Навечно преданный (СИ)

— Если у человека нет слабостей, нужно использовать его сильные стороны, — голос молчавшего до этого Шерлока звучит чётко и бесцветно.

Брови Джима удивлённо ползут вверх, в прозрачных глазах Хозяина вспыхивает искра любопытства, и даже отстранённо наблюдающая за происходящим раскинувшаяся на подушках Ирэн изображает на красивом личике определённую заинтересованность.

— Говори, — произносит князь повелительно.

Измученный бездеятельностью разум Универсала, за всё время пребывания у Хозяина так ни разу и не востребованный, набрасывается на поставленную задачу, словно изголодавшийся пёс — на кость.

— Я слышал, что король Джон добр, справедлив, милосерден, способен на самопожертвование ради спасения других, — слова нанизываются на смысл сказанного, словно жемчужины на соединяющую их нить. — Можно воспользоваться именно этими его качествами. Человеческие существа больше всего ценят в других людях собственные усилия, вложенные в них. Если хотите привязать к себе кого-то, дайте ему возможность сделать для вас что-нибудь хорошее и важное.

— Пожалуй, в этом что-то есть, — удовлетворённо щурится Хозяин после короткого раздумья и поощрительно кивает, требуя продолжать.

— Позволим Его Величеству спасти нашего ангелочка? В беде не только дамы выглядят особо притягательно, — откровенно веселится Джим.

— В хранилищах Школы мне попались заметки, описывающие один запрещённый обряд… — повинуясь властному жесту Лорда, начинает излагать известную ему информацию Преданный.

Воспоминание, совсем недавно казавшееся почти нереальным, навсегда оставленным в прошлой беспросветной жизни, просочилось в короткий полусон-полубред спутанного бесконечными пытками сознания, выталкивая из милосердного забытья в пропитанный запахом крови, выделений и горелой плоти полумрак камеры. Шерлок неосознанно дёрнулся, и тело мгновенно пронзила острая боль, почти сорвав с запёкшихся уст мучительный стон. Он с силой прикусил нижнюю губу, чувствуя, как рот наполняется солоноватой жидкостью.

Преданный лежал на «распятии», крепко прижатый за растянутые руки и ноги тонкими, но очень прочными из-за добавленных в них шёлковых нитей верёвками, продетыми в просверленные на концах Х-образного приспособления парные отверстия. Нехитрая, на первый взгляд, конструкция позволяла легко регулировать натяжение пут, сдавливающих запястья и щиколотки жертвы до тех пор, пока кисти и стопы — посиневшие и распухшие — не теряли всякую чувствительность.

С усилием отвлекаясь от достаточно болезненных ощущений, вызванных расположенным под поясницей толстым деревянным валиком, сплошь усеянным тупыми железными шипами, Шерлок попробовал пошевелить пальцами, пытаясь хотя бы немного восстановить кровообращение — судя по онемевшим конечностям и, казалось, готовому вот-вот сломаться позвоночнику, в таком состоянии он пребывал уже достаточно долго. И пускай после всех садистских ухищрений Его Светлости чувство времени отказывало всё чаще, в любом случае: останься он в этом положении ещё несколько часов, и лишённые притока крови ткани могут начать отмирать. Однако, осторожная попытка сменить позу оказалась ещё более мучительной, чем изматывающая неподвижность. На истерзанной губе появился ещё один укус — князь наверняка находился где-то неподалёку, и человек в Преданном не желал доставлять этому палачу удовольствие своими стонами.

О, этот слабый человек, пробудившийся в заледеневшей душе Идеального Слуги по велению короля Джона! Рядом с Его Величеством он был уместен и даже необходим, являясь источником светлой, почти детской радости и неиссякаемого вдохновения, превращая воспитанника Школы в нечто значительно большее, чем просто совершенное орудие для служения. Но сейчас, в подвалах Эплдорского замка, без него, делающего тело более чувствительным к боли, а сердце — к оскорблениям, было бы намного легче. И всё же, полностью отдавая себе отчёт в собственной значительно возросшей уязвимости, Шерлок ни секунды не жалел о полученном от шотландского монарха подарке. Он готов был платить за право быть, наконец, самим собой любую, самую высокую цену. Как и за жизнь и безопасность Джона.

