Две войны (СИ)

Джеральд быстро нашел для Джастина невесту: англичанку испанского происхождения, девушку из высшей европейской знати — Женевьев Донохью, семья которой была на особом счету в Старом Свете и здесь, в Техасе, считалась весьма уважаемой и почтенной. Лучшей невесты не сыскать — титулованная, богатая, знатная, красивая и очаровательная, что могло быть лучше, учитывая сложившуюся ситуацию? Довольно скоро брачный контракт был составлен, условия были прекрасными, и глава семьи Калверли считал, что им крупно повезло. И мало кого волновало, что Джастин после такого унижения терзался бесконечно долгими ночами, потеряв покой, стараясь не думать о том, что его жизнь еще полгода назад была в его собственном распоряжении, а теперь должна быть продана, заложена, словно лот, пущена с молотка. С тех пор Джастин был сам не свой: в первый раз соприкоснувшись так близко с реальным миром, он вновь захотел позабыть о нем и уйти, чтобы слепыми бессонными ночами накачивать себя то лауданумом, то виски, предаваясь скорби, которая вытягивала из него все соки. То, что неугомонный Джастин пристрастился к выпивке, не вызывало сомнений. Он практически спивался на глазах у отца и матери — последняя, в свою очередь, считала должным не указывать и не лезть в жизнь сына. Он уже оценивался вполне взрослым человеком, с чем не был согласен Джеральд, считая, что у Джастина огромные проблемы. Пьянство, гулянки, проведенные в непристойных барах и салунах ночи, нескончаемые драки, потасовки и прочие глупости, что тот творил, Джеральд переносил очень болезненно, будучи убежденным, что подобное поведение недопустимо ни одному из членов их многоуважаемой семьи. Только Джастина это больше не беспокоило. Его терпение лопнуло. Он был плотно прижат к стене, ему некуда было отступать. Если и есть что-нибудь в потустороннем мире, то он уже готов был отдать все, лишь бы исчезнуть и оказаться где-то в параллельной реальности. Но физически Джастин существовал, хоть дух его ослаб до предела, формально, как свободный человек, заточенный в зверинце.

Джефф — вот кто был образцом послушного отцу, уравновешенного, ответственного и порядочного джентльмена, в отличие от своего младшего брата. Меган Калверли также была блистательной ученицей и умницей; в свои годы она уже понимала, как важно знать и чтить законы своих родителей. Ими отец мог гордиться, ведь таким, как кто-либо из них, Джастин никогда не станет; они всегда будут радостью Джеральда, а не его унижением и позором, словно тяжкое бремя, оставляя проблески седины на висках. Единственное, что мог сделать Джастин, чтобы хоть как-то оправдать себя в глазах отца, так это стать на «путь истинный» и жениться. Однако, пока брачный контракт еще не подписан и на пальце не сверкает обручальное кольцо, которое навсегда отберет его волю, Джастин упорно продолжал пить и проигрывать последние деньги в покер.

Жизнь его резко изменилась, круто свернув в темные дебри. Сегодняшний день должен был стать началом конца, ведь как только будет объявлено о помолвке, пути назад у него уже не будет и он навсегда останется бродить в этой непроглядной чаще — собственная свадьба представлялась ему не просто кошмарным сном, а настоящей пыткой.

Джастин спустил босые ноги на холодный пол и, стараясь не делать резких движений, чтобы не вызвать тошнотворное головокружение, встал с кровати. Зашнуровав ворот рубахи непослушными пальцами и пошатываясь, кое-как доковылял до лестницы; нисколько не смущаясь своего вида, в одном ночном белье спустился в холл, где суетились черные слуги, покорно склоняя головы перед хозяином. Большой зал поместья уже был украшен многочисленными ленточками и оборочками, столы были сдвинуты, освободив место в центре зала, который уже через несколько часов послужит площадкой для танцев. Висящие на окнах роскошные драпировки бледно-голубого цвета сейчас были широко распахнуты, заливая комнату ярким майским солнцем. Прислуга носилась по дому, вытаскивая из погребов дорогие сорта вин и коньяков, а также доставая из бара ликеры и шампанское для более молодого поколения. Вычищали пестрые лоскутные ковры на натертом до блеска полу. Повсюду слышались голоса и смех слуг, радующихся празднику по поводу помолвки их юного хозяина, звенели приборы и разносился скрежет передвигаемых стульев. Все было организовано так, чтобы ни у одного из приглашенных аристократов и мелких помещиков не сложилось и тени подозрения о подлинной нищете, скрывающейся под всем этим блеском. Спасибо отцу Женевьев за щедрость, ведь все должно было пройти сегодня идеально.

