Ома Дзидай (СИ)

– Не стоило тебе переходить мне дорогу, – сурово укорил Рю. – Прощай.

На темя опустились жирные капли дождя. Указательный палец нащупал спусковой крючок и медленно надавил на него. Жить мне оставалось всего ничего.

Рот прожгло огнем.

Меня зовут Альфред Карел Богарт. Я пал жертвой кораблекрушения…

Комментарий к Часть шестая. Лики Правосудия (6-2)

145. Под винтовкой здесь подразумевается Winchester Model 1873.

146. Прообраз Селиндорского океана – Атлантический.

147. Прообраз Атрайского океана – Тихий.

========== Часть шестая. Лики Правосудия (6-3) ==========

Глава двадцать третья. Собрание Даймё

149-ый день весны, 1868-ой год правления тэнно Иошинори

Я, Хидео

Прошение получило одобрение. Надо же. Сёгуна не смутило изложение письма. А оно было на редкость витиеватым!

Я сообщил, что располагаю ценными сведениями, способными уберечь Мэйнан от близившейся угрозы из-за моря. Поднялась тревога.

Оно и понятно: Дзунпей вгрызся в бакуфу зубами и ногтями, боясь свержения.

Даймё начали готовиться. Вся страна пришла в движение. От Дзиккайдо на юге до цепочки островов Кофунава на севере. Все дороги повели в Ому.

Годовой доход Фурано составляет свыше девятисот тысяч коку риса. Поэтому пышное шествие обещало огромные убытки. С собой я мог взять исключительно тысячу слуг и пятьсот самураев.

В одиночку я бы добрался до города дня за два. Со свитой путь занял все шесть. Почетно въезжая через главные ворота, я был уверен в грядущем успехе. Что все пойдет, как задумал Рю. Не тут-то было…

Сначала Сон Кю Ран с белым идзином. Они так и не появились. Я боялся и думать, что с ними произошло нечто ужасное.

Масла в огонь потом подлила новость о переносе собрания. Это перечеркнуло затею сына в раз. Якобы время было выбрано неудачное. То есть, праздничное.

Летние гуляния – явление ожидаемое и неотъемлемое. Причина отказа крылась в другом. Столица была заложена в последний день весны. Это событие отмечали раз в пятьсот лет. Громко, роскошно, на широкую ногу.

Рю не знал. Не вспомнил и я.

Коногава настоял на переносе собрания за день до годовщины. Потом ему очень длительное время было бы недосуг. Перечить я не решился. Не в моих руках держится власть над Мэйнаном. Не мое слово – единый закон для всех.

Я не знал, как быть. Никто не мог подсказать мне выход.

Рю не связывал нас заклинанием. Мидори осела в стане врага. Нагисе было известно обо всем, но в ребенке я не увидел советчика. Остальные Урагами гостили у Кадзитани и были далеко, не догадываясь о подоплеке собрания.

Я вознамерился действовать согласно указаниям сына и дальше. Я все равно посею смуту и подготовлю даймё к его появлению.

Опасность была высока. Но я закрыл на нее глаза. Когда на кону стоит будущее государства, разумно потраченная жизнь – ничто…

Я ждал во дворе сёгунского замка. Вокруг – триста с лишним даймё. За нами приглядывали самураи Коногава. Народ шептался о житейских вещах и созыве. Болтали по двое – и более. Я же хранил молчание в попытке содрать последние струпья испуга.

– Так зачем Вы собрали нас? Не таите, Хидео-сан!

– Кто-то хочет поработить Мэйнан?

– Минолийцы? Белые идзины? Кто?

– Мы одолеем их?

Лишь тогда я открывал рот. Сухо отвечал, не глядя в их сторону:

– Имейте терпение.

Солнце достигло высшей точки в небосводе под рваным слоем грязных туч. Грядет мой черед говорить и быть судимым.

Я знал, чем все кончится. Но выбор пал на его отсутствие.

Послышались размеренные шаги. Со стороны замка спускалось человек двадцать. Большинство гремело доспехами. Впереди всех – тэнно Иошинори, спрятав руки в рукава пышного кимоно. Затем сёгун в золотистой родовой броне. Их замыкала личная стража.

Кривотолки утихли.

– Склонитесь перед Первейшим! Склонитесь перед сёгуном!

Даймё попадали на сырую каменную кладку. Стражники и самураи – тоже.

