Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

- Яд проникнет в ее сердце, яд сожжет ее грудь.

С этими словами маг вонзил булавку в изображение Ка-Нейт – туда, где помещается сердце.

Слова были произнесены, действо совершено. Теперь оставалось ждать, уповая на ужасную змею, дающую могущество колдуну.

***

Для Ка-Нейт время шло и мучительно медленно, и мучительно быстро.

Она как будто прожила в эти дни целую жизнь. Ей было страшно и радостно – никогда она не жила полнее. И вместе с тем все казалось сном, от которого хочется тут же проснуться… и видеть и видеть его.

Она оставалась дома – теперь ей прямо запретили выходить. Мать. Ка-Нейт сама не знала, чего боится госпожа дома – неужели того, что на нее нападут? Но кто в городе знает Ка-Нейт, кому нужна ее смерть? Неужели у нее могут быть враги?

Госпожа Нофрет берегла свое дитя как драгоценность, чтобы передать ее будущему мужу в целости и сохранности. После сватовства верховного жреца ее настроение изменилось полностью – как раньше она горячо расхваливала Хорнахта, так теперь целиком и полностью заняла сторону великого пророка Амона.

- Он будущий муж Ка-Нейт, и это уже не изменить, - сказала она Джедефптаху. – Будем же ему друзьями. Неужели ты враг нам и нашей дочери, милый брат?

- Я друг фараону, - гневно ответил Джедефптах. – Жрецы жиреют, отнимая богатства у казны. Они…

- Ты хочешь сказать, что они враги фараону? Опомнись! – в ужасе воскликнула Нофрет. – Они первые слуги его, они опора трона! Фараон и сам – жрец! Без них не стало бы Та Кемет!

- Верно, - мрачно ответил Джедефптах.

Он помолчал.

- Но так, как есть, не должно быть.

- Чем же плохо то, что есть? Амон – величайший из богов, и он заслуживает величайших богатств!

Уже Нофрет разгневалась.

- Кто же, если не этот бог?

Джедефптах склонился к ней почти с выражением ненависти.

- Есть величайший из богов, о котором ты забыла, - тихо сказал он. – Божественный Рамсес, его величество, жизнь, здоровье, сила, над которым хотят подняться эти слуги.

Нофрет заткнула уши и отпрянула.

- Я не желаю слушать эти мятежные речи! – крикнула она. – Ты хочешь изменить Маат! Ты оскорбляешь жрецов Амона, ты прогневаешь его!

Джедефптах совсем тихо рассмеялся; только глаза сверкали.

- Ты стала другом жрецам только тогда, когда жрец Амона решил породниться с тобой, - сказал начальник мастерских. – Какие изменщицы женщины.

- Замолчи! – крикнула Нофрет.

Она выпрямилась во весь рост, так что стала едва ли не выше понурившегося мужа.

- Я твоя верная жена, достойная госпожа твоего дома, и не буду терпеть напраслину, - сказала она.

Джедефптах поднял голову.

Как-то криво улыбнулся. Развел руками и хлопнул себя по бедрам.

- Да, Нофрет, истинная правда. Ты верная жена мне и достойная госпожа моего дома. Прости.

Нофрет кивнула, чувствуя себя правой и все еще гневной.

- Хорошо.

Она стремительно покинула комнаты, направляясь к дочери. Дать ей какие-то еще наставления – как стать лучшей женой верховному жрецу. Джедефптах с отвращением вздохнул.

Ах, Са-Монту. Не было худшего наказания за слабость Джедефптаха, чем предстать перед начальником строительных работ фараона после того, как он изменил ему и его сыну.

Са-Монту – прямой и гордый человек, преданный фараону – выслушал Джедефптаха с лицом каменной статуи. Только глаза сверкали, и чуть изогнулись сжатые губы.

“Я понял, - отрывисто сказал его друг. – Жрец Амона запугал тебя. Я все понял, Джедефптах, мне не нужно больше слов”.

Джедефптах тогда пришел в отчаяние. Такого друга, как Са-Монту, он не имел никогда. Это был человек, любивший его независимо от его заслуг…

“Таково было желание моей дочери!” - воскликнул Джедефптах, пытаясь оправдаться. Са-Монту усмехнулся.

“Все женщины соблазняются золотом и властью. Ты знал, как Ка-Нейт любил мой сын? Ты знаешь, как он болен теперь, что отказывается от пищи и не хочет никого видеть, даже меня?”

