В плену красной Луны

— Да. Кто же хочет потерять свою честь? Его изгнали бы из племени, и он не смог бы один выжить.

— Говорят, что туареги жестоки и борются любыми средствами.

Прямая спина Аркани, казалось, еще больше выпрямилась.

— Это верно, в первую очередь ценится личное мужество воина и его искусство убивать мгновенно.

— Итак, жизнь для вас ничего не значит?

— Наоборот, она очень ценна. Амаер убивает только тогда, когда это необходимо. И только равного себе противника. Никогда он не нападет на женщину. Женщины неприкосновенны. Они являются сердцем пустыни.

— Это успокаивает меня несказанно, — пробормотала Дезире, бросив косой взгляд на Аркани.

— Воины никогда не нападут на палатку противника, — продолжал объяснять Аркани, — потому что палатка принадлежит женщинам.

Дезире молчала. Слова Аркани успокоили ее тайные опасения. Если эти воины в голубом действительно являются мужчинами чести, ей вообще нечего бояться. По крайней мере с их стороны. Ее единственный враг — сама пустыня. Однако под защитой сынов пустыни с ней ничего не может произойти. Они знают дорогу, водоемы, знают, как себя вести. Ей нужно только доверять им.

— И тем не менее... — сделала она еще одну слабую попытку. — Вы уважаете своих женщин, а как ваши рабы, насколько ценна для вас их жизнь?

Аркани указал в направлении лагеря.

— Там пятнадцать мужчин. Сколько из них рабов, как ты считаешь?

Дезире быстро размышляла.

— Один, — ответила она потом.

— Почему ты так думаешь?

— Он выполняет более низкие работы.

Аркани бросил на нее высокомерный взгляд.

— Ты в этом уверена?

— Это Тухами, я видела его в деревне. Он заботится о твоем мехари и о моем.

Аркани поднялся, чтобы вернуться в лагерь. Однако он еще минуту стоял перед Дезире и закрывал перед ней небосклон умирающего дня.

— Здесь пять икланов, они отличаются от нас только своим неблагородным происхождением. Однако ты не можешь этого видеть, ты можешь заметить только одно-единственное отличие: у них нет мечей.

Дезире замолчала. Под рабами она действительно понимала нечто совсем другое.

— Что ты сегодня узнала о жизни? — спросил он ее. Девушка молчала, и он продолжил: — Живи так, как будто каждый твой день является последним, но обращайся со своей семьей и друзьями так, как будто будешь жить вечно.

Он ушел, а она все стояла, не отрывая взгляда от пустыни. Все растворилось в необыкновенном свете. Девушка пожелала, чтобы последний день ее жизни выглядел точно так же.

Глава 23

Охотнее всего она бы расплакалась от стыда, отчаяния, умиления и тоски. Однако плакать означало зря тратить воду в пустыне. Это Аркани ей уже сказал. Аркани! Как только она вынесет оставшиеся дни и не сойдет с ума, как вообще выдержит, не имея возможности протянуть к нему руку и не выказать своих чувств.

Ее взгляд нашел его на качающейся спине белого мехари. Его сердце навсегда принадлежит пустыне. И его любовь. Гордость этого мужчины была сродни гордости свободного орла в небе. Его мужество, чувство собственного достоинства и ум росли и были ему так же важны, как вода, свобода и просторы пустыни. Ей стало понятно, что этот мужчина никогда не будет принадлежать ей.

Несмотря на многочасовую скачку, Аркани не утратил своей высокомерной манеры держаться. По нему невозможно было заметить, что происходит у него внутри, а Аркани впервые в жизни чувствовал неуверенность.

Он был сыном пустыни, сыном аменокаля, благородным воином, амаером, его мать была дочерью прежнего аменокаля. Его храбрость вошла в поговорку. Он объединял в себе силы ихаггаров, и предводители караванов с дрожью произносили его имя. Он умел хорошо выбирать слова, когда сходился с девушками к ахалу, и некоторые из девушек, достигших брачного возраста, давали ему понять, что не откажут ему. До этого все ограничивалось романтическими встречами. Он проводил одну или две любовные ночи, но, когда наступало утро, знал, что не будет свататься. Он полагал, что знает женщин, хотя верить в подобное было дерзко. Ведь не напрасно именно женщина решала, принять ей сватовство мужчины или отклонить его. Не напрасно мужчина постоянно старался понравиться женщинам любым способом. Теперь же он видел перед собой женщину, которая не подходила к этой расстановке сил. Она вообще не подходила ни к какой расстановке сил.

