Между ангелом и бесом

На пустом месте, прямо из воздуха, появился Бе­недикт. В руках у него было что-то, напоминавшее длинный полосатый чулок, но с полями и пышным помпоном на мыске. Кокетливая шляпка ангела ва­лялась рядом.

— Кажется,   это   шапка-невидимка,— догадался вор.

— Наверное,— пожал плечами ангел,— только вот пахнет она, как давно не стиранный носок.

— Бывает,— усмехнулся черт.— Аминат — волшебник рассеянный, мог перепугать. Давай ее сюда, пригодится в дороге. Подъем, пошли стариков до­гонять.

Бенедикт надел свою шляпу с фазаньим пером, Самсон поднял узел, и троица направилась к лест­нице.

Гризелла и Аминат все еще переругивались. От­шельник ворчал, но ведьма уже приняла свой обыч­ный независимо-агрессивный вид и отмахивалась от него, словно от мухи.

Молодежь довольно быстро догнала их, перепры­гивая через две, а то и через три ступени. Отшельник утомился, умолк, но лестница винтом уходила вверх. Казалось, что ей не будет конца.

— Скажи-ка, Гризелла, — спросил любопытный черт,— а как ты в башне оказалась?

— На метле летела, летела и оказалась.

— А зачем? — не унимался дотошный Гуча.

— Дела у меня здесь.— Гризелла зло фыркнула и посмотрела на Амината. — Но не успела я призем­литься, как вы меня схватили и едва не изнасиловали.

— Ну надо же! — возмутился отшельник.— Расслабилась ты, удовольствие получила тоже ты, но виноваты оказались почему-то мы? А то, что напугала нас до икоты,— этого ты не учитываешь? Ладно, молодым оно, может, и в новинку, но я-то старый, у меня нервы слабые.

— Это у меня с психикой проблемы из-за тебя,— огрызнулась Гризелла.— Как только вспомню, сколько лет с тобой жила, такой дурой себя чувствую! — Дура и есть,— согласился старик,— не могла разглядеть, какое сокровище тебе досталось.

— Интересные дела получаются! — Черт почесал затылок, и немного приотстал — настроение у ведьмы переменчиво, а получить метлой между глаз ему не хотелось.— Слушаю я вас и подозреваю, что вы — супруги.

— Бывшие,— в один голос ответили старики.

— Пусть бывшие, — не стал спорить Гуча, — но если Тентогль — твой сын, Аминат, то получается, что Гризелла — его мама?

— Логично,— включился в разговор ангел,— без мам дети только в измерении Дубль получаются. Меня туда дядя на экскурсию водил.

—Замолчи, недоумок, — проворчала ведьма, — знаю я твои дубли! А про то, что детей в капусте находят, слышал?

— Ха да я это на своей шкуре испытал, —  послы­шался с нижнего витка лестницы голос бывшего вора. — Меня сначала в таборе нашли, потом — в ко­лыбели принца, а уже потом я оказался на пороге дома последнего нищего в Последнем Приюте.

— Знаем мы эту историю, — сочувственно сказал ангел.

— Тебе ли не знать,— проворчал Самсон, — сам же и накатал ее.                                        

—Тихо вы,— приказал молодцам Гуча, прекращая словесную перепалку.— Продолжай, Гризелла Бенесафуиловна.                                                     

— А что там  продолжать? — Ведьма горестно вздохнула и смахнула с щеки паутину.— Этот старый дурак хотел сделать мне идеального мужа, да только при этом своими представлениями руководствовался. Все пытался доказать, что он сам быть этим идеалом не может!

— Не могу.

— Вот он и сотворил мне суженого такого, какого я, по его мнению, заслуживаю!

— А что,— удивился Бенедикт,— разве мужа за­служить надо?

— Надо,— отрезал непреклонный Аминат.— Если женщине нужен хороший муж, то она должна три пары железных башмаков стоптать и три железных хлеба сгрызть!                                           

— То-то у тебя зубов так мало осталось, Гризеллочка,— пожалел бабку ангел.— Да стоило ли так из-за него мучиться?

— Тьфу, опять ты все буквально понимаешь. Да и не видел ты его в молодости...

— Не отвлекайся на мелочи, расскажи лучше, что там с ребенком получилось? — спросил Гуча, не давая разговору уйти в сторону.— Чей сын Тентогль?

— Его.— Ведьма ткнула кривым пальцем в сто­рону Амината.

