Между ангелом и бесом

— Держись,— крикнул он, что Тентогль быстро и исполнил.

То ли мошенник был слишком тяжел, то ли у Бенедикта оказалось маловато сил, то ли ему, как всегда, не повезло, но вместо того, чтобы спасти несчастного, спаситель сам провалился следом. Когда Гуча и Самсон подбежали к злосчастной яме, оба пострадавших были глубоко внизу.

— Веревка нужна, у меня в торбе есть, сейчас принесу,— сказал Гуча, но не успел он сделать и шага, как трещина разошлась еще шире.

Когда смолк грохот осыпающихся камней и земля перестала двигаться, у ямы остались только обезумевшая лягушка и отшельник. Старик отошел подальше от опасного места, чтобы не повторить судьбу своих спутников.                                                   

Сверху спикировала метла, и Гризелла, совершив посадку в экстремальных условиях, спросила:

— Что, опять влипли в историю?

— Опять,— проревела лягушка.— Они провали­лись! Гуча сказал Тентоглю, чтобы тот провалился а вышло, что сами-и-и...

— Вот так всегда,— проворчала ведьма.— Не же­лай другому того, чего не хочешь для себя! Что делать будем?

— А что делать? — Аминат отошел еще на неско­лько шагов.— Какой памятник им поставить, пусть их жены да матери решают!

—  Какой памятник?! Что ты несешь?! — возму­тилась лягушка.— Может, они там еще живы! Надо спуститься и помочь им.

— Мертвы,— уверенно ответил отшельник,— как есть мертвы! Так упасть и остаться живым? Невоз­можно!

— Почему? — спокойно спросила Гризелла.

— Потому что так не бывает!

— Смотрите! — воскликнула лягушка, показывая на край разлома.

Тонкая змейка выползла из трещины и сверкнула серебряной чешуей. Ее изумрудные глазки посмот­рели на присутствующих и замерли, остановив взгляд на Гризелле.

— Шшкорее,— прошипела змейка,— держите! Шшегодня я вмешшшшто веревки понадобилась! Шейщас я окаменею, а вы тяните!

Ведьма подскочила к змейке и смело взялась за нее, сжав руками у головы, лягушка тоже схватила живую веревку лапами.

— Тяните,— прошипела змея, выпучив от напря­жения глаза. Кваква и Гризелла потянули.

— Сил не хватает.— Ведьма оглянулась и заметила удирающего со всех ног отшельника.— Ты куда, там же мальчики, им помощь нужна!

— Вот и помогайте, а меня это не касается!

— Аминат, помоги! — снова крикнула Гризелла. Серебряная веревка до крови врезалась в ладони, ноги скользили, и казалось, сейчас спасатели тоже рухнут вниз.

— Я в ваши дела не хотел лезть, втянули меня, теперь как хотите, так и вытягивайте.

— Там же сын твой! Тентогль!

— Он уже взрослый дяденька, знал, куда лез!

— Трус!!! — вскричала ведьма.

— Я не трус! — Отшельник на минуту остановился. — Это несправедливо!

— Что?

— Только они трое в яме погибнут, или вдобавок еще и мы трое сгинем в ней, есть разница?

— Ты же сильный, мы вытянем! — крикнула лягушка. Ее задние лапы были уже на самом краю провала.

— А вы можете мне дать гарантию, что я туда не свалюсь? — вскричал отшельник.— Что мы спасем их, а не какое-нибудь чудовище подземное, которое парней уже слопало и теперь нас захотело? Вы можете дать мне гарантию?

— Трус! — прошептала ведьма, но старик услышал, несмотря на увеличивающееся расстояние.

— Я не трус,— крикнул он, — я рационал! Я мыслю логически, а согласно логике — погибать за компа­нию глупо!

И Аминат побежал. Ему захотелось оказаться где-нибудь подальше, там, где тихо и спокойно, где никто не тревожит, не пытается склонить к риску. Где к нему не будут приставать с такими глупостями, как любовь, дружба, взаимовыручка.

— Эх, ты,— прошептала ведьма и заплакала.

— Плюнь на него,— прошипела змейка,— вы про­держитесь. И я тоже.  Надеюшшшь.

По волшебной змейке кто-то лез. Лягушка квак­нула, а Гризелла затаила дыхание. На краю появилась ладонь, потом другая, потом показалась кудрявая светлая макушка.

— Бенедикт! — воскликнула ведьма.

— Он самый,— натужно произнес откуда-то снизу Гуча. — Принимайте! Кто на что упал, а этот конечно же головой вниз рухнул. Он не умеет по-другому. Тащите его, сам он не  может — в обмороке.

