Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Тамит служила господину за столом и подавала ему умыться при возвращении. И с тех пор, как на нее были возложены такие обязанности, большая часть других ее дел была переложена на других женщин. Никто этого не приказывал, но –Тамит выделили из числа слуг, и все поняли это.

С самого начала она была выше других. Ей предназначено было возвыситься над всеми другими.

Слуги дома не заговаривали с Тамит так запросто, как друг с другом. Только девчонка Ити, дочь прачки, делившая с нею комнату, была дерзка… но после того, как Тамит показала ей свою силу, прикусила язык, и даже не сердилась на то, что едва не была задушена: продолжала служить Тамит с прежней добротой.

Тамит знала, что такое эта доброта. Страх перед силой и талантами, которых у Ити нет. Перед умом, красотой и ловкостью.

И Тамит намеревалась исполнить свое предназначение – она не была рождена для того, чтобы исчезнуть в безвестности, как прочие слуги.

Она поставила себе целью причаровать к себе господина дома. И устранить все, что этому воспрепятствует.

После подслушанного ею разговора жрецов Тамит стала прислушиваться ко всем разговорам в доме и ко всем веяниям; и вскоре она укрепилась в подозрениях, что вдовец Неб-Амон нашел себе новую жену. Он отсутствовал подолгу, как бывало раньше, но Тамит чувствовала, что его дела изменились – это уже не только храмовые дела; он любезничал со своей невестой или сговаривался с ее отцом. Тамит не знала еще, ни кто эта невеста, ни кто ее отец, но была намерена вызнать как можно скорее.

Однажды днем, когда великий ясновидец отсутствовал, Тамит отправилась в храм Амона. К отцу и к жрецам храма; уж они-то должны были знать, с кем сговаривается верховный жрец и с кем собирается породниться. Жрецы все скрытны, но знают все друг о друге.

Она захватила свое ожерелье из электрума* – самую дорогую свою вещь, пожалованную ей господином в первые дни ее служения, когда его ум не был занят другой женщиной. Тамит готова была отдать его за любые слова о своей сопернице. И за любые действия ей во вред. Действия, которые действительно ей повредят.

Спрятав ожерелье в сумку из грубого холста, Тамит вышла из дома.

- Куда ты идешь? – спросил ее привратник, заметивший женщину, хотя она направлялась к боковой двери в ограде, а не к главным воротам.

Тамит остановилась и вдруг, повернувшись к нему, обольстительно улыбнулась. Привратник в замешательстве моргнул.

- Я иду на рынок, любезный Тауи, - сказала женщина. – Мне дали поручение купить кое-что к столу. Ты выпустишь меня?

Тауи нахмурился.

- Ты сама ходишь на рынок?

Тамит рассмеялась.

- Я еще не госпожа, Тауи. Я рада делать то, что мне приказывают.

Тауи рассмеялся ее шутке – это было очень забавно, потому что нелепо. Какая она госпожа!

Хотя Тамит очень красивая женщина.

Он шутливо поклонился.

- Иди, госпожа Тамит. Да улыбнется тебе Амон.

Тамит опустила глаза и царственно выплыла. Тауи со вздохом посмотрел ей вслед.

Он сам был бы не прочь жениться на ней. Если бы она не была так горда…

Тамит отворачивает глаза от всех слуг дома и хочет чего-то, что очень высоко.

***

До храма было недолго идти пешком, и даже босые ноги не уставали. У Тамит были сильные ноги. Она шла и улыбалась.

Она еще не госпожа, но непременно будет ею. Она непременно перевернет свое положение.

Тамит дошла до внешней стены храма, у которой лепились глиняные дома-хижины, принадлежавшие людям дома Амона. Здесь жили и некоторые младшие жрецы – служки и помощники, готовившие храмовые церемонии.

Отец жил в крайнем доме – хорошем доме, в сравнении с остальными, беленом и с несколькими комнатами. Тамит улыбнулась, подошла к двери и запросто приотворила ее.

Отца дома не было. Дверь его имела засов, но, должно быть, отец забыл или не счел нужным запереться: он полагался на надежную стражу Опета Амона… и на страх людей перед великим богом.

Правильно полагался. Ты мудр, отец, прошептала Тамит, скользнув внутрь. И ты не откажешь дочери в помощи.