***

Джастин уже более двух часов приветливо улыбался прибывающим в дом гостям, мысленно прикидывая, сколько же ему сегодня надо будет выпить, чтобы хоть немного расслабить каменные от напряжения мышцы лица, успокоить нервное подергивание и желательно вовсе забыться в пьяном бреду, где время пролетает с неземной скоростью. Это было ему практически жизненно необходимо в этот вечер. С самого утра он был несообразительным, раздражительным и беспокойным, порой резким с незнакомыми гостями и грубым со своими друзьями, угрюмым, брюзгливым и придирчивым — словом, в тягость самому себе и всем окружающим. С меланхолией Джастин мог примириться, на дне ее даже скрывается некоторого рода удовольствие — изысканная форма самоистязания. Ощущения, сопряженные с полной подавленностью и недомоганием, отчасти напоминают те, которые вызываются одновременными приступами зубной боли, несварения желудка и жестокого насморка.

На усыпанной гравием подъездной аллее уже не осталось места, чтобы развернуться, из-за количества экипажей и верховых лошадей, которых слуги быстро уводили на конюшню. Джастин так и не увидел среди гостей своего лучшего друга, присутствие которого его успокоило бы. Но Кристофера Гейта не было видно, и оставалось только гадать, почему он сегодня изменил своей пунктуальности.

Будущая жена рассыпалась в дифирамбах, сыпля лестными комплиментами направо и налево, вызывая не менее бурные восклицания в свой адрес. Глядя на эту лицемерную, но прекрасную в своем хладнокровии девушку, Джастин видел настоящую графиню, светскую львицу, но никак не любимую домашнюю жену, о которой всегда мечтал. Он поспешно зашел в дом и сразу же схватил с подноса проходящего мимо слуги бокал с шампанским. Джастину очень надоедало общество подружек Женевьев, их непрерывное щебетание, заигрывания и ужимки. Но больше всего бесило то, что невеста выставляла его напоказ всем своим подружкам — стервятницам: они, весело переговариваясь, обсуждали широкие плечи, которые сделали бы честь любому мужчине, подтянутую атлетическую фигуру, длинные спортивные ноги и прекрасную шевелюру южанина, тщательно расчесанную и лоснящуюся от бриллиантина. В это время Джастин чувствовал себя зверьком в цирке, которого ударами плети заставляли скакать на задних лапках. Его голова, однако, свежа, а нервы неприятно вибрируют. Звуки прыгают по ним, как стеклянные шарики, периодически разбиваясь и впиваясь острыми осколками. Джастину кажется, что он голый и что каждая пора его тела — это окно, и все окна открыты, а свет струится в его потроха, и каждому непременно хочется заглянуть туда. Сколько времени это продолжается, он не имеет ни малейшего представления — Джастин вообще теряет всякое понятие о времени и месте. Наконец, он впадает в какое-то полубессознательное состояние, уравновешенное чувством безразличия. В воздухе — сдерживаемая буря, тишина перед взрывом, который вот-вот должен прогреметь, и никогда Джастин не был более одинок, чем сейчас, стоя в гуще праздных людей. С этой минуты он решает ни на что не надеяться, ничего не ждать — жить как животное, как хищный зверь, бродяга или разбойник. «Если завтра будет объявлена война и меня призовут в армию, я схвачу штык и всажу его в первое же брюхо», — угрюмо размышлял он.

Сейчас он был крайне расстроен тем, что Крис по каким-то неизвестным причинам пропустил его помолвку, хотя еще два дня назад клялся, что сам проконтролирует количество алкоголя, которое Джастин будет употреблять, чтобы друг не ударил на светском рауте в грязь лицом.