Противостояние (СИ)

Жестко усмехнувшись и глядя прямо в наливающиеся слезами обиды зеленые глаза Сейхан Султан, она, приподняв подол ярко-красного платья, горделиво покинула покои.

Двери с шумом захлопнулись за рыжеволосой девушкой, и Сейхан Султан приобняла себя руками, пытаясь унять дрожь и подступающие слезы.

— Госпожа, — осторожно воскликнула Зейнар-хатун, ставшая свидетельницей ссоры. — Как вы?

— Все они считают меня грязной рабыней… — горько прошептала Сейхан Султан, а после вскинула подбородок даже выше высокомерной Эсмехан Султан. — С меня довольно этих унижений!

— Что вы намереваетесь делать?

— Эсмехан Султан оказалась даже высокомерней и алчней покойной Михримах Султан. Еще никогда меня так не оскорбляли, Зейнар… Эсмехан так в себе уверена и думает, что представляет опасность, — девушка жестко ухмыльнулась в пылающем гневе и унижении. — Она попросту меня не знает!

Зейнар-хатун испуганно взглянула на султаншу и содрогнулась от ненависти в ее голосе.

— Вам стоит успокоиться… Подумайте сами, госпожа, ведь свободной женщине нельзя пребывать в гареме на правах наложницы. Вас по возвращении повелителя либо должны будут сослать по его приказу, либо сделать его законной женой.

— Ты права, Зейнар, — горячо воскликнула Сейхан Султан, обернувшись с безумно горящими глазами к служанке, которая испуганно заметила на ее лице разливающийся синяк от удара Эсмехан Султан. — По возвращении повелителя из похода он будет вынужден взять в меня в жены, так как не в силах будет отказаться от меня и отправить из гарема. Тогда все враги падут к моим ногам. Я уничтожу каждого, кто встанет на моем пути!

========== Глава 18. Перестановка ==========

Гарем.

Взволнованная русоволосая Хюмашах, с чуть нахмуренными тонкими бровями, подойдя к дверям гарема вместе с верной Хадижой-калфой, отыскала глазами Фахрие-калфу.

Та тоже заметила госпожу, облаченную в черные одежды и, подойдя к ней, почтенно поклонилась.

— Султанша.

— Что такое, Фахрие? Ты просила меня о встрече.

— Да, — подтвердила калфа, качнув черноволосой головой. — Вам необходимо узнать об одном обстоятельстве…

Покои управительницы.

Темноволосая Сейхан устало восседала на тахте, облокотившись на подложенные под ноющую от боли спину подушки, когда Хюмашах Султан с надменным выражением красивого лица вошла в открывшиеся перед ней со скрипом двери.

Поджав губы в недовольстве, Сейхан перевела взгляд к Зейнар-хатун, сидящей рядом.

— Зейнар, помоги мне подняться.

Служанка подала своей госпоже руку и та, держась за большой живот, с трудом поднялась на ноги и взглянула на Султаншу, которая с легкой ухмылкой смотрела на стоящий перед ложем, т.е. практически посреди покоев, высокий стул с резными подлокотниками.

— Султанша, — поклонилась Сейхан. — Добро пожаловать.

— Что это значит? — возмущенно воскликнула Хюмашах, переведя, наконец, взор к темноволосой девушке. — Кем ты себя возомнила, раз посреди покоев трон ставишь?

— Трон? — изумленно хохотнула Сейхан. — Это всего лишь стул, госпожа.

— Не нужно лжи, Сейхан¸ — твердо процедила русоволосая Султанша. — Фахрие-калфа мне обо всем поведала. Сидя на нем, ты отдаешь приказы, подписываешь документы. Это ли не трон?

Сейхан промолчала, опустив зеленые глаза к своим рукам, сложенным перед собой в замок.

— Прекрати эти дерзкие замашки, иначе…

— Иначе что, госпожа? — вскинув подбородок, воскликнула Сейхан, спесиво сверкнув изумрудным взором. — Что вы сделаете?

Хюмашах на мгновение растерялась от подобной дерзости и неуважения, но, совладав с собой, медленно подошла к Сейхан, смело встречающей ее озлобленный взгляд.

— Ты, как я вижу, решила со всей династией рассориться и врагом всем нам стать, не так ли? Сначала Валиде Султан, после моя покойная мать — Михримах Султан, Шах Султан, Эсмехан Султан, а теперь и я. Чего ты добиваешься?

