Между ангелом и бесом

Старик поднял вверх посох и прокричал заклинание на непонятном языке.

— Сбавь обороты! — всполошился черт.— Успокойся, ты и в нормальном-то состоянии все путаешь!

— Я путаю?! — Аминат грозно посмотрел на чер­та, потрясая посохом. — Я путаю?! Я сейчас покажу, на что способен старый Аминат! Я вам такие тучки устрою!

Небо нахмурилось, потемнело и стало опускаться вниз. Белые пушистые облачка превратились в чер­ные, хмурые тучи. И все это крутилось и вихрилось в такт посоху отшельника.

Поднялся ветер. Деревья, окружавшие полянку,  угрожающе заскрипели. В лесу что-то трещало и па­дало.

Бенедикт зажмурился и крепко схватил Самсона за руку. Тот, в свою очередь, вцепился в черта.

Сверкнула молния, потом еще одна. Тучи на небе скрежетали, сталкивались и снова разбегались, Мощные раскаты грома оглушали. Каждому нормальному человеку было ясно, что пора прятаться. Сильный порыв ветра попытался оторвать ангела и унести в неизвестном направлении, но Самсон держал друга крепко.

— Может, хватит? — крикнул он. —  Для тучек достаточно, а потоп нам не нужен!

— Прекращай, Аминат, — присоединился е нему Гуча, дергая волшебника за рукав дерюжного балахона. — Темно становится. Так мы и башню не заметим, пока она на нас не свалится!

Грянул гром. Небеса разверзлись. На людей хлынул поток ледяной волы. Снова сверкнула молния и ударила куда-то рядом,

— Ами-и-и-инат!

 Прекратился дождь,  мгновенно стих ветер, и стало тепло. Но темнота осталась,

— Все целы? — почему-то шепотом спросил Гуча.— Самсон, Бенедикт? Вы где?

— Здесь,— послышался в ответ такой же тихий шепоток.

— Хорошие дела, за молодых, здоровых парней переживаешь, а что со слабым стариком могло слу­читься, тебя не волнует. Хоть сквозь землю провались Аминат — никто и не вспомнит! — с обидой в голосе проговорил волшебник.

— Во-первых, тебя никаким дихлофосом не умо­ришь,— ответил черт,— а во-вторых, я за тебя держусь, значит, ты в порядке!

— Вот те раз,— удивился волшебник Аминат, — так я, окатывается, за тебя держусь?

— Твое рубище ни с чем не перепутаешь,— подал голос ангел.— Я как вцепился в тебя после последней вспышки молнии, так пальцы и не разжимал!

— Да никто за меня не держится! — вскипел от­шельник.— Я стаю сам по себе и держу в руках ка­кую-то тряпку! Думал, это Гучин плащ, но теперь вспомнил, что плащ-то шелковый, а это мешковина.

— Самсон? — позвал черт. — Ты тоже кого-то держишь?

— Конечно,— хохотнул вор, но смех получился фальшивым.— Отшельника и держу. Мы все к нему бросились — он же в центре стоял, тучи посохом  помешивал.                                                   

— Ясно,— подвел итог Гуча.— Все мы что-то держим, но не знаем что.

— Или кого,— прошептал Бенедикт.— Я слышу, как там что-то бьется. Сердце, наверное...

— Или зубы постукивают да клыки поскрипывают,— не смог удержаться от подначки черт,— нашему ангелочку пальчик откусить хотят!

Бенедикт побледнел и охнул, но руку не отдер­нул — остаться одному в темноте было страшнее.

— Все за кого-то держатся, но никто не знает за кого именно,— подвел итог Аминат.— Попробуем по-другому — расскажите мне, что вы чувствуете?

— Тряпки грязные,— ответил ангел таким голо­сом, что остальные ясно представили, как он брез­гливо поморщился.

— Что тряпки грязные, и так понятно, недотепа.— По голосу черта чувствовалось, что его эта ситуация забавляет.— Аминат тебя спрашивает, что ты под тряпками чувствуешь? На ком эти тряпки висят. Или на чем.                                                      

— П-прутики какие-то,— пролепетал ангел,— а под прутиками стучит что-то.

— Ребра это.— Гуча пошарил рукой со своей сто­роны и добавил: — Здесь еще позвонки прощупы­ваются.

— Если бы я сейчас не имел чести трогать женскую грудь, то мог бы предположить, что это мужчина,— снова послышался лепет стеснительного Бенедикта.

— Гений! — расхохотался Самсон, а отшельник передразнил:

— Если бы здесь не наблюдалось того, что ты назвал грудью, я бы мог предположить, что это скелет!

