У подножия горбатой горы (СИ)

Парни потрясающе сыграли эту сцену: "Hischestwasheawing. He could smell Jack – the intensely familiar odor of cigarettes, musky sweat and faint sweetness of grass, and with rushing cold of the mountain".И дальше: "From the vibration of the floorboard on which they both stood Ennis could feel how hard Jack was shaking".[17]

А из его памяти Санька полностью стерся. Если бы кинофильм не выдернул из подсознания глубоко запрятанные образы, то Барух вряд ли бы когда–нибудь вспомнил о Саньке, о том, как они встретились и как они расстались, и что произошло двадцать пятого мая и двумя неделями позже. То ли Саньку затмила Наташка Ушкина, то ли эмиграция сделала свое дело.

Сейчас Барух понял, что не знает всего о себе самом, что в его собственной душе, личности, подсознании, как ни назови, его подстерегают загадки. До нынешнего дня все было просто и понятно, пока не появились Эннис и Джек, и не вызвали из небытия Борьку и Саньку.

А может, Санька–то как раз и был его избранником, и только стечение обстоятельств не позволило им сделаться ближе? Было ли это возможно в бывшем Союзе семидесятых годов? Наверное, не больше, чем в американской глубинке шестидесятых.

"Swear to god I didn't know we was goin a get into this again – year, I did." [18]

Кто мог знать, подумал Барух, что произошло бы, встреть он Саньку через несколько лет после того дня, двадцать пятого мая семьдесят третьего года. Посеянные семена когда–то пускают ростки и вырастают.

На следующий день после последнего экзамена Борька, раздумывая куда–бы податься, наткнулся на Наташку Ушкину.

– Беркм а–анчик, – протянула как обычно Наташка, – деньги есть?

– Есть немного, – злить Наташку с утра не стоило, тем более все в округе уже знали, что эти евреиуезжают в Израиль. Но не по вине Борьки, паспортистка раззвонила.

– Много?

– Рубля три.

– Зд орово! Беркманчик, двинули в Измайловский, там новые аттракционы поставили! Беркманчик, не жидись, а?

Ну вот, и эта про жидов, подумал Борька, но вида не подал, идея отправиться в Измайловский парк показалась ему интересной.

– Давай, – они отправились пешком через школьный двор, с которым Борька вчера распрощался.

В автобусе он направился к кассе, но Наташка сунула ему в руку пятак:

– Не надо, у меня есть. Игорек дал, он добрый, ты его просто не знаешь, он мне часто денег дает.

Кому дает, а у кого отбирает, подумал про себя Борька.

Наташка оказалась компанейской девчонкой, с ней было легко. Начать с того, что она и сама собиралась на аттракционы, а Борьку пригласила за компанию. Он великодушно предложил не жидиться, а положить все деньги в общий котел, и развлекаться, пока они не кончатся. Наташка предусмотрительно надела непонятного происхождения брючата, называемые почему–то техасами, чтобы без боязни потерять лицо прокатиться с американских горок, да и на центрифуге, на карусели, на сталкивающихся автомобилях. Они перепробовали все – в семьдесят третьем году пять рублей были большой суммой. А каким маняще таинственным был для них тогда Измайловский парк с его жалкими аттракционами: ничуть не меньше, чем для Майки с Михаль Eurodisney под Парижем, где они побывали в прошлом году. Им хватило еще и на мороженое, и на давно остывшие, завернутые в серую толстую с жирными пятнами бумагу, пирожки с повидлом, которое при укусе выдавливалось и стекало по запястью. После центрифуги Борьке стало совсем плохо – пирожки подступали к горлу, голова так отчаянно кружилась, что он, как пьяный, опустился на траву. Наташка смотрела участливо и тыльной стороной ладони утирала пот с его побелевшего лба. На последний полтинник они пошли в кино. Борька даже вспомнил название фильма: "Флиппер", американский фильм про дельфина. Он уже смотрел его один раз, но пошел еще.

В темноте Наташка взяла его за руку, и конечно же, у Борьки сразу заторчал. Но что делать дальше, он совсем не знал, то есть он сотни раз представлял себя с Наташкой, но вот конкретно сейчас он окончательно потерялся. Он жутко стеснялся своей эрекции и желал только, чтобы Наташка ее не заметила, он хотел ее обнимать, целовать, обшарить всю руками, обладать ею, осуществить все свои мальчишеские мечты, но не шелохнувшись сидел в темноте кинозала, следя за похождениями дельфина Флиппера, сжимая ее теплую ладошку. Он впервые был с девочкой в кино, он вообще впервые общался с девочкой не как с представителем враждебного племени, а как со своим лучшим другом Санькой, который ему другом быть перестал.