“В самом деле?”

Джедефптах был глубоко огорчен.

“Может быть, найти для Хорнахта врача?”

“От этой болезни нет врачей, - с горечью ответил Са-Монту. – Как нет врачей, которые лечили бы вероломные души”.

Джедефптах оскорбился и ушел, не попрощавшись. Но слова Са-Монту огнем горели в его душе. Начальник мастерских чувствовал, что Са-Монту прав, а он сам… изменщик.

Но Ка-Нейт желает этого человека в мужья, подумал Джедефптах. Я тоже люблю свое дитя, как Са-Монту любит Хорнахта. Но все равно этот поступок – низкий поступок, разрушающий Ка*.

И он навсегда потерял любовь и Са-Монту, и его сына. А что приобрел… взамен? Покровительство жрецов?

Джедефптаху хотелось плюнуть.

Но теперь уже ничего не изменить – если он откажется и от слова, данного верховному жрецу, будет изменщиком дважды.

***

Ка-Нейт ничего не знала об отцовских терзаниях – знала только то, что он огорчен ее скорым браком, но старается совладать с собой. Джедефптах не желал омрачать ее счастье, и весна ее любви только расцветала.

Неб-Амон приезжал в их дом еще несколько раз – теперь по праву жениха: и по праву жениха гулял со своей невестой в саду, где они наслаждались долгими речами и долгими поцелуями. Ка-Нейт трепетала от каждой ласки, раскрываясь ему навстречу, словно цветок. Но великий ясновидец не желал вступать в свои права прежде, чем будет готов договор, а их любовь – освящена.

Чем дольше ожидание, тем сладостнее награда. Желание обладать Ка-Нейт захватывало пророка Амона все сильнее, но никогда еще он не чувствовал такой радости жизни. Только в юности… когда людей радует все.

- Я люблю тебя, - говорил он Ка-Нейт то, что никогда еще не говорил никакой женщине. Его жена Мут-Неджем, ушедшая на Запад, была высокой жрицей Амона и дочерью верховного жреца Хора – необходимостью. Жизнь с нею была длинной храмовой церемонией от начала и до конца.

- И я люблю тебя, господин моего сердца, - отвечала Ка-Нейт.

Мут-Неджем никогда не говорила ему таких слов. И не дарила таких взглядов. И не целовала его так, точно кроме него, на земле не было никого.

Ка-Нейт ничуть не смущалась тем, что ее отец почти никогда не выходит приветствовать будущего зятя – счастье застлало ей глаза, и она не видела, что этот договор был для Джедефптаха почти насилием. Сам Неб-Амон готов был презреть не только сопротивление начальника мастерских. Ради того, что испытывал сейчас, он мог бы презреть… что угодно.

Но он верил, что Амон наконец послал ему награду за верное многолетнее служение.

Разве может быть иначе?

Кто, как не он, заслуживает такой награды, как Ка-Нейт? И кого, как не его, достойна она сама? Счастьем и истинной справедливостью было то, что Неб-Амон помешал ее браку с неловким юношей, который ничего еще не успел достичь… и который не сумел бы ее любить. Хорнахт сломал бы этот цветок.

Неб-Амон без всякого сожаления узнал, что бывший жених Ка-Нейт тяжело заболел, когда его разлучили с ней. Богам следовало наслать на него болезнь еще раньше – тогда, когда он покусился на девушку, которой не стоил.

А теперь эта девушка станет высокой госпожой и матерью высоких господ. Станет тем, чем рождена быть.

- Ты не должна ни о чем сожалеть, - говорил он Ка-Нейт, когда она грустила об отце и об отвергнутом женихе. – Каждый становится тем, что ему предназначено. Или ты не знаешь, что все в нашей земле совершается согласно божественной справедливости?

Ка-Нейт улыбалась.

- Я не верю в это, когда гляжу на тебя, мой прекрасный брат. Когда вижу, что это ко мне обращено твое желание. Ты достоин царицы.

- Ты – моя царица, - отвечал пророк Амона.

***

Хорнахт проболел почти до самой свадьбы своей невесты со своим соперником. Потом, в одно утро, он встал – и пешком, во вчерашней одежде, шатаясь от слабости и одышливо дыша, отправился в храм Амона.

Он сам не знал зачем. Еще раз помучить свое сердце созерцанием блестящего соперника?

Но Неб-Амона он в храме не нашел, как и своей бывшей невесты. Должно быть, они наслаждались друг с другом.