Любовь и смута

- Я вышла в коридор испить воды, - не моргнув глазом, отвечала Альберга.

- О чем ещё шла речь, помимо принца Карла?

- Я не знаю, - жалобно произнесла Альберга (Юдифи показалось, что бедная девочка сейчас расплачется).

- Графиня, вы обязаны рассказать нам всю правду, - становясь все мрачнее, говорил  граф, продолжая неприятный для всех троих допрос, - что ещё они говорили? Перескажите весь разговор, не упуская ни одной детали.

- Поймите, сеньор Бернард, как только я услышала их слова про Шарло, я испугалась и предпочла убежать, пока меня не обнаружили! - упрямо скрытничала  Альберга, к сильнейшей досаде графа. - Поэтому я просто не могла услышать ещё что-то, кроме того, что я рассказала. Неужто вы меня подозреваете во лжи?

Бернард не ответил ей, а обратился к Юдифь.

- Государыня, могу я поговорить с вами?

Альберга послушно поднялась с места, скромно опустив глаза.

- Ах нет, останься, дорогая, - сказала ей Юдифь. - Вы оба мои самые преданные друзья, у нас троих не может быть никаких секретов друг от друга, не правда ли? - королева с укоризной посмотрела на Бернарда.

- Государыня, вы совершенно правы, истинные друзья должны быть всецело честными друг с другом, половина правды часто оборачивается ещё большим злом, чем откровенная ложь, - сказал Бернард, бросив сердитый взгляд на графиню.

Бернард прав, как и всегда! Если допустить, что Альберга действительно не договаривает всей правды о намерениях Лотаря, то это может дорого стоить всем нам. Если только выяснится, что девчонка солгала, не будет такому предательству прощения! - Юдифь посмотрела на свое разгневанное отражение — нет, так не годится. Конечно, Альберга не лжет, она так преданна, такая честная и открытая девушка. Трудно будет найти другое такое же искреннее и чистое создание.

Чуть позже после неприятного допроса в одной из открытых галерей дворца состоялся другой разговор, на этот раз королева и казначей говорили тет-а-тет.

- Государыня, вполне вероятно, что она действует по наущению мужа или по приказу самого Лотаря, ведь теперь она из их лагеря, - говорил Бернард, - Быть может, на самом деле, она желает не спасения Карла, а напротив, пытается заманить его и нас в ловушку.

- Перестаньте, Бернард, что за ужасные вещи вы говорите! Уверяю вас, Альберга не способна на такое предательство, она столько лет находится при мне, я прекрасно знаю все свойства её характера. Она немного своенравна, но очень честна и открыта. Даже то, как она пытается скрыть участие мужа в заговоре только и говорит, что о её наивности, но ведь этим она нам и дорога.

- Государыня, теперь все изменилось, ваша подруга стала женой вашего врага, ей нельзя больше доверять. Теперь она действует с ним и с его королем заодно!

- Бернард, подозрения ваши неуместны, мы оба знаем, в кого влюблена Альберга, и вы не могли не заметить, что её привязанность к вам вовсе не стала меньше, несмотря на замужество. Нет, она, как и прежде, наша! - уверено произнесла Юдифь и добавила вполголоса, неопределенно и как бы вскользь, - но теперь, пожалуй, одних взглядов и мечтаний ей будет недостаточно... - и тут же заговорила о другом, - И ещё важный вопрос, который я хотела бы с вами обсудить, надо ли говорить обо всем Людовику?

- Я бы не советовал вам этого делать, государыня, во всяком случае, сейчас, - отвечал казначей,  - Скорее всего, что он вам не поверит,  ну а если поверит, то первым делом отправит графиню на дыбу.

- Бернард, как вы могли подумать, что я выдам Альбергу? Но вы правы, Людовик действительно не поверит, что его сын так низко пал. Без убедительных доказательств и свидетелей он лишь разозлится на меня. Не будем пока его беспокоить.

Юдифь отвернулась от зеркала и потерла вновь разболевшиеся виски.

Вот чего совсем не нужно делать, так это паниковать - не натворить бы ошибок. Нельзя совсем уж скидывать со счетов опасения Бернарда насчет Альберги, раньше граф никогда не ошибался в своих выводах, а вдруг это действительно ловушка? Надо выжидать и наблюдать, это будет сейчас самое правильное, что можно сделать.

В то время, когда императрица придавалась тревожным размышлениям, Людовик принимал эмиссаров из Септимании. Они много говорили о повсеместных присвоениях крестьянских земель баронами и о других беззакониях и жестокостях, творимых знатью на юге страны. После собрания, когда канцлер и эмиссары удалились,  граф Барселонский задержался в приемной императора.

- Государь, в довершение всего вышеизложенного нельзя не упомянуть злодейское беззаконие, совершенное недавно в Бургундии.

- Говорите, Бернард, что там ещё.

 - Речь идет о вашем преданнейшем бароне Приске, которому вы за его верную  доблестную службу даровали город Дижон. В начале священного месяца барон Приск был предательски убит, также как все его люди, а его невеста подверглась жесточайшим истязаниям.

«Да будет ли предел человеческой мерзости? Господи, пошли мне мудрости и сил противостоять нечистому» - подумал император, уже порядком уставший сегодня от несчетных грязных историй про его бесчинствующих без предела и совести подданных.

- Кто это сделал?

- Ни кто иной, как сын Эриха Дижонского.

- Но ведь, как я слышал, граф Эрих определил своего сына в монастырь много лет назад.

- Да, совершенно верно, государь. Однако этот человек оказался столь порочен, что не смог выдержать благочестивой жизни в святой обители, ему удалось сбежать — не иначе как сам дьявол ему в этом помог.  Опасаясь справедливого гнева своего отца, дерзкий юноша не посмел вернуться домой, а вместо этого подвизался на службу к вашему старшему сыну и ныне является одним из ближайших его друзей и советников. Теперь же, узнав, что его достойный отец почил, этот негодяй, по имени Лантберт, вместо того, чтобы как должно честному барону, явиться к вам и предъявить права на город, отправился с дружиной рыцарей в Дижон, где самолично свершил свой неправый суд и все те преступления, о которых я вам поведал.