Око за око (СИ)

– Мы так и не обсудили, – раздался сонный голос едва не уснувшей девушки.

– У нас еще три дня.

– Ты его не знаешь, – Санса села на кровати, пытаясь усмирить медные волнистые пряди. Достав из под подушки кружевную ночнушку, девушка неслышно скрыла свою наготу. – Он хитер и умен. Джоффри Баратеона отравили ядом, спрятанном в моем ожерелье.

– Ты так печешься. Вот не могу понять о нем или обо мне, – хмыкнул бастард. – Смотри, как бы я не решил, что ты в меня влюбилась.

– Я думала, ты умнее.

– Хм, – долго смотрел он ей в глаза, – яд. Какая низость. – широко зевнув, Рамси вытянулся, сложив руки замком на животе. – Видать, старичок и вправду чего-то от тебя хочет.

– Петир хочет Железный трон, а ни один король не будет спать спокойно, зная, что Север не преклонил перед ним колени.

– От тебя, милая, он бы с радостью принял и другие преференции.

– О чем ты?

– Мизинец с радостью пристроил бы тебе свой «мизинец», раздвинь ты ноги пошире... Да... и на «преклоненных коленях» ему бы сошло.

– Он бы не продал меня тебе, если бы хотел чего-то подобного…

– Видать, не любит целочек.

– Целочек?

– Хм. Девственниц, – широко улыбнулся он ее неосведомленности, заметив надутые от конфуза алые губы. Девушка встала с кровати, накидывая халат. Она подвязывалась широким кушаком, и мужчина недовольно поинтересовался. – И куда ты собралась?

– На кухню. Я не успела поговорить с поварихами, а еще один день с вариациями блюд из оленятины я не выдержу.

– Я заметил. Принеси мне поесть.

– Я тебе не прислуга, – недовольно буркнула Санса.

– Твоя обязанность кормить своего мужа. Хорошо, хоть с другими обязанностями ты справляешься лучше. – скривился он улыбкой, и хозяйка Дредфорта, уязвленная столь несправедливым отзывом, смолчав, вышла из спальни.

Она спустилась на кухню и застала кухарок за тихой болтовней над огарком свечи.

– Миледи! – зашептала пышная женщина, еще не остывшая от горячего очага прогретой кухни.

– У нас что-нибудь осталось с обеда?

– Пирог с почками и еще… должно статься пирога с яйцом и луком. Лорд опять голоден?

– Д-да.

– Ну, миледи! – погрозила ей словно хулиганке тучная повариха.

Женщина отрезала крупные треугольники сдобы, начиненной мясом и прочей начинкой, и старательно укладывала их на тарелку. Санса, оглядывая уже знакомую ей кухню, поддерживала легкую беседу, и, попросив использовать на завтра домашнюю птицу, на другом краю стола увидела уже знакомое посеребренное блюдо.

– Что делать с этой красотой? – спросила ее повариха, облизывая испачкавшиеся пальцы.

– Отдайте свиньям, – небрежно ответила леди Старк. Подарков от Петира она решила не принимать, надеясь, что через несколько дней свершится столь долгожданная месть.

– Как? Такую красоту и свиньям! – хлопнула в ладоши женщина, и, услышав, как удрученно вздохнула ее наперсница, продолжавшая сидеть за столом, леди Старк улыбнулась.

– Возьмите себе.

– Себе?

– Можно?

– Посмотрите. Со вчерашнего дня должно было остаться вино, – поддалась необъяснимой щедрости леди Болтон, и кухарки закудахтали словно куры на кормежке.

– Миледи! Здоровья вам!

– Да крепких деточек!

– Подождите, – вдруг замерла повариха. Толстушка зашагала в подсобку, и от ее тяжелых шагов зазвенела сложенная друг в друга кухонная утварь. Женщина несла миску с орехами. – Сегодня сама колола.

– Вы читаете мои мысли! – сказала довольная хозяйка, так вдруг открыв в себе любовь к плодам орешника.

Миледи ушла, и радостные кухарки, едва сдерживавшиеся, услышав стихшее эхо ее шагов накрыли себе праздничный стол. Они достали темно-коричневый кувшин с остатками вина и, откинув куполообразную крышку блюда, вкусили прежде невиданных кушаний.