Она обошла комнаты и наконец в одной из них, в горшке, нашла то, что искала. Деньги. Медные дебены*.

Совершенно спокойно Тамит пересыпала половину себе в сумку.

Если Амон и вправду улыбнется ей, скоро она сможет вернуть отцу долг десятикратно.

Девушка грациозно выскользнула из дома, стараясь не привлекать внимания, но не удалось. Ее увидел жрец – молодой человек, совсем юноша, в одной набедренной повязке. Бритая голова казалась беззащитной. Рядом с великим Неб-Амоном он был бы как этот медный дебен рядом с драгоценным ожерельем.

- Кто ты? – резко спросил жрец, приближаясь к ней. – Почему вошла сюда? Я скажу страже…

- Не нужно, - улыбаясь, прервала его Тамит. – Я дочь семдет Ахетху, и я приходила к нему. Я служу в доме первого пророка Амона.

- Ах… вот как, - сказал юный служитель, отступая от нее даже с некоторым благоговением. – Прости мои подозрения…

Перед ним стояла очень красивая девица, и в самом деле достойная служить первому хему нечер.

- Скажи моему отцу, что я приходила, если встретишь его, - сказала Тамит.

- Скажу, - обещал жрец, глядевший на нее… вовсе не так скромно, как полагается глядеть на женщин из чужих домов. И как прилично его положению.

- Ты не окажешь мне еще одну любезность? – все так же улыбаясь, спросила Тамит. Она слегка изогнулась, оперевшись рукою на стену глинобитного дома.

- С радостью, - запинаясь, сказал юноша.

Этот человек уже весь принадлежал ей.

- Ты не слышал, кто отец невесты моего господина? – спросила Тамит, улыбаясь и поигрывая пальцами. – Я пришла помолиться великому Амону, и хочу замолвить слово за ту госпожу, что станет его женой, и ее родных. Ведь ты, несомненно, знаешь, что нужно произносить имена, чтобы молитвы достигали богов.

- Да, - сказал жрец.

Тамит уже показалось, что он не слышал ее слов – только любовался ею.

- Я слышал имя, - сказал тут молодой человек. – Ка-Нейт. Госпожа Ка-Нейт, об этом говорили между собой второй и третий пророки Амона здесь, в храмовом дворе. Но я не знаю имени ее отца, прости меня…

Тамит рассмеялась.

- Ты оказал мне великую помощь, божественный отец.

- Я еще только слуга, - прервал ее жрец. Он шагнул к ней, словно приготовившись поднять руки с мольбой, но Тамит он был уже не нужен. Отвернувшись, она ушла, покачивая бедрами, а юный служитель Амона так и остался стоять, провожая ее умоляющим взглядом.

***

Прямо из храма Амона Тамит отправилась к колдуну, про которого слышала в доме господина. Он умел заклинать змей; о нем говорили, что он понимает язык священных животных Уаджет. Тамит слышала, что он обладает знанием, как извести соперника.

Найти мага можно было в храме зеленой змеи Уаджет, дочери Ра, которую он поместил себе на лоб для устрашения врагов.

Маг принял ее в подземном помещении храма. Он был лыс и худ; на нем была истрепанная длинная одежда, давно потерявшая свой изначальный цвет, каков бы тот ни был. Он взглянул на плату, которую предлагала Тамит, недовольно сморщился и покрутил головой. Тамит отдавала ему всю медь, которую забрала у отца, но это была только медь…

Помолчав с поджатыми губами некоторое время, показавшееся Тамит вечностью, маг спросил, зачем она пришла.

Тамит сказала о цели своего прихода и с бьющимся сердцем ждала ответа.

Ка-Нейт, она сказала ему только имя, обязательное для колдовства – не назвала ни имени, ни положения отца соперницы, которых не знала. Но если этот человек слышал о Ка-Нейт и донесет… Тамит ждет смерть.

Помолчав еще, маг сказал, что это великое дело, но он берется его исполнить.

Зажгли лампады – глиняные плошки, в которых были укреплены веревочные фитили, пропитанные жиром. Взяв воску, маг слепил грубое подобие женщины, произнося слова, которых Тамит не понимала, но которые вселили в нее надежду.

Фигурку установили на стол в углу помещения. В свете лампад она отбрасывала несоразмерно большие тени на стены.