Ома Дзидай (СИ)

Видения, подаренные маской, вновь проникли в разум, высекая пламя скорби.

– Печально, когда более дикие создания одерживают верх над теми, кто развивал ум и духовность, тонкий вкус и мироощущение. А ведь они не соблазнились ничем, что продвигали предтечи! Зверолюды просто отняли земли – и точка.

Грубая сила побеждает – такова правда жизни. Урок, который трудно усвоить, ведь так мы возвращаемся на одну ступень с животными. Хоть и превосходим их всех в жестокости. Ничего не поделаешь.

Переселенцы, в ужасе убежавшие от верной гибели и основавшие Мэйнан, – это щепки, отлетевшие от срубленного дерева. Проросшее семя, давшее начало совершенно иному. И все. Но именно они усвоили ошибки прошлого, пусть и отвергли его. Потому-то мы не канули в лету и продолжаем жить.

– Удивительно, почему эта личина пережила наших предков оттуда…

Наблюдательный. Уловил же мысль.

– Вообще-то нет. Это не просто произведение искусства. Она имеет божественное происхождение. В каком-то смысле. Ее создал один из священников. Перед смертью от изнеможения он заключил в нее частицы всех богов, каким поклонялись предтечи, – то немногое, что осталось от них.

Здесь таится вся или почти вся их остаточная мощь. Она и вправду творит чудеса. Сила старых богов заставила Ивентар встать на мою сторону. С помощью нее я поднял Брабора со дна моря.

Проповедник надеялся, что однажды кто-то вернется на вотчину и обретет это наследие. Получит послание. Примет дар с почтением. Даст богам переродиться.

– И на него наткнулся именно ты.

– Такова моя судьба. Быть может, я был рожден для этого. Овладеть Наследием Первородных. Принести свет истины в Мэйнан. Освободить страну от прежних пут, низвергнуть бакуфу Коногава. Вернуть народ обратно к корням.

Я надел маску. Она вновь стала частью меня, как продолжение лица.

– Боги живы, а потому смертны, – заговорил я, но алмазными челюстями.

Из легких Урагами Хидео вырвался резкий вдох. Увиденное пугало его.

– Их придумывают люди и тем самым вдыхают в них жизнь. Они вечны, пока в них верят. В противном случае, чахнут и гибнут. К тому времени люди забыли и перестали опираться на тех, кого сами же создали. В некотором роде их погубило и это.

Боги и их противоположности на островах существуют только потому, что наши люди от землепашца до тэнно по-прежнему поклоняются и верят в них. Но я положу конец заблуждениям. Они достались нам от Древней Минолии и великанов. Они не наши, как и многое, ставшее обыденным.

Ладонь опустилась на одно из манго. Гладкое на ощупь, оно почти скрылось под пальцами. Я вдохнул его дурманящий запах и принялся жевать черными кристаллическими зубами, ощущая медовый вкус, приправленный терпкостью кожицы.

Отец наблюдал в ужасе, но молчал. У него на лбу выступил пот.

– Безумие. Это какое-то безумие! – шептал он.

– Явь, – сказал я, как отрезал. Косточка опустилась в чашечку из-под лапши. – Ты все еще намерен содействовать?

– Я с трудом верю в то, что ты рассказываешь мне. Не могу. Даже больше скажу, мне не хочется верить. Тем не менее…

– Тем не менее, что?

– Мне нет причин сомневаться в сказанном тобой. Правда на твоей стороне, судя по всему. Даже эта личина… она… двигается. И это не привиделось. Невероятно. Просто невероятно…

Урагами Хидео не мог подобрать нужных слов. Мэйнанский язык сковывал его.

– Ты со мной, отец, или нет? – прямо спросил я.

– Да, Рю, по-прежнему. – Он выдохнул. – Я просто… должен обдумать все это. Если те боги, о которых ты говоришь и как ты о них говоришь, действительно есть, пускай. Меня больше заботит мой народ. Будущее Мэйнана…

Его речь прервал звон гонга на улице. Я вскочил, попутно снял маску, положил ее обратно и приблизился к окну.

– Что такое, сын?

– Иди да посмотри, – подозвал его я, поманив рукой. Он подошел.

– Кто это там?

– Судна Ее величества царицы Деборы. Таки прибыли, – объяснил я.

