Навечно преданный (СИ)

— «Прошу вас: будьте осторожны! Назревает что-то слишком серьёзное, чтобы этим можно было пренебречь. Подозреваю, что враждебные нам силы захотят воспользоваться убийством князя для разжигания политического конфликта. Сразу после вашего отъезда из Тауэра сбежал слуга Магнуссена, известный вам Себастьян Моран. У того, кто организовал его побег, судя по всему, имеются и серьёзная подготовка, и ресурсы, а главное — причина это сделать. Боюсь, что сие досадное происшествие может значить нечто большее, чем кажется на первый взгляд, и является предзнаменованием неких потрясений, которые уже некоторое время назревают в Империи и готовы прорваться, подобно гнойному нарыву, при малейшей возможности. Не удивлюсь, если, в силу последних событий, целью изначального удара будет выбрана именно Шотландия. Полагаю, излишне напоминать, что Империя остаётся верна внутреннему военному договору, и в случае необходимости имперские войска прибудут к вам на помощь по первому требованию.»

Сделав небольшую паузу, король поднял на Шерлока озадаченный взгляд:

— Думаешь, положение действительно настолько серьёзное?

— Думаю, что Его Императорское Величество не стал бы запугивать нас ради собственного удовольствия, — театральная дурашливость слетела с лица принца, сменившись серьёзной задумчивостью.

— В таком случае, следует принять все необходимые меры, — сквозь привычное благодушие короля отчётливо проступила жёсткая решительность. — Знать бы ещё, откуда этот удар будет нанесён… — Потемневшие глаза монарха, продолжившего машинально читать предостерегающее послание, неожиданно потеплели: — А ты был прав, Шерлок! Сир Майкрофт назначает тебя официальным представителем Англии при шотландском дворе для… — Джон сверился с письмом, — «урегулирования общих политических вопросов». Интересно, что подразумевается под столь размытой формулировкой?

— Полагаю, всё, что будет необходимо, — улыбаясь предсказуемой предусмотрительности старшего брата, Шерлок одарил любовника таким многообещающим взором, что все тревожные и волнующие мысли того мгновенно покинули коронованную голову, на минуту уступив место юношеской жажде жизни и любви. Уронив императорское послание на стол, Джон приблизился к замершему в ожидании Высочеству и, с привычным наслаждением погрузив пальцы в его непокорные кудри, потянулся к лукаво изогнутым чувственным устам:

— В таком случае, я буду считать свои действия острой политической необходимостью. Не возражаешь?

— Я не против, — успел шепнуть Шерлок прежде, чем его губы накрыло нежным и жарким поцелуем.

Невзирая на то, что предупреждение Императора носило довольно неопределённый характер, шотландский король внял ему со всей возможной серьёзностью, незамедлительно отдав приказ столичному гарнизону прийти в боевую готовность и отослав гонцов во все форпосты с распоряжением о мобилизации сил и безотлагательном сообщении в Эдинбург о любых подозрительных происшествиях.

Но ни свалившиеся на голову Его Величества дополнительные заботы, ни накопившиеся за время отсутствия монарха государственные дела, с которыми Ватсону новоявленный «представитель по урегулированию общих политических вопросов» помогал справляться с прежней прилежностью и с удвоенным энтузиазмом, не могли отвлечь истосковавшихся любовников друг от друга надолго. Казалось, предчувствие грозящей опасности лишь обострило и без того глубокие чувства двух влюблённых мужчин, заставив использовать каждую свободную минуту, проведённую вдали от посторонних глаз и ушей, для утоления безудержной жажды близости, охватившей их тела и души после вынужденной, полной тревог и страданий, разлуки.

Оставаясь при этом достаточно осторожными, чтобы не быть уличёнными кем-то, непосвящённым в их тайну, опьянённые страстью любовники умудрялись дарить друг другу столько нежности и горячих безумных ласк, что им бы могли позавидовать даже пылкие вакханки и любвеобильные сатиры. Не позволяя себе на людях ни одного сомнительного жеста или двусмысленного взгляда, оставшись наедине, они сгорали в жарком пламени эроса, ненасытно восполняя каждую проведённую не вместе секунду, осыпая тела поцелуями и воспламеняя сердца признаниями, произносимыми горячечным шёпотом. Следы неутолимой страсти, благоразумно оставляемые лишь там, где они были недоступны чужому взгляду, расцветали на обласканной коже, подобно бутонам чайных роз на кусте, даря их обладателям дополнительное ощущение взаимной принадлежности и, наконец, воплотившегося в реальность счастья.