Мысль об оскорблениях некстати заставила вспомнить о металлическом кольце, перехватывающем основание члена вместе с мошонкой: короткие шипы с тупыми концами неприятно сдавливали плоть, что было скорее унизительно, чем мучительно — не для Преданного, а для мужчины. Шерлок чуть заметно поморщился. Похоже, князь Магнуссен безошибочно уловил все произошедшие в нём изменения, и теперь пользовался своим знанием, умело воздействуя не только на тело, но и на душу своего пленника. Будто прочтя мысли жертвы, главный палач возник на пороге, нарушив тишину камеры скрежетом открываемой двери. Сделав жест подручным, до этого потихоньку перекидывающимся в карты за низким столом в углу пыточной, оставаться на месте, правитель Эплдора неторопливо приблизился к Шерлоку.

Окинув медленным взором распятое тело, Его Светлость удовлетворённо кивнул и присел на стоящий рядом стул, не отводя от молодого мужчины полных вожделения глаз.

Не довольствуясь лишь зрительным извращенным наслаждением, через минуту к липкому взгляду присоединились и влажные прикосновения княжеской руки: кончики пальцев опустились на внутреннюю часть локтя, переместились к запястью, почти нежно поглаживая глубоко врезавшиеся в кожу путы. Затем властная ладонь легла на исчерченную следами от плети грудь, скользнула на живот и с силой надавила, заставляя металлические шипы ощутимее впиваться в истерзанную спину узника. Разбавленный любопытством похотливый взгляд вперился в лицо Преданного, отыскивая в нём реакцию на провокационные действия.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — Его Светлость, казалось, был готов источать миро и елей. — Можешь не отвечать — я и сам вижу, что не очень. Сказывается отсутствие исцеляющего воздействия Идеального Хозяина? — в голосе князя проступили издевательские нотки. — Источник силы Преданного в его Господине — разве ты забыл об этом законе? Или был настолько глуп, что рассчитывал на нашу с тобой Связь? — тонкие губы тронула язвительная усмешка.

— Нашей Связи нет, — в глазах Шерлока сверкнула угрюмая непокорность. — Всё, что от неё осталось — это невозможность для меня избежать ваших прямых приказов.

— А разве это не лучшая часть? И заметь: при этом — ни малейшей поддержки, ничего, что могло бы помочь тебе сопротивляться, — усмешка властителя Эплдора сделалась шире, обнажая мелкие острые зубы. — Ты ведь сам так упорно доказывал, что больше не являешься моим Преданным. Теперь сможешь в полной мере прочувствовать, что значит — быть просто рабом.

Натешившись отчаянным упрямством в мерцающей бирюзой глубине, герр Магнуссен переключил своё внимание на пыточное устройство, каждая последующая минута пребывания на котором становилась для несчастной жертвы всё более невыносимой.

— Даже удивительно, насколько изобретательным становится человеческий разум, когда дело касается пыток, не правда ли? — откинувшись на высокую спинку принялся рассуждать он. — Любой, самый заурядный, казалось бы, предмет может стать причиной неописуемых страданий. Взять хотя бы это «распятие». Очень творческий способ свести человека с ума, согласись? Хотя, ты ведь не совсем человек, тебя свести с ума не так просто, — князь склонил голову набок, вновь обращая задумчивый взгляд на Преданного. — Но, как оказалось, у тебя есть сердце, а оно — самый надёжный, самый неистощимый источник мучений. Поверь, я смогу заставить его свести тебя с ума. От одиночества. От безысходности. От отчаяния. Это будет долгая смерть, очень долгая, мой ангел.

Прозрачные глаза подёрнулись мечтательной пеленой, а голос стал омерзительно-приторным:

— Когда я наиграюсь с тобой, Шерлок, когда натешусь вдоволь, то, пожалуй, отдам тебя на съедение крысам. Нет, это не будет банальное выедание внутренностей — мерзко и болезненно, но не слишком изобретательно, не так ли? Сначала я пущу этих тварей к твоим ногам. Они будут грызть кожу и плоть, дерясь друг с другом за лакомые кусочки: сперва ступни, затем щиколотки, а потом всё выше и выше, и так — до самых колен. Останутся только белые обглоданные кости со следами зубов — незабываемое зрелище! А потом я позволю им полакомиться твоими прекрасными руками: музыкальные пальцы превратятся в объеденные костяшки — такими уже не сыграешь на скрипке, верно? Изящные запястья, мраморные предплечья — всё буден сожрано. До локтей. И, разумеется, Джим позаботится, чтобы ты остался жив после этого, чтобы не сбежал от меня на хароновой лодке посредством потери крови или заражения. Думаю, его знаний и твоей живучести будет для этого вполне достаточно.