К бухте Лангао приближались фрегаты, шлюпы, корветы и клиперы. Десятки кораблей. Они должны были транспортировать доверенную армию ивентарцев на Мэйнан. Тысячи людей, готовых ликвидировать всякого несогласного с моей правдой.

– Как же их много!.. Куда это они?

– Война уже началась, – напомнил я, не отводя взгляд от флагов с четырехглавыми драконами. – Им суждено отправиться в Ому через месяц. И тебе тоже, отец, но раньше.

– То есть?

– Я хочу, чтобы ты созвал Собрание Даймё в ставке сёгуна…

Комментарий к Часть третья. Мессия (3-4)

97. Прообраз Фавии – Греция.

98. Антикой на Агилате зовется территория Древних Квалона и Фавии, самых развитых государств того времени в Кельвинтии.

========== Часть четвертая. Опальный Император (4-1) ==========

Глава тринадцатая. Малиновый Оскал

99-ый день весны, 1868-ой год правления тэнно Иошинори

Я, Фудо

Гасли монастырские огни. Был дан отбой. Поблагодарив Богов за очередной мирный день, священнослужители разбрелись по комнатушкам, отходя ко сну. Я – в том числе. Но засыпать не имело смысла.

Разница между ночами давно была стерта. Не помню, когда все началось. Хотя… уже неважно. Каждый раз я утопаю в объятиях сумасшествия только больше. И не знаю, когда страданиям придет конец.

Отныне происходящее не пугает и не отвращает. Трудно поверить, но я даже начал относиться к нему спокойно. Вот, что значит привычка.

Я затворил за собой фусуму и прошел внутрь покоев. Пять шагов от угла до угла наискось – вот и вся спальня. Зажег фонарь – его яркое свечение рассеяло царивший тут мрак. Сел на пятки и, сложив кисти рук в замок, склонил к ним голову.

Сначала нужно было прочесть несколько молитв. Но сколько ни молись, никто не поможет. Лишь смерть станет избавлением. И не абы какая.

Я закончил. Футон разложен. Свет потушен. Тьма вернулась на круги своя. Лег в постель, не укутываясь. Все равно бы из нее достали волоком.

По жилым помещениям гуляла прохлада. Она проникала сквозь легкие шелковые одежды и облепляла кожу. Но я наслаждался этими мгновениями. Очень скоро в комнате станет невыносимо душно. А уж от грядущей жары никак не спастись.

Веки оставались широко распахнутыми, изредка соприкасаясь при вынужденном моргании, когда глаза сохли. Взгляд уперся в низкий потолок. Темнота прояснялась.

Блеклые очертания голой клетушки, приютившей меня почти пятьдесят лет назад. Она вот-вот загорится потусторонним пламенем – тогда и жди беды.

Дыхание то скакало, то проседало. Воздух со свистом проникал внутрь тела, или заполнял легкие по капле. Вырывался наружу в раз. Выходил через нос, подражая клубящемуся дыму. Третьего не дано. Затишье перед пламенной бурей всегда угнетает.

Через три комнаты справа хныкал новенький послушник. Нам представили его, но имя я не запомнил. Все равно мальчонка смешается с остальными униженными.

Совсем еще маленький. Подселили пару дней назад. Он жил в счастливом неведении, куда попал. Истина явилась ему только этим вечером.

Его оставили в покое, когда все кончилось. Но он не переставал рыдать и жалобно звал мать с отцом. Сходил с ума, проходя путь, уже истоптанный любым другим из нас. Воплями юнец тревожил сон старейшин. Такое с рук ему не спустили. Больно били бамбуком, пока не угомонился. Дальше будет хуже. Он тоже застрял здесь навсегда.

Избитая песня. Просто очередная жертва Отобе.

Обнажая Наднебесье, расступились чернильные облака. Луна вволю заплясала по земле. Мертвенно-бледный голубой свет покрыл монастырь. Он проникал в залы, молельни и жилые помещения, растекаясь повсюду.

Сверчки собрались за оградой под древовидными папоротниками. Их гудение пронзило ночную тишь, вселяя в душу умиротворение. Волнение невольно таяло в создавшемся шуме.

Хлопая десятками крыльев и издавая зловещий писк, в ветвях вечнозеленых дубов стаями проносились летучие мыши. Если помнить о них, перестаешь вздрагивать, едва заслышав.