Ома Дзидай (СИ)

Выглянуло йонгханьское солнце, наполнив залу светом.

– Тогда поговаривали, что Пиретрейское царство, единство кэрадорской и корсанской кровей, – это государство, над которым никогда не заходит солнце. Но я очутился на полуострове, когда оно начало распадаться по кускам.

– Почему?

– Торутийцы восстали, и все затрещало по швам. Во всех уголках земного шара мятежники нападали на опорные точки бывших хозяев, чем посеяли между ними раздор. Так длилось пятьсот лет. Царство раскололось в области сердца: кэрадорцев многое не устраивало. От него разрыв пошел по телу государства.

– Уму непостижимо…

– Большой Мир во сто крат превосходит наши острова. В кармане у Пиретреи была половина света. Из войны я подчерпнул для себя много нового. Вспомнились былые мечты. Необузданная тяга к свободе. Ее дух проникновенен…

– В смысле?

Сказания о Сэнгоку Дзидай шли сказанному вразрез.

– Из осколков царства рождаются новые страны с прорывными законами. Дорогой ценой, но необходимой! Новые тропы развития стоят всякой смерти, всякого пожара, всех зверств, что безумцы творят во время смуты. Я бы сказал, это естественно и необходимо. Люди выпускают пар и со спокойной душой встречают прекраснейший рассвет.

– Дикость какая! И ты бы позволил подобному случиться на родной земле?

– Нет. Но вспомни времена, которые застал ребенком. Сплошь и рядом такое было, если не хуже. Негласно. Я лишь говорю, к этому надо относиться, как к должному. С волками в овечьих шкурах можно и позже разобраться.

– Ладно-ладно, я понял.

– Тебя никто за язык не тянул, – строго напомнил сын. – Это не последнее восстание, в котором я участвовал. В грызню идзинских правителей я никогда не лез. Тем не менее, свою славу сыскал повсеместно. Из этого вытекало не только признание, но и преследования. Дальнейшие перевороты развивали мой собственный замысел. Как они строились и проводились. Основа мнений. Все это наталкивало на занимательные мысли. Скоро мы применим их в Мэйнане…

– Сколько их было в общем счете, переворотов?

– Давай посчитаем. Пиретрейская и Торутийская – на стороне Корсана. Добровольцем в Южном Гвириане спустя шестьсот лет – за ивентарцев. Выучил энедийский. Все эти войны были проиграны – не те знамена выбирал. Но науку уяснил!

Рю не сдержался и рассмеялся, что было мочи. Я почти подпрыгнул от испуга. Его лицо скрыл мрак сумасшествия.

– Да уж… Вот. Из восстаний в Кельвинтии можно еще выделить аштийское – я прошел его от и до. На него и стараюсь равняться, с некоторыми поправками. Там я узнал вторую простую истину: рыба гниет с головы. Соответственно, нужно отсечь ее. Понимаешь, о чем я?

– Коногава Дзунпей.

– Нет, все Коногава. Но к ним еще вернемся. После свержения царька в Аштии к власти пришел человек великих взглядов – Фердинанд Бартрам . Только представь, с самых низов – до правителя страны. Никого не напоминает? За ним я готов был последовать даже в холодные просторы Савлии . И последовал. Мне выпала честь стать одним из его приближенных.

– Ты служил чужому государю?..

Я чуть не подавился лапшой – настолько был поражен.

– Лучше дослушай прежде, чем давиться!

– Прости, сынок, прости… – краснел и кашлял я.

– Его впечатлил мой опыт. Бартрам обещал помочь, если я дойду с ним до Андеи и Минолии. Если мы вернем Антику. Я согласился. Вместе мы завоевали большую часть Кельвинтии, побывали в пустынях Мусхина , в Новой Киране . Но Савлия – холодная и обширная – не пустила нас дальше. Когда войска пали, я покинул его. Подавленный и взбешенный, останавливать меня он не стал. Больше никто никому ничего не был должен.

– Ты бы вторгся в Мэйнан со знаменами этого идзина?

– Мог бы. Только Фердинанд Бартрам хотел все и сразу. А возможностей и терпения не имел. Он старел, а самоуверенность росла. По меркам идзинов я мог ждать хоть целую вечность. Вообще, каждый Бартрам обречен на подобный исход, если не хуже.

– Он так и не завоевал мир, как я понимаю?

