назад.

— Не стоит столь смелые речи вести, султанша. Рано или поздно и наш повелитель предстанет перед Всевышним подобно покойной Михримах Султан. Тогда на престол османов взойду я, и настанет время скорби для вас, так как вы лишитесь всех полномочий, всей власти и всего своего влияния, растущего лишь из привязанности моего отца к вам. И смириться придется вам.

— Возможно, к тому времени вас уже не будет, шехзаде. И на трон взойдет один из моих сыновей, а я стану Валиде Султан. Тогда смириться придется не только династии, но и всему миру перед моим величием и властью.

— Думаете, я должен испугаться этого? — жестко ухмыльнулся шехзаде Орхан. — По сравнению со мной вы — ничто. Я — будущее всего государства, престолонаследник и шехзаде. Пристало ли мне даже разговаривать с вами, рабыней и наложницей, которая в своей жизни всего-то забеременела и родила?

От его слов Сейхан Султан содрогнулась в возмущении и обиде.

— Время моего рабства прошло, шехзаде. Отныне я — свободная женщина. К тому же…

— Довольно с меня разговора с вами, — резко прервал ее тот с явным раздражением. — Помните о своей судьбе, которую ничто изменить не в силах.

Развернувшись, шехзаде Орхан хотел было покинуть покои, но с изумлением услышал брошенные себе в спину слова.

— Шехзаде Мустафа тоже был старшим престолонаследником, но он был казнен своим отцом, как вашим отцом была казнена ваша мать. Не думаете, что если помочь повелителю засомневаться в вас, что мне под силу, он и вас не пощадит? Не стоит угрожать мне, шехзаде, а тем более недооценивать.

Ухмыльнувшись, шехзаде Орхан даже не обернулся и, громко стукнув дверьми, вышел прочь. Сейхан Султан, тяжело смотря ему вслед, нахмурилась, а после перевела обеспокоенный взгляд на своих играющих сыновей.

Топкапы. Султанские покои.

Черноволосый султан Мехмет хмуро стоял на террасе, оперевшись о перила и смотря куда-то вдаль, как вошедший Локман-ага оповестил о том, что прибыл шехзаде Орхан из военного лагеря.