— Приехали,— простонал черт.— А мама кто?

— Тоже он,— ухмыльнулась ведьма.— Я же объ­яснила, что он хотел сделать мне такого мужа, от которого я бы не смогла отказаться. Влюбилась бы и оставила этого пропойцу наедине с самогонным аппаратом. Да вот только он отвлекся, как всегда, на мелочи и не заметил главного! Ладно бы просто отвлекся, он еще, как всегда, не помнил, что сказал.

— Чего это он не заметил?

— Того, Самсонушка, что он и есть тот самый муж, от которого я не могу отказаться,— пропела старуха.— Да и с заклинанием напутал в придачу.

— Попробуй тут не напутай,— обиделся Ами­нат,— когда под твоим взглядом руки трясутся!

— Они у тебя от спиртного трясутся,— отвела об­винение Гризелла.— А дальше дело было так — я сижу, жду мужчину своей мечты, этот мошенник руки потирает...

— Но?! — Парни слушали, затаив дыхание — та­ких подробностей Гризеллиной жизни никто не знал.

— Но ничего не произошло,— закончил за бабку отшельник.

— Как же,— расхохоталась ведьма,— держи кар­ман шире! Оно, конечно, верно, что не получилось, но как! Надоело мне ждать, вышла за порог, а там дите лежит!

— А дальше что было? — почему-то шепотом спросил Самсон.

— Дальше был скандал,— продолжил рассказ о пе­рипетиях семейной жизни мрачный отшельник.— Она визжала, словно молодое порося, которого со­брались под нож пустить.

— Почему? — Ангел, хотя и слушал очень вни­мательно, понимал далеко не все, видимо, мешала наивность, да и недостаток опыта тоже.

— Потому, что если этот дитенок — мужчина моей мечты, то, выходит, он во мне не женщину, а мамку видит! — ответила Гризелла, пронзив отшельника многозначительным взглядом.— А зачем спрашивается, два ребенка?                             

— Логично,— согласился черт,— одного хватит. И желательно оставить того, что поменьше!

— Да мне ни одного не надо! Я так ему и сказала — как наколдовал, так и воспитывай!

— И что? — Бенедикт даже дыхание затаил, предвкушая развязку.

— И то, что я хлопнула дверью и ушла!

— И ЭТА называет себя  женщиной! — подал голос отшельник. — Не пожалела младенца, бросила дитя на произвол судьбы!

— Которого? Большого или малого? — Гризелла не собиралась сдавать свои позиции без боя.

— Я снова не понял, почему ты ушла? — снова спросил ангел.

— Потому,   что   надоело   мне   хлеб   железный грызть — рассвирепела ведьма.

— А почему ты его грызла? — не унимался Бене­дикт.

— Потому что у него ничего другого не водилось, только сухари столетней давности, вот я и ушла. Плю­нула на все и ушла!

— А ребенок? — Бывшего наследника почему-то очень волновал детский вопрос.

— А ребенка этого старый козел мне на следую­щий день под дверь подкинул, а сам исчез в неиз­вестном направлении.

— В известном,— попытался оправдаться отшель­ник,— просто ты меня не искала.

— А должна была? — смеясь, спросил Гуча.

— Конечно, я же ей сына своего оставил!

— Лучше бы ты мне денег оставил, а сын твой знаешь где у меня сидит? В печенках! И в кого он такой? Аминат-то тюфяк и размазня! А Тентогль хитрый, изворотливый и ленивый в придачу ко всему!

— Не тюфяк я,— проворчал Аминат,— а флегматик.  А сына ты сама испортила своей жадностью к деньгам! Тьфу…

— Не плюйся, то, что с рождения заложено, никаким воспитанием  не  перевоспитаешь.— Ведьма поджала тонкие губы и приготовилась дальше обли­чать бывшего мужа.

— Хватит ругаться,— попытался успокоить супру­гов Самсон, — а то, что его могли вам подкинуть, как меня, например, вам в голову не приходило?

Отшельник и ведьма умолкли и с таким удивле­нием посмотрели друг на друга, что стало ясно: эта простая мысль никогда не посещала их седые головы.

 — Как сказал бы наш общий знакомый, наследник престола Полухайкин, «в натуре, Мексика»! — за­ключил черт.

—Да ну вас,— неизвестно почему разозлилась ве­дьма,— теряю тут с вами время, а у меня дела!