– Нет. Пытался еще, но тщетно. Его свергли и прозвали зверем, принесшим народу лишь горе. Отчасти так. Люди быстро забывают тех, кого когда-то боготворили. И с такой же увлеченностью вывешивают их головы на всеобщее обозрение.

– Куда тебя занесла дорога потом?

– Я занялся тем, что умею лучше всего, – воевал. Крах Бартрама послужил цепной молнией, кинувшей в пасть пламени немало стран. Выбор остановился на Тару . Позже я узнаю, что неспроста.

Хитрая улыбка озарила его лицо.

– Что еще за Тару?

– Страна в Северном Гвириане , Большой Земле по левую сторону от нас. Некогда принадлежала злосчастной Пиретрее. Восстание там вспыхивали повсюду. Любопытный край. Особенно, если учесть нашу связь с ним.

Рю подмигнул мне:

– Не все сразу.

– Ладно.

– Стольких людей убил за эти две тысячи лет – не счесть…

– А если примерно?..

– Наверное, в половину меньше, чем дней прожил, – бесстрастно заявил сын. – Всячески. Зачастую супротив понятий воинской чести. Но там наши правила не действуют, не забывай. Не было такого поколения, где я бы ни оставил кровавый след.

– Могу себе представить.

Если действительно никто из самураев не убил за жизнь столько же или больше, я не знал, гордиться Рю или трепетать.

– Я выбрал повстанцев. Тару отстояла свободу. Мне захотелось отдохнуть и обдумать все. А еще – найти способ вернуться. Тоска по родине участилась. Так или иначе, я решил остаться в тех краях ненадолго.

– Время протекло мирно?

Мой прием пищи закончился только сейчас.

– Меня почитали и смотрели, как на равного себе. Как на гражданина, поспособствовавшего рождению страны. Тем более, идзины в Тару проживают самые разные. А некоторые лишь отдаленно напоминают людей.

– Кто же они, если не люди?

– Наполовину такие. У них четко прослеживается звериное начало – то или иное.

Рю смахнул пот со лба.

– Я не просил ничего, но получил все, что нужно оседлому одиночке: землю, крышу над головой, урожайные поля, скот и средства для существования. Раньше я был почти бродягой и позабыл, каково это – иметь дом. Будто в тюрьму отправили.

Сын осушил чашку до дна.

– Тару сделала меня тем, кто я есть сейчас. Но дело немного в другом…

Золотые глаза блеснули в свете солнца.

– В чем же?

– В научном походе Рубена Касереса…

Комментарий к Часть третья. Мессия (3-2)

77. Лаомянь – китайское блюдо. Лапша, обжаренная с мясом и овощами.

78. Прообраз Кэрадора – Португалия.

79. Прообраз Дуконы – Макао (Китай).

80. Прообраз Малаты – Малага.

81. Прообраз Пиретреи – Пиренейский полуостров (Испания, Португалия).

82. Под “синекожими” подразумевается раса джиннов.

83. Харакири – употребляемое в неформальной речи обозначение ритуального самоубийства посредством вспарывания живота, принятое в среде самураев. В формальной речи говорят «сэппуку».

84. Прообраз революции в Гвириане – Война за независимость США.

85. Прообраз Аштии – Франция.

86. Прообраз Фердинанда Бартрама – Наполеон I Бонапарт.

87. Прообраз Савлии – Россия.

88. Прообраз Андеи – Индия.

89. Прообраз Мусхина – средиземноморское побережье Африки.

90. Прообраз Новой Кираны– Италия.

91. Прообраз Тару – Перу.

========== Часть третья. Мессия (3-3) ==========

Глава одиннадцатая. За Пакунталом

Спустя один час

Я, Рю

– Кельвинтийцы в Гвириане уже три тысячи лет. Но там остается немало белых пятен. Мест, куда не ступала нога завоевателя…

– Разве времени не было достаточно, чтобы исследовать все? – Урагами Хидео скрестил руки на груди. – Например, Мэйнан мы отбили у великанов за девять столетий. Постепенно оттеснили на юг. Там же истребили.

– Сравнивать – опрометчиво. До появления идзинов Гвириан принадлежал зверолюдам. Они жили племенами. Кочевали от моря до моря. Были мало развиты – даже колеса не изобрели! – и брали от угодий только пищу, шкуры и камень. Природные богатства прибирать к рукам было некому.