Сделка (СИ)

— Дед… — если это поможет вынуть из упрямого старика прошлое, меня не стеснит немного гиперболизировать. — Из меня что-то прорывается… Я не знаю, как с этим бороться… Оно,… — я по-актёрски сглотнула, словно что-то затрудняло мою речь. — Всё больше пожирает меня… Изнутри… Ты единственный, к кому я могу обратиться…

Дед сел напротив, с сомнением упирая в меня свои четыре ока.

— Цепь… — сказал он, щёлкая пальцами в воздухе. -…Работает?

— Какая цепь? — недоумённо обронила я.

— Цепь, — он выставил два пальца перед своими глазами, показывая ими на окно. — Ты ведь отслеживаешь цепь… реальности, да? У тебя есть контроль. Одно внимание сюда, другое… — он развернул пальцы, направляя на грудь. — Туда… Но если… Рита, если ты придуриваешься,… Ты не понимаешь, что этим можешь нанести себе вред? Что тебя не случайно огородили от этого?..

— Я не придуриваюсь, дед, — уверенно отрицала я. — Кто огородил?

— Ты сама… Твоё подсознание… Называй, как хочешь. Видать,… по крайней мере, до этого времени, ты крепко закрыла в себе эту дверь… Поэтому ты не навещала меня, теперь ясно. А я-то роптал на тебя.

— Дед… Что это? То, куда закрыла дверь? Я была… шизик?

— Шизофреник? — покатился дед, и мне показался его смешок каким-то девичим. — Тогда я — белоснежка. У тебя были…нестандартные идеи… У тебя есть контроль. Сильный контроль, потому что ты — сильная личность. Ты — охотник, помнишь? Приручаешь своего зверя… и он становится преданным псом. Я учил тебя работать с ними двумя. В паре.

— Охота… Мы были с тобой на охоте? Или это… образ? — сухо поинтересовалась я, хотя меня внутренне скуксило от спекулятивных сравнений с участием зверюшек.

В старике словно что-то озарилось.

— А ты сходи в тир и узнаешь! — усмехнулся он. — Охота было единственным, что тебя могло так отвлечь от… — он запнулся, и в его взгляде мелькнул сострадательный рефлекс. — Не важно, это в прошлом.

— Пф, — буркнула я. — С чего ты взял про зверя?

— Почти в каждом из нас есть животное, просто…

— В каждом?! — я уже откровенно корчилась. — Если оно в тебе, ты решил, что оно — у каждого?! Что за околесицу ты несёшь?

— Ты не смеешь разговаривать со мной в этом тоне, — дед быстро оклимался от моего крика.

— Смею ли я? Факк, — выдохнула я. — Да ты сам его породил во мне, внушая то, чего не было на самом деле! В какую игру ты заставил меня играть?

— Я помогал тебе!

— Помогал? Как насчет того, что ты сделал из меня эмоционального урода, огрубелого, как ты сам?! Из-за чего? Из-за невинных детских идей? Из-за того, что не держала их при себе? Из-за того, что была слишком открытой?

— Тебе лучше знать, — стеклянно проворчал дед, откидываясь на спинке стула. — Ты, видно, действительно, не помнишь, кем ты была, и «зверь» бы тебе показался очень милым сравнением. Послушай старика, не открывай ту дверь. Оставь это в покое. Живи полной грудью,… пусть даже с женщиной. Не копай.

Чем дольше мы с ним говорили, тем чаще я встречала в его речах собственные выражения. Я сидела за столом, зябко кутаясь в далёкие мысли и почти не слушая деда.

-…Хочешь ты это признавать или нет, — продолжал он. — То, что я делал тогда, было необходимо. Ты теряла связь с реальностью. Или тебя бы науськанные дети закидали камнями, или ты бы отправила всех на воздух, к чёртовой матери. Признаться, я бы тебя понял, даже если в их числе оказался я сам. Люди жестоки. Твоему отцу пришлось постараться, чтобы затереть твою историю.