— Поверьте мне, ничего, — ответила темноволосая девушка и в ее глазах появилась серьезность. — Я лишь защищаю себя и своих детей.

— От кого? — непонимающе нахмурилась Хюмашах. — Махмуд и Мурад принадлежат к моему роду. В них течет кровь моей матери. Моя кровь. Как можешь ты полагать, что желаю вред им нанести? А тебя, Сейхан, никто не трогает до тех пор, пока ты сама не затеешь ссору.

— Едва я начала чего-то добиваться при дворе, как вся династия обозлилась на меня, сделала своим врагом. Не ваша ли любимая матушка начала враждовать со мной, прознав о привязанности Повелителя ко мне? Она стравила меня с Нурбахар, с помощью которой пыталась вытеснить меня из сердца султана. Шах Султан стала мне врагом после того, как Повелитель назначил меня на должность управительницы гарема, так как хотела избавиться от меня и эту власть обрести самой. Скажете, что это неправда, госпожа?

Хюмашах нахмурилась от ее слов, обдумывая их.

— Если бы ты, Сейхан, не жила амбициями и не желала обрести власть, то ни моя Валиде, ни Шах, ни кто бы то ни было еще не пожелал враждовать с тобой. Спокойная Нурбахар всем смогла угодить. Как и Эсмахан Бахарназ Султан.

Сейхан гортанно рассмеялась, чем немного смутила Хюмашах, не понимающую причину ее веселья.

— Да, Султанша, они угодили всем вам, Султаншам династии. Только где они сейчас? Нурбахар в ссылке в Старом дворце, где, возможно, проведет остаток своей никому не нужной жизни. Эсмахан Султан была казнена. А я — здесь! В Топ Капы. Свободная женщина. Управительница гарема. Любимая женщина нашего Повелителя. Так что, выбор между тем, чтобы угождать вам или тем, чтобы бороться за свое счастье — очевиден.

— Ты попросту оправдываешь свою жажду власти, — покачала головой Хюмашах. — Думаешь, тебе все с рук сойдет? Подобные выходки Повелитель без внимания не оставит, уж поверь.

— Наверное, вы постараетесь ему об этом доложить, верно? — ухмыльнулась Сейхан ей, уходящей в ответ.

Терпение благородной Хюмашах взорвалось, подобному мыльному пузырю.

Резко развернувшись, она вперила в дерзкую наложницу гневный взгляд.

— Клянусь, придет день, когда за все свои слова и деяния ты поплатишься по справедливости. И он не так далек, как тебе кажется, Сейхан-хатун. Запомни мои слова.

Хюмашах спешно покинула покои, сотрясаясь от негодования.

Проводив ее взглядом, Сейхан вспомнила о том, что забыла поклониться.

— Султанша, не стоило и с Хюмашах Султан ссориться, — прошептала Зейнар, хмурясь. — Теперь и она против вас. Вся династия ополчилась…

— Пусть делают, что хотят, — устало пожала плечами Сейхан, опускаясь на тахту. — Им со мной не совладать. Ты не болтай попусту и принеси мне шербета.

Дворец в Эдирне.

Медленно прогуливаясь по увядающему к наступающей осени саду, Шах тоскливо озиралась.

Впереди нее бежали старшие сыновья, Гази и Муса, а за ними Гевхерхан.

Остальные дети остались во дворце.

Здесь, в отдалении от столицы, одержимые мысли о власти, наконец, отпустили ее.

В Эдирне жизнь шла своим медленным, размеренным чередом, в котором Хюма Шах чувствовала себя намного комфортнее вместе со своим трауром.

Время скорби давно закончилось, но от мысли, что ее новорожденная Назлыхан умерла, лица которой она так и не увидела, рождала в Султанше тоску и боль.

Будь рядом с ней Мехмед-паша, то она, возможно, легче пережила бы эту потерю. Но она осталась совсем одна наедине с этой болью, которая разрушала ее изнутри, потому как Шах была чрезвычайно чувствительным человеком с хрупким душевным устройством.

После неожиданной казни матери она погрузилась в траур на долгие месяцы и лишь с помощью ненависти к Михримах и отцу смогла выбраться из него, начав делать хоть что-то.

Сейчас же ничто не было способно возродить ее от этой тоски, в которую она окунулась с головой, словно в омут.

Утро следующего дня.

Старый дворец.

Арвен-хатун с упоением наблюдала за тем, как светловолосая Нурбахар, наконец, с улыбкой восседает на тахте, кормя с ложки улыбчивую дочь Севен Султан этим утром.