К огромному облегчению и удовлетворению Джона, обеспокоенному влиянием сохранившейся между ними части Связи, благотворное воздействие Хозяина, пусть и лишённого прежней власти, всё ещё сказывалось на состоянии Преданного самым чудодейственным образом, исцеляя не только душевные, но и телесные раны Холмса с невероятной для обычного человека скоростью.

А полученные обоими от королевы послания — венценосному супругу была передана коротенькая записка, состоящая всего из двух слов: «Я согласна», а Шерлоку, якобы в честь успешного завершения возбуждённого против него процесса и обретения утраченной семьи — роскошный букет из жёлтых роз****, — если и не избавили Его Величество и Его Высочество от подозрений в отношении венценосной лгуньи, то, по крайней мере, позволили надеяться на здравый смысл и рассудительность этой непростой женщины.

Казалось, испытания, выпавшие на долю потомков двух славнейших Домов Европы, хотя бы временно отступили, давая передышку и вознаграждая любящие сердца долгожданным покоем, но опасность, о которой так предусмотрительно предостерегал сир Майкрофт, не заставила себя долго ждать, словно скупая судьба требовала от Джона и Шерлока в уплату за каждый счастливо и безмятежно прожитый час многих дней бед и страданий.

13 мая, будто подтверждая фатальность сего дьявольского числа, из Южного Эйршира в Эдинбург прибыл гонец с докладом: на западном побережье Шотландии высадилась группа вооружённых до зубов ирландцев. Местный гарнизон, значительно уступающий в численности агрессивно настроенным захватчикам и совершенно не ожидавший подобного вероломства со стороны соседнего государства, был практически разгромлен. Его остатки заняли оборону в крепости поблизости Эйра и никак не могут защитить жителей прибрежных поселений, которым разбойники устроили настоящий террор, грабя, насилуя и убивая ни в чём неповинных людей сотнями.

Трагическая новость не только взбесила, но и несколько озадачила короля Джона. Разумеется, предупреждение Императора не прошло даром, да и нападение ирландских бандитов не было чем-то из ряда вон выходящим, но такого наглого нарушения установленного ранее между странами договора Его Величество никак не ожидал.

Правитель сопредельного королевства, потомок древнего рода О’Брианов, всегда больше заботился о собственных заоблачных амбициях, нежели о благосостоянии своего народа, и небольшие ватаги отчаянных сорвиголов, возникающие на просторах неблагополучного государства подобно грибам после дождя, время от времени совершали набеги на шотландские деревушки, в надежде поживиться за счёт более удачливых соседей. Однако с такими мелкими шайками посланные для охраны границы гвардейские отряды справлялись без всякого труда.

На этот же раз опасность представлялась куда более значительной и, вполне возможно, была организована не без участия самого короля Бриана Бору, носящего своё имя в честь славного родоначальника ирландского королевского Дома и невероятно этим гордящегося. Сей надменный повелитель был весьма недоволен тем, что в последние годы его подданные начали массово сбегать из родных мест в более благополучную Шотландию, о чём он не единожды сообщал королю последней в гневных и возмущённых петициях, требуя вернуть беглецов, в ответ на что шотландский монарх отвечал неизменно вежливым, но однозначным отказом, подкрепляя его коротким и практичным советом: кормите народ лучше — и никто сбегать не будет.

Но при всей грубости и жестокости натуры сира Бриана сложно было заподозрить в хитроумном заговоре с единомышленниками покойного князя Магнуссена: вряд ли бы кто-то из этих осторожных господ стал доверять подобные секреты не блистающему умом, зато не в меру хвастливому тирану. Скорее всего, захватническая экспедиция, не слишком убедительно замаскированная под разбойничий набег, была организована из самых низменных побуждений — вульгарной зависти и желания хоть как-то отомстить гордому и благородному Шотландцу, продолжительное отсутствие которого было воспринято коварным самодержавным собратом как удобная возможность для претворения в жизнь своих бесчестных планов.