Вампир поневоле

Хозяин дома вскинул голову:

– Какого чер…

– Да все того же, Раду, все того же, – ухмыльнулся Влад. (Улыбка?! Сегодняшний день надо сделать Красным Днем Календаря!) – Пора наконец расставить все точки над i.

Вежливые люди расставляют точки над «ё»! Правда, обычно после этого почему-то пропускают «ж», «з», «и» и сразу переходят к «к», «л», «м», «н»…

– И именно сейчас мы этим и займемся, – продолжил «Вовкин папочка». – Пора наконец поговорить по душам.

Раду медленно отложил книгу:

– На что ты рассчитываешь, Влад? Думаешь, сможешь мне что-то сделать? В этом доме несколько десятков моих обращенных. А в ближайшее время прибудет еще столько же! Ты не успеешь и пальцем пошевелить, как будешь уничтожен!

– Угрожаешь? – заломил бровь Влад. – Но ты ведь хотел поговорить, так? Вот этим мы и займемся! – и уже нам: – Заприте дверь!

Нет, ну вот что он так командует, а? Нашел, блин, мальчиков на побегушках! А вот не буду я ничего делать! Не буду и все!

Хотя, с другой стороны – несколько десятков вампиров… Почему Вовка до сих пор еще не запер дверь?! Вот только с нашей стороны на ней не было ни малейшего намека ни на замочную скважину, ни даже на банальную щеколду! И что делать?!

Вовка сориентировался быстрее.

Оглядевшись по сторонам, он рванулся к мягкому короткому диванчику, разместившемуся возле компьютера, и начал медленно, но уверенно толкать его в сторону двери. Ножки противно скрежетали по лакированному паркету… Раду замер, выпучив глаза.

– Андрюх, ну долго ты ещ-ще стоять будешь?! – пропыхтел Вовка. – Помоги, что ли?!

Сорвавшись с места, я бросился к нему, и через пару минут диван удобно перекрывал вход и выход из комнаты. Благо дверь открывалась внутрь, так что любому, кто теперь захочет попасть в библиотеку, придется отодвигать диван.

Раду все еще не пришел в себя… А Влад, похоже, откровенно наслаждался происходящим.

Вовочка плюхнулся на диванчик (тот жалобно заскрипел под его весом) и добродушно похлопал по сиденью рядом с собой:

– Анют, садись, будем сериал смотреть. Андрей, а ты что замер? Присаживайся рядом, поместимся все!

Аня послушно опустилась на диван, робко поинтересовавшись:

– Какой сериал?

Я присел на подлокотник дивана рядом с Вовкой.

– Ну как какой?! – пожал плечами Вован. – Бразильский, естественно! Я ж уже говорил! Сейчас начнутся трогательные разговоры на тему: «Ты у меня в песочнице совочек стянул! – А ты мне формочкой по голове дал, и поэтому я тебя больше не люблю!»

Я поперхнулся и, пока предсказанный Вовкой диалог еще не начался (Раду по-прежнему пребывал в глубоком ступоре, пораженный столь отвратительным отношением к своему имуществу, а Влад попросту ждал), тихо поинтересовался:

– Вов, ну что ты за чушь городишь? Тебе что, вообще не страшно?..

Вовочка тяжело вздохнул и впервые серьезно за весь вечер ответил:

– Конечно страшно… Но, знаешь, когда боишься, надо рассмеяться страху в лицо. Он испугается и уйдет…

Наконец до товарища чел Фрумоса дошло, что одними выпученными глазками ничего не сделаешь – никто не испугается и не убежит (нет, мне бы, конечно, хотелось, но кто ж отпустит), и он начал в очередной раз качать права.

– Ты сумасшедший, Влад! – (Нет, ну вот почему он нас троих не замечает? Не знаю, как Ане и Вовке, а мне обидно.) – Я же сказал, вы все четверо (ура! заметили!) – мертвецы.

– А последнее желание? – неожиданно встрял в монолог чел Фрумоса Вовочка.

Раду поперхнулся подготовленной речью:

– Ч-что?!

Господин Данешти невинно захлопал глазами, не пытаясь, впрочем, встать с дивана:

– Последнее желание! Если нас сейчас будут убивать, необходимо выполнить последнее желание!

Хозяин дома смерил его взглядом… и неожиданно расхохотался:

– И чего же ты хочешь?!