Бред. Какой-то бред… Я была мягкой в детстве. Каких-то примитивов ко мне привесили. Я же помню шестнадцать. Табуированная, слегка дерзкая, далёкая от проявлений романтизма, но беззлобная и уж явно не агрессивная. Скорее, безобидно прагматичный скептик. Как сейчас. Я знала, так и есть, но афронт за стены, которые дед породил во мне, натаскивая неокрепшую душу, словно борцовскую собаку, не давали улыбке лечь на уста.

— Да, пап, была у него, — констатировала я в трубку, когда электричка приближалась к Москве. — Ты бы что-то сделал, как-то тускловато всё!.. Ну, так что — позволить ему уныть в неприкосновенном хламе? — я непроизвольно усмехнулась от вопроса с другого конца: — Ага, заставила себе обрадоваться!.. Правда? Он не говорил. Не заметила у него никакой тусовки!.. Не знаю, пап, когда получится.

***

Я остановилась у громоздящегося офисного здания, выбросила пустую бутылку из-под минералки в урну и прикурила. Воскресный вечер я провела с друзьями в баре. Было шумно и дымно. На задворках воспоминаний не осталось ни слова из наших разговоров, хотя веселилась кардинально сильно. Над чем-то смеялась. Много пила. Я жалела об откровенностях, произошедших с Валей. Гнала эти мысли дальше. Топила алкоголем страх, что она изобличит во мне ту тринадцатилетнюю девочку с изломленной психикой, едва избежавшей дурки и направленной на воспитание к полоумному старику.

— Сигареткой не угостите? — где-то сбоку от меня послышался хлопок дверцы машины и валин голос.

— Вы не курите, — буркнула я, усилием мысли пытаясь сскребсти с лица невольную улыбку.

— М-г, — подтвердила она, приветственно кивая проскальзывающему мимо Алексею. — Возьмите эти бумаги, занесите Борис-Степанычу. Я уезжаю на встречи, буду после обеда или позже.

Я молча переняла у неё папку, вглядываясь в её лицо. Меня подмывало узнать, сердится ли она за моё испарение субботним утром. Свежая и деловитая, одним видом она внушала бодрость. Кажется, в отличие от моего, здравоохранение полностью одобрило бы её досуг. Валя мято улыбнулась и развернулась прочь от меня. По её мимике я так ничего и не поняла. Вероятно, она даже не думала обо мне, предаваясь плодотворным выходным с одной из любовниц. Я почти не сомневалась, что так и было. Однако досада не могла ужалить меня сквозь годами нарощенный панцирь.

— Спасибо, — Борис Степанович взял от меня папку и пихнул на стол к прочим бумагам.

Это был высокий вытянутый мужчина средних лет с острыми чертами лица, вышкаленными манерами, безупречным маникюром и короткими чёрными волосами, с интеллигентным серебристым налётом и глянцем которых впору рекламировать шампунь против перхоти. Он казался худым, хотя, если приглядеться, имел достаточно широкую кость. Первоклассный внешний вид носил имиджево облигаторный уклон для встреч с заказчиками.

— Кстати о злободневном, — он окликнул меня уже в дверях. — Сроки по «Малой Бронной» поджимают. Что можете сказать?

Как правило, проекты называли по местоположению объекта. «Катерина» был одним из редких исключений.

— Я выполняю несколько визуализаций, которые мне поручили. Если угодно, я могу вернуться к «Малой Бронной».

— Да, так и сделаем, — согласился Борис Степанович. — Надеюсь, у вас не последует других отвлечений…

— Вы итак следите за всем, что происходит на наших мониторах, — напомнила я о его программе-шпионе, которая переносила на его компьютер изображения всего, что творилось на экранах подопечных. — Можете проверить.

— Я так понимаю, это уже ни для кого не секрет? — его тонкие губы посетил лёгкий зачин улыбки.

— Пытались сохранить таинственность? — пожала я плечами.

— Я же всё должен знать, — сказал в нём большой-босс, производя слова сплошным ударным слогом. — Кстати о резонах, Маргарита. У вас нет ничего, что мне нужно знать?

Присказки «Кстати о злободневном» и «Кстати о резонах» обнаруживали визитную карточку большого-босса. «Нужно знать» — неужто намёк на Валю?