У подножия горбатой горы (СИ)

После всего он уговорил ее окунуться в море, был конец ноября, но еще совсем тепло, вода за двадцать, ему в самый раз, а она жутко визжала. А потом она взяла в рот его вымоченый в соленой средиземноморской воде "а big one and а clean one". А потом Лаура предложила ему собственный деликатес: горьковатый вкус моря, сладковатый вкус женщины.

А потом они вдвоем, обнявшись, вопили на весь пляж:

I could tell the world

A thing or two about love

I know little girl only a fool

Would doubt our love

And all I gotta do is thank you girl

Thank you girl[35]

Что чувствовал на хайфском пляже в ту теплую ноябрьскую ночь московский подросток, привыкший с опаской и оглядкой пробираться от школы к собственному дому? Что он понял про Израиль, где пьющие пиво солдаты, если надо, придут на помощь? Что девочка, которой он понравился, хочет его близости и прямо говорит ему об этом, а не натравливает на него полкласса прыщавых ведьм? Что всеподавляющая власть родителей кончилась, и что это он, Борька, ориентируется в окружающем мире гораздо лучше своих предков, слабо понимающих, что им говорят на почте и в банке? Что началась новая жизнь, и это его страна, что он хочет быть здесь, и нет для него другого места на земле, и никогда не будет? Что он может быть самим собой, Борькой, и что не нужно быть ВСЕГДА НАЧЕКУ?

Любовь, свобода, секс, невиданный и невозможный! Растаяли все границы реальности, в своих мечтах и снах он не мог и представить такого. ЛАУРА!! Она затмила все в его жизни.

*  *  *

Барух никогда не представлял себе реальный секс с мужчиной, эпизод с Санькой – не в счет, а сейчас он задал себе вопрос: что такое мужская любовь – тоже размер члена и бабки, или она все–таки реально существует?

Женатый мужик, плюс два (две), сорок восемь, поглядел на пустой стакан из–под виски и решил, что хватит. Он собрал за собой порочащие улики и отправился в душ, а потом в спальню. Керен ждала его, она бросила на пол газетное приложение и выключила свет. Она прижалась к нему и принялась тихонько, как кошка, царапать коготками его грудь. Обычно Барух реагировал незамедлительно, но сейчас ему не хотелось секса, а хотелось лишь уснуть. Поцарапавшись еще немного, Керен со вздохом отвернулась и заснула, сделав в точности то же самое, что сделал бы и он. А к нему сон не шел. Он вторую ночь подряд, пока Керен спала, усаживался к экрану и перечитывал рассказ Энни Пру.

"I'm stuck with what I got, caught in my own loop. Can't get out of it."[36]

История Энниса дель Мара и Джека Твиста захватила его. Он решил для себя, что на следующий день он снова отправится в кино во что бы то ни стало.

С самого знакомства он прозвал про себя Керен "правильная девочка". Они познакомились где–то в девяносто пятом, одиннадцать лет разницы – ему тридцать семь, а ей двадцать шесть. Они сидели за одним столом на свадьбе, куда Баруха–Борьку пригласила какая–то дальняя родственница. Как обычно, позвонил из Канады отец – мать с ним не разговаривала – и долго упрашивал пойти, даже прислал очень щедрый подарок молодоженам. Приглашавшая, извиняясь, посадила его за стол вместе с Керен, ее братом и родителями:

– Только она не говорит по-русски, но тебе–то ведь все равно.

Конечно, Борьке было все равно, даже интересно, что делает эта не говорящая по–русски девчонка в русском ресторане на русской свадьбе. Оказалось, они из Черновцов – она и ее сидевшие тут же мама и папа, приехавшие еще раньше, чем Борька, в семидесятом. Но Карина, то есть Керен, хоть и понимала отдельные русские слова, разговаривать по–русски отказывалась напрочь. Представляете реакцию родителей незамужней барышни двадцати шести лет из Черновцов при виде потенциального московского жениха, пусть даже лет на десять постарше? Во–во! И не надо думать, что в ресторане средиземноморского города Нетании после четверти века израильской жизни все по–другому. Говорили они на иврите: Керен и ее родившийся в Израиле младший брат – очень чисто, Борька – почти без акцента, ее родители – просто ужасно, короче, та еще компания. Они так и просидели весь вечер впятером. Керен совсем не была красавицей – подростковая, скорее даже мальчишеская фигурка, с узкими бедрами, узкими плечиками, рост под метр семьдесят. Веснушки, светлые рыжеватые вьющиеся волосы и слегка приплюснутый носик. Родители – фармацевты, дочь тоже пошла по их стопам. Родители, поднапрягшись, открыли свою аптеку в Ашдоде, ориентируясь, в основном, на русского потребителя, а Керен – типичная израильская businesswomаn, молодая восходящая звезда мультифарма, помешанная на fitness[37] и правильном питании, взирающая на поданные в русском ресторане кушанья примерно как Миклухо–Маклай на угощение туземцев. Барух Берк, слегка начинающий лысеть, но все еще угловатый, метр восемьдесят три ( sixfeetsharp [38] , как он любил говорить), начальник отдела экплуатации известной американской фирмы, которая inside[39] в каждом компьютере, единственная проблема которого – таскаться ежедневно из Раананы в Иерусалим.