– Хочу пожать руку лично господину Ван Хельсингу! – выпалил Вовка. – Можно и Абрахаму, но желательно, конечно, Гэбриэлю!

– Ты б еще об ужине с Баффи попросил! – невольно вырвалось у меня.

В библиотеке почему-то вновь образовалась мертвая тишина. Впрочем, ненадолго.

– Я? Сумасшедший? – фыркнул Влад. – Боюсь, ты неправильно расставил акценты, Раду… Сумасшедший здесь только один, и это – ты.

М-да? А судя по Вовкиным запросам…

– Да как… Да как ты смеешь?! – поперхнулся чел Фрумос.

– А что, не так? – заломил бровь Цепеш.

Гм! Мне кажется, или ему нравится издеваться над братом?

– «Что?»! Да все! Ты… Ты сломал мне жизнь!

Опять двадцать пять! Интересно, в этом городе есть хоть один вампир, которому Черный Плащ не перешел дорогу? Развлечение у него такое? Спортивный интерес? Или слава вышеупомянутого Ван Хельсинга покоя не дает?

Цепеш небрежно оперся о книжный шкаф:

– Каким образом, Раду? Я понятия не имел, что ты здесь. А также что ты до сих пор жив.

Вампир от этого спокойного тона окончательно озверел.

– Не знаешь, каким образом?! Так я тебе расскажу! Давай? Давай я расскажу о том, как семнадцатого июня 1462 года я был в войсках Мехмеда II. О том, как твои чертовы гайдуки за ночь вырезали пол-лагеря. О том, как кто-то из них полоснул мне саблей по лицу. В тот момент, когда я был безоружен. Тебе об этом рассказать?! Или о том, как я раненый лежал в грязи?! Как конские копыта едва не раздробили мне руку?! А может быть, о том, как ты – я запомнил твое лицо! слышишь, запомнил! – пил мою кровь?!

Ненависть поднимается ледяной волной. Влад, он, лишь он виноват в том, что все пошло именно так, а не иначе!

И вновь перед глазами стоит та ночь…

Всполохи факелов.

Крики.

Стоны.

Мечутся между шатрами полуодетые солдаты.

И встает на дыбы вороной конь. Одетый в турецкую форму гайдук заносит руку для удара…

И острая боль, когда сабля распарывает кожу, дробит кость…

Упасть на землю на колени, скорчившись от боли, закрывая страшную рану…

Кровь течет, превращая землю в грязь, вновь и вновь взбиваемую конскими копытами… Травы давно нет, она сожжена отступающими румынами… [3]

От боли хочется выть…

Всполохи факелов.

Крики.

Стоны.

Накатывает упругая волна беспамятства – позже будет услышано умное слово «болевой шок»…

А потом яркая вспышка… И лицо Влада, перемазанное кровью и грязью. Прошло четырнадцать лет, а он мало изменился. Говорят, перед смертью человек вспоминает прошедшую жизнь… Странная насмешка судьбы…

И боль. Снова боль. Острая, резкая.

Она, возникая в шее, странным образом переплетается с той болью, что грызет щеку.

И новое забытье…

А потом…

За смертью обычно следует ад или рай. Для тех же, кто принял мусульманство, радостно распахивает ворота джанна, но почему сейчас, когда вновь приходишь в себя перед самым рассветом, видишь лишь поле, усеянное телами?! Где все то, что обещали проповедники?! Где?!.

И первый солнечный луч, пробиваясь сквозь неплотное полотно туч, вдруг кинжалом впивается в кожу! Всплывают в мозгу байки, услышанные в детстве. Сказки о вампирах. О тех, кому солнечный свет причиняет лишь боль. И все то, что было ночью, становится мелким и почти приятным по сравнению с тем, что происходит сейчас…

И нужно вскочить на ноги и, поскальзываясь в лужах крови, наступая на лежащие на земле тела, спешить вперед, надеясь, что вся эта боль – мираж, сон!

И лишь когда покажется покинутая деревенька и ты ворвешься в один из заброшенных домов… можно без сил опуститься на пол в кладовке и, чувствуя, как отступает боль во всем теле, как медленно пульсирует рана на щеке, забыться тяжелым сном…

До ночи…

Подожди-подожди-подожди! Я чёй-то тормозю… Торможу! Причем капитально! О чем это он?!