Она выдернула ладошку, когда зажегся свет.

Последние дни перед отъездом тянулись для Борьки невероятно медленно. Родителям было не до него, от него откупались, чтобы не мешал доделывать дела. Встретившись с утра, они с Наташкой отправлялись в парк на аттракционы, где их уже стали узнавать служители, дававшие иногда бесплатно прокатиться еще разок, то есть не гнали, а оставляли на том же месте на второй круг. Только центрифуги они избегали. Обоим надо было куда–нибудь приткнуться, у Борьки после ссоры с Санькой не осталось друзей, а у Наташки на новом месте их так и не появилось. Девчонки ее игнорировали, мальчишки же не замечали, то есть, конечно, не сводили жадных взглядов, но, подчиняясь строгому неписанному коду, не разговаривали.

Глупость какая, война полов, нашлись тоже алая и белая розы, подумал Барух. Но были же у них с Наташкой какие–то общие интересы, о чем они тогда разговаривали?

Ну конечно же о Битлз, как он мог забыть.

Отец купил в комиссионке новый невиданный доселе кассетный магнитофон "грюндиг", а запросивший бешеную цену продавец смилостивился и бесплатно записал три кассеты ранних Битлов, причем удивительно хорошего качества. Излишне говорить, что Битлз были тогда бранным словом не только в Союзе, но и в Израиле, куда их не пустили на гастроли. Борька не увлекался западной эстрадой, он вообще тогда слабо представлял, что это такое. А Наташка влюбилась в Битлов сразу, даже не понимая ни слова. Она умоляла Борьку записать слова песен, и они раз за разом крутили одни и те же пленки, пока Борька не разбирал текст до приемлемого состояния. Потом он ей переводил, и они выучили наизусть много песен.

За два дня до отъезда вновь выдался жаркий день, не спасала даже тенистая зелень Измайловского парка. В кино крутили все того же Флиппера, аттракционы наскучили, как приелся пломбир, эскимо и фруктовые стаканчики. В тот день они уже к двенадцати решили вернуться, Борька тайно надеялся найти пустую квартиру, чтобы предки не мешали слушать Битлз из боязни повредить дорогущий магнитофон. Они поднялись в дом, но и отец и мать были на месте, да еще в состоянии полного шока. Мать, завидев Наташку, переменилась в лице и страшно закричала:

– Как ты смеешь здесь появляться, тварь!!!

Борька, конечно, сразу встал в позу и заявил, что та не имеет никакого права, что они с Наташкой друзья, а он сам в пятнадцать лет может выбирать, с кем дружить.

– Это она его прислала!! Наводчица!

– Кого прислала-то?

– Да часа не прошло, как они тут были, бандиты проклятые!! У–у–у, тварь поганая!! – сжав кулаки, мать бросилась вперед, но Борька с отцом ее удержали. – И брат твой, уголовник, тоже с ними, тюрьма по нему плачет!!

Теперь Наташка сообразила, в чем дело – она пробормотала "Я щас, вы только подождите!" вылетела из квартиры и бросилась вниз по лестнице. Выглянув в окно, все трое смотрели вслед убегавшей во весь опор Наташке.

– Быстро она деру дала, надо было запереть, да милицию вызвать. – Мать опустилась на табуретку и тихо заплакала.

– Да вызывай – не вызывай, милиция с ними заодно, только порадуются, что жидов грабанули, – отец казался спокойным, только очень побледнел.

– Чего у нас грабить–то? Кроме чемоданов? Да и те – вон они стоят. Разве что, магнитофон... – Недоуменно спросил Борька.

Оказалось очень даже "чего". Борькиной матери улыбнулась удача "потратить с умом " остаток денег. Продавали коллекцию украшений из русских самоцветов, не вывозную, разумеется. Продавец, за деньги, конечно, сумел по своим каналам достать им официальное заключение "Не представляет художественной ценности", открывавшее дорогу через таможню. Беркманы, очень довольные собой, вернулись домой с самоцветами, а через полчаса к ним вломились бандиты с ножами и все забрали. То ли за ними следили, то ли кто–то стукнул, то ли просто невероятное совпадение, и после рассказов Наташки парни позарились на новый магнитофон.