В восемьдесят четвертом инфляция съела его ссуду на дом, а к концу восьмидесятых он вдруг понял, что тратит меньше, чем получает. В начале девяностых девки на него буквально бросались: неженатый мужик чуть за тридцать, с собственным домом, "престижной" работой, бабками и большой ялдой. Баруху за последние годы надоели девки из России, пардон, со всего интернационального пространства СНГ, видевшие в нем всего лишь толстый кошелек с ялдой, неприкрыто желавшие обустроенности и материального благополучия в новой стране. С детьми и без, завидев его служебную машину, с логотипом inside, все девки были его, как в известном анекдоте.

Если все совпадает, если время и место подходящи, то наверное, в такой встрече присутствует логика. Они встретились с Керен во второй раз через некоторое время. Возможно, они просто были один для другого decentchoice [40]. Для молодых израильских yuppies[41] Керен была недостаточно крута или красива, а Барух видел в ней чуть ли не нимфетку. Она сразу же заявила, что ненавидит миссионерскую позу, и если у Баруха с этим проблемы, то она предпочитает тут же и прекратить. С позами у Баруха проблем не было, лишь бы было приятно, а технически Керен была хороша. В первый раз она оседлала его, надев длинную белую майку. Керен тогда просто стеснялась своего тела, своей небольшой груди, а Барух, напротив, очень любил целовать ее грудь, и плечи, и живот, и бедра: Керен боялась щекотки и очень сексуально выгибалась при каждом прикосновении.

Они были знакомы уже с год, но никогда не говорили о свадьбе. В начале лета девяносто шестого мультифарм был на распутье. Старая гвардия фармацевтов противостояла новой волне, а среди молодых выделялись две напористые девицы: Керен и Михаль. Керен считала, что помимо лекарств, стратегическим направлением мультифарма должны стать натуральные пищевые добавки, витамины, органика и прочие "здоровые" продукты, а Михаль хотела делать упор на косметику. Намечалась решающая битва, и Барух встречался с Керен лишь урывками. За месяц до судьбоносного заседания правления мультифарма Керен и Михаль объединились, чтобы дать совместный бой. Они в строжайшей тайне готовили общую презентацию, не спали ночами, выглядели, как привидения, даже забыли про спортзал.

Заседание было назначено на пятницу, естественно, в крутом тель–авивском отеле. Керен была в строгом сером деловом костюме, Михаль – в предельно откровенном черном вечернем платье. Керен говорила за двоих, а Михаль сидела на сцене и время от времени меняла позы, демонстрируя sexappeal[42] и приковывая мужские взгляды. Успех был сокрушительный – "девок" никто не принимал всерьез, но по делу никто не смог им соответствовать, принять брошенный вызов. Их козыри просто нечем было крыть.

Барух ожидал Керен не поздно, он хотел, как обычно, поехать вечером развлечься: ресторан, а там видно будет. Но после презентации Керен отправилась с Михаль в кафе, отметить совместную победу. Там неожиданно для себя выпила пару бокалов вина, а когда Барух ее наконец дождался, то лишь попросила кофе с коньяком.Такую Керен Барух никогда не видел: пошатывающаяся, возбужденная до предела, как под действием наркотика, она, выпив необычные для нее жидкости: кофе и коньяк, с порога начала выплескивать на него все напряжение этого длинного дня. Барух нетерпеливо смотрел на разгоряченную Керен, сбросившую с себя все, кроме трусиков и полупрозрачной маечки, и хотел только одного: немедленно в постель, он всю неделю мечтал об этом моменте. Но судьба распорядилась иначе – Керен разрядила в него производственные заряды, пошла в душ и мгновенно заснула, оставив Баруха в таком напряжении, что ему пришлось в свои тридцать восемь вспомнить юность, когда приходилось обходиться подручными средствами.