Кваква посмотрела на Гризеллу, та покрепче перехватила змейку и кивнула:

— Принимай, я выдержу.

Лягушка с трудом разогнула перепончатые лапы и отпустила змейку. Потом бережно, словно ребенка, обхватила Бенедикта и рывком вытащила из пролома. Чингачгук вылез сам и подал руку карабкающемуся следом Самсону.

Старуха все еще держала серебряную змею.

— Гризелла,— отдышавшись, проговорил черт,— отпусти.

— Как «отпусти», а Тентогль?

— Нет его.

— Сыночек, — прошептала ведьма. Старые ноги ее подкосились, она села на камень и заревела.

— Гризелла, жив он,— успокоил ее Гуча.— Внизу ходов понарыто — видимо-невидимо. Как только упали, так он куда-то вбок юркнул. Еще кричал, что конь на его вопрос не ответит, а значит, он победит!

— Кого он побеждать собрался? — прошептал ангел, приходя в сознание.— Ведь с ним же никто не воюет!

— Делать ему нечего,— вскипела Гризелла.— В папаню пошел!

— Кстати, а где Аминат? — Самсон пребывал в блаженном состоянии. Кваква взяла его на руки и осторожно снесла вииз. Вор покачивался в больших лапах, словно в люльке.

— Сбежал он,— ответила Гризелла, осматривая поврежденные ладони.

Парни помрачнели. Как-то сразу испортилось настроение. Будто чужое малодушие и чужая трусость решили немного задержаться и замутить душу остав­шимся.           

— Пойдем, что ли? — робко предложил ангел, пе­реживая новое состояние. Он никогда раньше не испытывал такого разочарования.

Остальные молча недобрали вещи и последовали за ним.

— Гризелла, — спросил на ходу Гуча, — а Аполлоша как, в порядке?

— В порядке, сдала на руки Брунгильде. Она с эскортом вас в Последнем Приюте ждет. Там же и наследник престола Полухайкин с женой, и Барон с цыганами, и даже бультерьерша прилетела.

—  Быстро они. Уломал-таки Альберт чистюлю. Ангелок, а ты не жалеешь, что с Мартой так получилось?

— Как? — Ангел искренне удивился.

— Ну, что любовь кончилась?

— Она не кончилась,— твердо произнес  Бенедикт.— Я до сих пор люблю Марту, принцессу из Рубельштадта.

— А как же Гризелла?

— Я и Гризеллу люблю,— так же просто ответил ангел.

— Он всех женщин любит,— рассмеялся Гуча. — Он и Басеньку любит, и Квакву твою.

— Как же можно их не любить? — удивился Бе­недикт.— Они же все такие красивые и добрые.

— Ну да, палец в рот положи, откусят. Ой! — Ля­гушка сбросила Самсона на землю и попрыгала дальше рядом с Бенедиктом. Гризелла тоже прибавила шагу и пошла с другой стороны.— Вот не пойму, Чингачгук,— обиженно жаловался Самсон черту, пока тот помогал ему встать.— Ну хоть убей меня, не пойму, за что они так его любят? Что в Бенедикте такого, что женщины тают? В чем секрет?

— А секрета нет,— ответил Гуча.— Просто он всех любит и ничего взамен не требует.

— Почему не требует?

— Скажу тебе, как другу, только это между нами.— Гуча лукаво улыбнулся и прошептал: — Он не знает, что именно надо требовать!

— Как,— опешил Самсон,— совсем не знает?

— Совсем. Наивный он у нас, а у женщин это качество вызывает стойкий материнский рефлекс.

— Ну и ну,— только и смог сказать Рыжий.

Он поддал попавший под ногу камень и посмотрел вдаль. Они приближались к Последнему Приюту. Солнце стояло высоко над головой. Легкий ветерок взвихрял пыль под ногами. Самсон подумал о том, какой станет их жизнь после этого путеше­ствия. О том, как они управятся с появлением волшебных существ и животных. Наверное, станет еще интереснее и опаснее.

Что-то большое закрыло солнце, на лица пеше­ходов набежала тень.

— Поберегись! — крикнул Гуча и сбил Рыжего с ног. Лягушка позаботилась об остальных — она про­сто сгребла в охапку ангела и ведьму и отпрыгнула метра на три в сторону. С неба что-то плюхнулось, как раз на то место, где только что шли люди. В воздухе запахло запушенным свинарником, а на зем­ле появилась огромная коровья лепешка, метра пол­тора в диаметре.