Уплетая лимонные пирожные, поварихи сплетничали про угрюмого Гобера, про Малого, таскавшего плотный колпак, чтобы скрыть кудрявившиеся мелким бесом рыжие кудри, про старика Кроу. Вино хмелило голову, и, смелея, женщины болтали о бастарде, ставшем лордом, о его шрамах и о слухах, витавших вокруг семей Старков и Болтонов. Последний бокал они осушили за здоровье щедрой госпожи, и их голоса еще долго жужжали, пока на блюде не остались лишь корки от апельсинов да обглоданные виноградные веточки.

– А с этим что делать? – спросила у толстушки помощница, указывая на прикрытое кожурками яблоко, одиноко зеленевшее на блюде.

– Да скорми свиньям. В оранжерее их пруд пруди. А вот блюдо я еще использую! Вдруг в Дредфорт еще гости приедут.

– Главное, чтобы не такие как в прошлый раз.

– Это уж точно! У меня голова от этих криков раскалывается.

– Завтра будет раскалываться не только от криков. Хах. Уой. – не сдержала отрыжки более миниатюрная кухарка, едва пошатнувшись.

Она взяла ведро с отходами и, проходя мимо загона со свиньями, скинула кожуру в большое деревянное корыто. Оставшееся яблоко женщина протерла серым от работы фартуком, и откусив большой кусок, пошла в сторону дома. Плохо себя почувствовала, но, списав на ударившее в голову вино, шагала дальше, огибая невысокий курятник и кусая сочную мякоть. Женщина оперлась на стену. У нее закружилась голова, но в этот раз она обвинила во всем крутую лестницу. Кухарка закрыла за собой дверь, снимая плащ. Она почувствовала неприятное жжение в груди. Расстегнула платье, пытаясь глубоко вздохнуть, но воздуха предательски не хватало. В глазах стало темнеть, и повариха грузно упала на кровать, захлебываясь пенившейся слюной. После недолгих конвульсий она вытянулась во весь рост, а отравленное яблоко, выпав из разжатой руки, укатилось под дощатую кровать.

В господской спальне напротив было тихо. Санса хрустела орехами, расхаживая по комнате. Бастард неохотно делился с ней идеями о встрече с Петиром Бейлишем, и леди Старк вносила свои коррективы – противника она знала лучше. В отличие от брата, Рамси к ней прислушивался, пытаясь просчитать всю многовариантность возможных событий, и это приятно льстило девушке.

Спокойная беседа велась дальше, и если бы сейчас подле лорда и леди Болтон оказался Подрик Пейн, пожав плечами, он бы снова подтвердил свои слова, сказанные лорду Старку.

Они как... муж и жена.

====== Птичка в клетке ======

К востоку от Хорнвуда, откуда брал начало один из притоков Сломанной Ветви, пряталась небольшая деревушка. Расположившись среди холмов, населенная пастухами да рыбаками она поднималась со дна оврага, расползаясь в стороны покосившимися деревянными домиками. Расцветая в летнее время, зимой Овражья деревня цепенела и, белея запорошенными крышами, казалась пустынной и заброшенной.

На уснувшие строения падал снег, серебря темное от влаги дерево досок. Ложился снег тихо, укладываясь ровным белым слоем. Брошенные на берегу примерзшие лодки белели. Белели улицы, белели спины лошадей, белели и головы редких прохожих, сновавших по проулкам. Белел вдалеке небольшой корабль, темневший мрачным силуэтом над поверхностью воды. Белело все.

Неподалеку от пристани горел неяркий свет одинокого фонаря, освещавшего деревянную табличку. Зазывая случайных гостей, на досках порхала нарисованная ласточка. Из-за прикрытой двери доносились звуки музыки, и довольные возгласы посетителей во всю глотку провозглашали таверну «Ласточкин хвост» новым раем паствы пьющих, и, будучи их пастырем, радостный хмель во всю гулял среди сидевших за столами.

Пьем мы ночью, пьем мы днем.

Радость, горе нипочем…

Протяжно подвывала жалейка скандировавшему голосу неизвестного певца. Его товарищ задорно бил в бубен, пританцовывая на месте, и какофонию звуков подхватывал дуэт скрипки и лютни. Обтянутый козьей кожей барабан содрогался от постукиваний сухих рук, и пьяневшие с каждой кружкой посетители вторили ему редкими хлопками по столу.

Пьем с друзьями, пьем с врагами.

С мудрецами, дураками.

Вместе и по одному –

Ты закончишь, я начну.

Конский топот.

Пятеро всадников ехали в кромешной тьме по главной улице и, прислушиваясь к звукам, доносившимися из кабака, летели мотыльками на светивший им огонь.