– Встаньте же! – мягким голосом велел Иошинори.

Все встали, не отряхивая одежд. Сёгун и тэнно прошли в круг.

Я бессознательно взглянул на них, поочередно каждого досконально изучая.

Иошинори был златовлас, высок и строен. Однако овальное лицо было лишено живости, присущей молодым. Галечно-голубые глаза точно сделали из фарфора. Я призадумался, не опьянен ли он чем-то.

Щекотливый вопрос. Конец Сэнгоку Дзидай отразился и на дворе тэнно в Гёто . Теперь на его плечи ложилась только обрядовая сторона быта. Слова Первейшего, разумеется, имели значимость. Но закон вершил именно Дзунпей. Примечательно, что мнение Иошинори всегда совпадало с сёгунским.

В простонародье гулял слух, что тэнно были околдованы Дзунпеем. Звучит настораживающе, если вспомнить участь заклинателей. Воины Коногава предали письмена огню, а их самих – казни.

Холодный взгляд Иошинори коснулся моего лица. Он бездушно улыбнулся, обнажая ровные белые зубы.

Вздрогнув, я посмотрел на Дзунпея. Задрав нос, он свысока оглядывал даймё.

Ему исполнилось больше восьми тысяч лет. Несклоняемый ни перед временем, ни перед болезнями, он здравствовал. Мало какой монах, славящийся долголетием, дожил до его возраста. Сыновья гибли один за другим, но сёгун оставался жив.

Волосы цвета сирени поредели и покрылись старческой чернотой. Над верхней губой росли усы, ниспадающие до подбородка хвостами гадюк. Из-под кожи пробилась колкая щетина. Старый сёгун смотрел на мир глазами необыкновенно пламенными. Радужки налились вишней.

Треугольное, высеченное топором, по-крестьянски туповатое лицо тронули морщины. Нигде не увидишь кого-то наподобие.

Дзунпей родился в семье землепашцев на заре Сэнгоку Дзидай. Он прорубил себе дорогу от простого асигару до почитаемого самурая. Стал даймё хана Ома, отобрав бразды правления силой. Прошел по головам соратников прямо к сёгунскому престолу.

Война и братоубийство – ими он дышал, как воздухом. Коногава был бы достоин моего уважения, был бы спасителем, как его малюют в представлении простого люда.

Но я знал его лично. Мне есть, за что порицать эту вертлявую безродную крысу. Крысу, возомнившую себя благородным и мудрым драконом.

Сёгун закончил поголовный пересчет скота.

– Присутствуют все. За то благодарю Вас, – начал Дзунпей со спокойствием сытого вепря. – Наверняка Вам известно, почему мы здесь сегодня собрались. Известие настолько удручает, что достойно ушей тэнно. Эта опасность может порушить наш мир. Мы вместе строили и поддерживали его в благоденствии. Близится переломная пора. Мэйнан боялся, но ждал и пытался отсрочить это ненастье.

Взволнованное молчание стало признаком согласия и вовлеченности.

– Возвестил о нем даймё Фурано. Но подробности до сих пор никому не известны. Поскольку время на нашей стороне, надлежит разобраться и приготовиться к обороне страны. Однажды война должна была случиться. И похоже, она уже стучится в наши ворота. Урагами Хидео, Вам слово.

Затаив дыхание, я вышел из круга и остановился в пустующей середине. Всеобщее внимание обрушилось на меня, как оползень на спящую горную деревню.

Голова кипела от числа наблюдателей. Очень скоро они попустят надо мной кровавый суд. Я собственноручно рыл себе могилу.

– Это случилось в моих владениях, – пояснил я, выражая действительность иносказательно, удобно для восстания. – В замке объявился чужак. Белый идзин.

– На священной земле? Как?

Круг даймё загудел, как сама земля от толчков.

– Почему Вы не убили его сразу, Хидео-сан?

– Где он сейчас?

– Покажите его нам!

– Спокойствие! Прошу спокойствия! – воззвал Иошинори.

Тэнно дергался, как в припадке. Даймё осеклись, услышав медовый голосок.

– Ради возлюбленных Богов, держите себя в руках! Вопросы здесь задаю я, – осудил сёгун.

Он оглядел их с презрением и повернулся ко мне. Глаза сменили свой посыл. Отныне там читалось любование паука, обнаружившего неуклюжую муху в сетях: