У подножия горбатой горы (СИ)

Он решил привычно отправиться по пиву, где возле стойки его перехватил очень довольный собой Амит.

– Вот, достал, наконец, – он протянул таблетку.

– Не для меня, – Барух отвел его руку.

– Это всего лишь экстази, братан, никакого вреда.

– Лучше ты сам...

– Я уже, давай. Давай–давай, – Барух топтался в нерешительности. – Давай вот возьмем пивка – и вперед. Тебе надо в конце концов расслабиться. От одной дозы экстази еще никто не умер.

Барух с сомнением взял таблетку и запил ее пивом.

– Скоро почувствуешь разницу, – Амит опять скрылся в толпе.

Неподалеку от Баруха компания мужичков за пятьдесят сидела вокруг низенького белого пластикового столика, уставленного разного размера и содержания стаканами. Мужики громко травили анекдоты, и Барух невольно прислушался. Поначалу он просто тихонько посмеивался, стоя в стороне. Потом он подошел поближе и стал смеяться вместе со всеми. Кое–что он уже слышал, но это не имело никакого значения. Постепенно музыка перестала казаться слишком громкой, а лица вокруг чужими, ему подвинули стул, предложили присесть, и он заказал еще выпивку на всех, влился в общий треп, вспомнил несколько анекдотов.

Однако же ему не сиделось на месте, он почувствовал себя моложе, надоела стариковская компания, захотелось попрыгать под музыку, одним словом – оторваться. Он заметил нечто похожее на детский надувной бассейн, в котором барахталась молодежь, и подошел поближе. Бассейн действительно оказался бассейном, то есть нижней частью небольшой горки, по которой безо всякой воды скатывались кувырком великовозрастные детки. Барух принял активное участие в этом веселом мероприятии и был вознагражден – при очередном скатывании он оказался в объятиях высокой блондинки с такой роскошной грудью, что ей могла позавидовать сама Памела Андерсон. Грудь эта, чисто символически прикрытая тоненькой черной маечкой, была идеальной и упруго огромной. Барух и не представлял, что такое силиконовое богатство может существовать в природе просто так, вне цветного календаря или порнофильма.

Лукавая блондинка, видя его реакцию, прижала его голову прямо к ложбинке посередине. Две подружки принялись притворно оттаскивать Баруха прочь, образовалась веселая куча–мала, и в итоге грудь, к радости присутствующих, оказалась освобожденной от последних оков. Все три девицы, взявшись за руки закружились вокруг Баруха под бурные аплодисменты стоящих вокруг бассейна. Обладательница груди натянула майку и раскланялась перед публикой. Баруху объяснили, что с него по коктейлю всей троице. Он согласился, что это довольно справедливо и, пока они культурно отдыхали возле бара, принялся рассматривать своих новых знаконых.

Высокую блондинку звали Шири. Помимо откровенной черной майки на ней были коричневые шортики и стягивающий волосы обруч сиреневого цвета. Тонкие кольца сережек проглядывали из–под струящихся по плечам волос. Красивой он бы ее не назвал. Ее подруга Орли, небольшая шатенка, была одета в красную без бретелек блузку и черные шорты; на груди с белыми следами от купальника, красовалась огромная камея. А третья девушка была по–настоящему красива и ее звали Михаль. Густые черные волосы слегка прикрывали лицо: высокий лоб, румянец на чуть широких скулах, полные губы, белая блузка, прозрачная на животе и спине, но скрывающая грудь. Она чем–то напомнила Баруху другую Михаль, ту давнюю подругу Керен из мультифарма. Барух не мог оторвать взгляд от ее узких бедер с выпирающими косточками, с которых, в полном соответствии с модой, спадали джинсы. И, конечно, Михаль заметила, что ее скромная персона привлекла Баруха гораздо больше, чем великолепие силиконовых богатств Шири.

Приглядевшись к Михаль, Барух понял, что она несомненно отличается не только от своих товарок, но и от окружавшей их толпы. Ее на первый взгляд простенькая одежда была весьма дорогой. Да и волосы, прическа, весь образ Михаль был не то что бы с израильской улицы. И ей явно доставлял удовольствие тот взгляд, которым Барух скользил по ней сверху вниз, и уперся в черные на высоком каблуке босоножки.

– Чу,– сказала Михаль.

– Что?– не понял Барух.

– Джимми Чу,[85] – она усмехнулась и, видя его полное недоумение, махнула рукой.

Беседа подруг тем временем переключилась с обсуждения окружающих на парад гордости в Иерусалиме. Шири даже мысли не допускала, что его запретят, или просто отменят в последний момент.

– Это будет взрыв, – сказала Орли.

– Вот–вот, давно пора взорвать этот Иерусалим! – подхватила Шири. – Вместе с Бней Браком! Эти гады должны понять, что кончились средние века.

– Давно пора.

– Чтоб они сдохли там все от злости.

– И вообще, это наше право – проводить парад там, где мы захотим.

– Конечно! Хотят они того или нет.

– Плодятся, как мыши.

– Я бы вообще этим скотам размножаться запретила, а уж пособия бы точно не платила.

Было заметно, что подружки явно навеселе. Барух подумал, что они загрузились чем-нибудь посерьезнее, чем экстази, да еще замешали с алкоголем. Орли так и липла к Шири: она обнимала ее за талию, лезла, как нетерпеливый подросток, под короткие шортики, скорее напоминающие мини-юбку, целовала ей шею и грудь.

Михаль, прикончив коктейль, потянула Баруха танцевать. Сначала они лениво передвигали ноги совсем не в такт быстрой музыке, но потом разошлись и движения стали резче. Медленных танцев здесь не признавали, только быстрое, очень быстрое и совсем быстрое техно, но когда музыка в очередной раз стала просто быстрой, Михаль прижалась к нему. Барух не помнил, когда он в последний раз танцевал, а с Керен он, похоже, вообще никогда не танцевал. Они ходили на бесконечные свадьбы своих сотрудников, но казенная атмосфера не вызывала желания танцевать, и они оба, не сговариваясь, оставались сидеть за столом или убегали домой, если стерпеть музыку и меню не было никакой возможности.

– Шири просто ненавидит досов, – наклонился Барух к ее уху.

– Конечно, ведь она сама из их среды.

– Ну да?

– Была...

– Как это?

– Она жила в интернате для религиозных девочек, и полюбила свою соседку.

– Да ну...

– Не веришь? Их обоих выгнали с треском после того как застали в одной постели.

– В интернате для религиозных девочек?

– Да. Только все быстро замяли – так для всех удобнее. Никому таких скандалов не нужно. Шири после этого сбежала, пробыла какое-то время в убежище для женщин. Потом ей предложили перейти жить в киббуц.

Они вернулись к бару, и Барух принялся выуживать из карманов монеты.

– Alwaysinside?[86] – насмешливо спросила Михаль.

Барух в первый момент не понял, что она имела в виду овальный прозрачный фирменный брелок с запаянным в него микропроцессором. Он лишь запоздало улыбнулся, показывая, что оценил ее шутку.

– Орли пьет сок, – напомнила Михаль.

Держа в каждой руке по бокалу, они вернулись к спутницам.

– ...Да я все готова отдать, только чтобы посмотреть на их рожи, когда какой–нибудь добропорядочный сосед принесет отцу газету с моей фотографией. – Шири пританцовывала под музыку от возбуждения и предвкушения.

– О чем это она? – спросил Барух Михаль.

– Она хочет, чтобы ее фотография с парада гордости попала в газеты, чтобы семье досадить.

Барух пригляделся к Шири повнимательней – совсем молодая девчонка, лет восемнадцать, только накрашена так, что выглядит старше. Ну и детский сад, подумал он.

– А стоит ли? – осторожно спросил он, – кому от этого будет хорошо?

Шири повернулась к нему и посмотрела на него в упор.

– Мнеот этого будет хорошо! Или этого мало?!

– Только ради мести смешать с дерьмом всю семью?

Глаза Шири сузились, она опрокинула в себя содержимое бокала и отшвырнула его в сторону.

– Что ты знаешь об этом, – сказала она тихо, то есть совсем не тихо, просто музыка заглушала ее слова. – Они разрушили мою жизнь, мне еще нет и девятнадцати, но уже все. Все кончено.

– Так–таки кончено? Пойдешь в армию, будешь как все.