—А это и есть скелет.— Самсон, ориентируясь голоса отшельника и Бенедикта, переместил ладонь поближе к обсуждаемому предмету.— Это было грудью лет сто назад. Или двести.

— Ну что за люди! — возмущенно произнес скелет противным,   скрипучим   голосом.— Стоит   только выйти без сопровождения, как норовят облапить! Ну щупали бы себе на здоровье, так нет, грудь им, видите ли, не такая! Уж какая есть!!!

— Гризелла,— пробормотали мужчины мгновен­но охрипшими голосами и отпрянули в стороны.

— Она самая! Влетаю в башню, приземляюсь и чувствую — обнимают. Я расслабилась и приготови­лась получить удовольствие, но надо же, грудь им моя не понравилась! Жаль, я ведь только молодых и красивых со времен моей молодости...

— У тебя еще и молодость была? — вскричал от­шельник и щелкнул пальцами. В башне зажегся свет. — Да ты и родилась-то сразу старой, склочной и уродливой!

Почему-то скандальная Гризелла ничего на это не ответила, плечи ее поникли, воинственно торчав­шие в стороны кудряшки опустились, а глаза подо­зрительно заблестели.

— Эх ты, — прошептала она и, повернувшись спи­ной к мужчинам, направилась к лестнице посередине башни.                                                  

— Зря ты так, — укоризненно произнес Самсон, она хоть и ведьма порядочная, но все же женщина.

— Знаю, что зря,— согласился Аминат, — но не могу удержаться. И потом, я же правду сказал!

— Грош цена твоей правде! — крикнула в ответ Гризелла, перегибаясь через перила.— Ты свою правду сквозь пьяный угар видишь, самогонщик несчастный! Хотя бы раз на меня взглянул трезвыми глазами да с любовью!

— Да что там любить!!! — взревел отшельник и кинулся догонять ведьму.— С любовью, говоришь? А ты на себя в зеркало смотрела?! Я пытался тебя любить, я честно пытался, но твоя любовь — вещь тяжелая, а я старый! С тобой, конечно, интересно, но и хлопотно, а мне тишина нужна, мне покой необходим! Да постой же ты!

— Я была такая, какую ты хотел видеть,— ответила ведьма, постукивая метлой по широким ступеням.— Молодая и красивая я тебе не нужна была!

— Гризелла, что тебе от меня нужно? — крикнул Аминат.

— Ничего, это ты за мной бежишь,— ответила та, останавливаясь.— Хотя... немного ласки не помеша­ло бы.

— Была ласка,— ответил старик,— я даже звал тебя ласково.

— Не было этого!

—  Было!!!

— Ну и как же ты меня называл? Сделай милость, напомни.

— И напомню, напомню! Я нежно называл тебя «Гризли».

Зря он это сказал. Старуха больно ударила Амината метлой и побежала вверх по лестнице, переска­кивая через две ступени.

Троица внизу долго смеялась, еще больше распа­ляя своим смехом вспыльчивую старуху. Отшельник что-то ворчал, отвечая ей, но слов уже было не разобрать — смех парней и топот Гризеллы заглушили слова старика.

Не стоит нам их слушать,— сквозь смех сказал черт. —  Во-первых, они сами разберутся, а во-вторых, ссора очень напоминает супружескую... В-третьих, мы в башне волшебника Амината, которая, как я и предполагал, свалилась нам на голову.

— Точно, в башне.— Вор пробежал шустрым взглядом вдоль заросших паутиной стен, жадно по­смотрел на многочисленные сундуки, ларцы и шкатулки.

— Отставить! — Гуча угадал его мысли.— Добро волшебное, а значит, опасное! Я, Самсон, конечно, понимаю, у тебя творческий зуд в одном месте, но вот последствия могут такими быть, что лучше не надо.  Не расхлебаешь потом.

— Точно. — Нежный голосок ангела звучал из пу­стоты,  самого Бенедикта видно не было. — Я где-то читал, что одному герою, чтобы расхлебать что-то, пришлось козленочком стать.

— Ангелок, ты где? — Самсон растерянно оглянулся.

— Здесь,— послышалось сбоку.

—Где?

— Да здесь.

Самсон и Гуча повернули головы на звук, но увидели только пыльные плиты пола.

— Сними с головы то, что надето. — Черт всегда соображал очень быстро, а рядом с Бенедиктом этот процесс ускорялся в добрую сотню раз. У него даже появилась привычка предугадывать следующий шаг ангела и предостерегать его, поэтому с невидимостью друга он разобрался быстро.