Эта женщина, без сомнения, была красивой. Она напоминала ему стекло, фарфор, снег — все те редкие драгоценные вещи, которые были для него недостижимы. Он знал, что эта женщина для него так же недостижима. Но она ни в коем случае не казалась нежной и хрупкой, хотя упрямство и недостаточное знание пустыни заставляли ее проявлять легкомыслие. Он восхищался ее мужеством и тем, что она рискует собственной жизнью ради своего отца.

Аркани обращался с ней вежливо и уважительно. Внешнее высокомерие прикрывало его неуверенность и нервозность. Он не хотел жениться на ней, не мог этого сделать. Никто из его семьи и его народа не одобрил бы его женитьбу на неверной. Марабу также дал ему это понять. Конечно, он никогда не сделал бы того, что могло повредить его народу, а люди боялись злого влияния чужих людей.

Французы были захватчиками, завоевателями, носителями чужой культуры. Аркани владел их языком, но только для того, чтобы не позволить им подчинить себя. Он хотел понимать, что они говорят и планируют, чтобы предупредить их действия.

Однако здесь было нечто другое. К этому он был не подготовлен, и не имелось науки, на которую он мог бы опираться. Ее очарование смутило его разум, и он ощущал печальную тоску. В душе боролись два чувства: он хотел, чтобы это путешествие быстро подошло к концу и девушка снова исчезла из пустыни, и в то же время страстно желал, чтобы это путешествие длилось бесконечно. Он чувствовал, как в нем что-то разрывается и причиняет боль.

Тихая дрожь, подобная неясному дыханию ветра пустыни, пробегала по его телу, когда Дезире оказывалась рядом с ним. Его глаза искали ее, если он был уверен, что она не видит его, а то, что она за ним наблюдает, он замечал уже несколько раз. И, поняв это, она краснела и быстро отворачивалась. Смущение девушки приводило его в восторг, и он изо всех сил старался, чтобы этого не заметили другие.

Склонность к любовным играм была впитана им с материнским молоком, и в нормальных случаях Аркани ухаживал за женщинами своего племени с той же страстью, что и другие мужчины. Всегда находилось время для маленьких представлений, чтобы добиться милости женщин. Кель тугулмуст[17] были мастерами поэтического искусства, музыки с ее чарующими мелодиями, игры глазами.

Однако как же ему свататься к Дезире? Она не понимала гармонических звуков его языка, не чувствовала очарования музыки, не понимала жестов и взглядов, символов и намеков.

Должен ли он вообще к ней свататься? Разум запрещал ему это. Его племя никогда бы не приняло ее к себе. А без племени, без семьи ни один туарег в пустыне не выживет. Однако его сердце, душа, тело говорили совсем другое. Та тоска, которая заставляла его уходить в пустыню, влекла его и к Дезире. Он ощущал удовлетворение, внутренний покой, утешительное тепло рядом с ней, и в то же время — боль в сердце.

Когда путешественники останавливались вечером на отдых и готовили постель на ночь, они с Дезире сторонились друг друга, как будто оба чувствовали, что могут открыться их чувства, если они столкнутся. Юноша и девушка старались избежать этого.

Снова и снова Аркани рисовал знаки и линии на песке, и снова и снова оракул показывал дурное предзнаменование. Было нехорошо так пытать судьбу. Он закутался в свои одеяла, положив роскошный меч рядом. Непреодолимая любовь мучила его, но он ни на минуту не забывал, что в первую очередь он воин пустыни.

Дезире физически чувствовала напряжение между ними. Она отбросила одеяло в сторону и поднялась со своего ложа. Было невыносимо, что Аркани находится на расстоянии всего нескольких шагов от нее и спит. Сердце у нее выпрыгивало из груди, дыхание прерывалось. И причиной тому была не дневная жара, которую пустыня выдыхала в чистую звездную ночь.