Возвышение падших (СИ)

Карахан Султан тем временем подошла к другому настенному шкафу, и, открыв его, достала небольшую деревянную шкатулку.

— Что в ней? — оторвавшись от написания послания для Касима-паши, испуганно спросила Элмаз-хатун.

— Смерть.

Открыв крышку, Карахан Султан медленно, будто с нежностью, провела пальцами по нескольким прозрачным пузырькам, в которых искрилась янтарно-жёлтая жидкость.

Элмаз-хатун замерла, в страхе и растерянности смотря на то, как её старшая сестра берёт два пузырька и прячет один из них за ворот своего зелёного платья.

— Дописала?

— Д-да.

— Подойди.

Натужно сглотнув, Элмаз-хатун поднялась с тахты и подошла к Карахан Султан, которая обманчиво мягко улыбалась ей.

— Мы вместе, помнишь? И ты согласилась во всём мне помогать.

— Что я должна сделать? — с готовностью отозвалась девушка, хотя уже знала ответ. Убить.

— Этой ночью Топкапы затопят яд и кровь, а смерть заберёт невинных, но всё это во имя нашего благополучия. Власть не терпит слабых, и, если хочешь удержать её в руках, а в сложившейся ситуации для нас это равнозначно “если хочешь выжить”, нельзя отступать.

Карахан Султан протянула руку, и на её ладони оказался второй пузырёк с ядом, похожим на жидкое золото. Элмаз-хатун дрожащей рукой забрала его и спрятала за ворот платья, повторив недавнее действие старшей сестры.

— Ты знаешь, чьих губ должен коснуться этот яд?

Девушка помедлила, а после коротко кивнула.

— Будь осторожна, — быстро обняв младшую сестру за плечи, произнесла Карахан Султан, а после направилась в сторону дверей, но, обернувшись, добавила: — Ты придумаешь, как добраться до этих губ? Если нет, обратись за помощью к Заферу-аге. Он вхож в те покои.

— Куда ты? — вместо ответа спросила Элмаз-хатун.

Карахан Султан мрачно и как-то печально улыбнулась, промолчала и, резко распахнув двери, покинула покои.

Топкапы. Покои Эсен Султан.

Близилась ночь, и Эсен Султан, как всегда, помогала Бирсен-хатун уложить детей спать.

Шехзаде Мехмет, переодевшись в пижаму, забрался на свою кровать, а Эсен Султан, сев на её край, заботливо укутала его одеялом по самую шею. Раздражённо нахмурившись, мальчик стянул его до живота.

— Ну, как прошёл день?

— Всё хорошо, — он неопределённо пожал плечами. — Жалко, что Махмуда так быстро забрали…

— Учителя тебя хвалят, — сменив тему, Эсен Султан нежно погладила его по лбу, потом дотронулась до коротких чёрных волос и улыбнулась. — Повелитель и я гордимся тобой. Потому он и выбрал тебя наследником. Дай Аллах, ты станешь сильным, справедливым и мудрым правителем. А я и сёстры будем рядом с тобой.

— Мама, получается, я стану повелителем, когда умрёт папа?

Вздрогнув от его слов, Эсен Султан помрачнела и осунулась, а после наклонилась и поцеловала шехзаде Мехмета в обе щеки.

— Получается, что так. Твой отец болен. Так уж устроен мир, сынок. Люди рождаются, живут и умирают, кем бы они не были.

— И я умру? — тихо спросил шехзаде Мехмет, с несвойственной детям тоской смотря в материнские глаза, наполняющиеся слезами.

— Да, но ещё не скоро. У тебя впереди долгая жизнь.

— А у тебя?

— И у меня, конечно же. Как же я тебя оставлю?

Они улыбнулись друг другу, и, наклонившись, Эсен Султан поцеловала сына в лоб. Тот даже не поморщился, как всегда, и, умиротворённо вздохнув, отвернулся к стене.

Поцеловав перед сном и девочек, султанша вышла из детской комнаты и вздрогнула от неожиданности, увидев на пороге Зафера-агу.

— Моя госпожа.

— Что такое, Зафер?

— Я велел приготовить для вас хамам. Вы так напряжены. Отдохните. Бирсен-хатун приглядит за детьми. Я беспокоюсь о вас. Выглядите неважно…

— Не знаю, уместно ли это… Я боюсь оставлять детей. Надеюсь, Карахан-хатун не подозревает, что я намереваюсь её сослать? Если она узнает, то захочет мне помешать.

— Конечно, не знает. Вам не о чем беспокоиться. Сошлёте эту змею в Старый дворец, и, наконец, вздохнёте спокойно.

— Бирсен, я в хамам. Останься с детьми.

— Как прикажете, султанша, — отозвалась служанка, выглянув из детской комнаты.

Эсен Султан, захватив ванные принадлежности, в сопровождении других служанок отправилась в хамам, а Зафер-ага подозвал к себе Бирсен-хатун.

— Зейнар-калфа звала тебя.

— Зачем? Если бы ей что-то было нужно, она пришла бы в покои и сказала.

— Не морочь мне голову, хатун! Звала, значит, иди. Я останусь здесь, присмотрю за детьми. Поторопись.

Устало вздохнув, Бирсен-хатун вышла из опочивальни, а Зафер-ага, подождав несколько секунд, выглянул в коридор и кого-то шёпотом позвал.

Топкапы. Султанские покои.

Ночь вступала в свои права, покрывая всё вокруг темнотой и мраком. На потемневшем небе золотое солнце уступило своё место серебряному полумесяцу, уже окружённому мириадами звёзд.

Призрачно-голубой лунный свет проникал и в султанские покои сквозь открытые двери террасы. На ложе неподвижно лежал султан Орхан, и его широкая грудь вздымалась тяжело и часто.

Если бы лекари провели осмотр в столь поздний час, отметили бы, что болезненная бледность сошла с его лица; что веки его, прежде неподвижные, слегка трепещут, что дыхание, как и сердцебиение, участилось.

Султан Орхан оживал. Несмотря на все заверения лекарей в том, что надежды нет и что в скором времени он умрёт, повелитель одержал победу в долгой битве со смертью. Она отступила, а султан Орхан приходил в себя спустя долгие дни бессознательности.

Медленно его веки открылись, и тёмно-карие глаза рассеянно пробежались по высоким сводам потолка султанских покоев. Он слегка повернул голову влево и вздрогнул. Какая-то тень, имеющая очертания человеческого силуэта, медленно приближалась к нему.

Султан Орхан попытался пошевелиться, но тело не слушалось его. Всё, что он мог, — видеть и слышать.

Он видел, как из темноты в сияние лунного света вышла высокая и стройная женщина с длинными золотисто-русыми волосами. Её лицо было приторно-красивым, но его портила ухмылка, не предвещающая ничего хорошего. Ярко-зелёные глаза смотрели прямо на него, проникая куда-то глубоко внутрь, в глубины его разума.

Он слышал, как шелестит подол её зелёного платья. Слышал её тихие, мягкие шаги. Слышал своё тяжёлое, неровное дыхание, и её — невесомое и размеренное.

— Повелитель.

Карахан Султан поклонилась, а после медленно села на край ложа.

Её пальцы мягко и нежно пробежались по неподвижной руке повелителя — от запястья до плеча. После замерли над его лицом словно в нерешительности, но через мгновение невесомо поглаживали щеку, заросшую чёрной бородой.

Осознав, что повелитель не может двигаться, Карахан Султан смело приблизила своё лицо к его лицу, тем самым нависнув над ним.

— Вы пришли в себя, — её пронизывающий шёпот заставил повелителя поёжиться. — Жаль, не вовремя. Слишком поздно.

Султан Орхан попытался что-то сказать, но не смог и теперь хмуро смотрел на приторно-красивое лицо своей фаворитки, нависшее над ним.

— Прежде, чем я верну вас в объятия смерти, из которых вы с таким трудом вырвались буквально несколько минут назад, я хочу кое-что рассказать.

Карахан Султан переместилась и теперь полулежала рядом с повелителем на груде шёлковых подушек, продолжая пальцами легко и невесомо ласкать его лицо.

— С тех пор, как я оказалась в султанском гареме, прошло больше пяти лет. За все эти годы вы были со мной одну-единственную ночь, но госпожа удача была благосклонна ко мне, и я родила сына.

Моя любовь к сыну и к власти здесь, в султанском гареме, соединились в одно целое — в импульс. Он подтолкнул меня сначала к мечтам и амбициям, затем к созданию целого плана действий, и, в конце концов, к самим действиям.

Жаль, но выяснилось, что большая часть вашей семьи стоит у меня на пути. Раздумывая над тем, что делать, я отыскала средство, избавляющее от помех и тем самым расчищающее путь к власти. Яд.

Яд и ум — моё оружие. Действенное и надёжное.