Вампир поневоле

Ксения Баштовая

Вампир поневоле

Пролог

Полуночная набережная была пустынна. Где-то вдали горели окна работающих допоздна кафе, раздавались напевные звуки «живой» музыки. Легкий ветер задумчиво перебирал листву…

Шины чуть слышно шелестнули по нагретому за день асфальту. Автомобиль цвета летней степной ночи медленно остановился, практически неслышно отворилась передняя дверь. Недокуренная сигара затухающим метеором рассекла воздух и, перелетев кованые перила, упала в воду.

– Н-ну? – недовольно протянул мужчина, сидевший впереди: – И где он?

– Я уверен, он сейчас появится… – робко кашлянул водитель.

– Заткнись, – резко оборвали его. – Твоего мнения никто не спрашивал.

– Простите, босс, – водитель опустил глаза.

Шум шагов. Чуть слышное осторожное покашливание… Внимание того, кого называли «боссом», обратилось на вновь прибывшего:

– Н-ну?

– Все готово, босс, – подобострастно выдохнули в ответ. – Выбранный дом оформлен по вашему вкусу. Все поручения выполнены…

«Босс» медленно вышел из машины. Из-под пиджака на мгновение выглянула рубашка цвета венозной крови.

– Кто в городе?

– Их двое или трое… Все живут здесь уже более десяти лет.

– Ученики? Отношения с властями?

– Местные менты ничего о них не знают. Учеников у каждого не больше пяти-шести. Всего – около двух десятков.

«Босс» задумчиво оперся о машину:

– А что известно об этих… шавках?

– Я слышал, у них что-то вроде вооруженного перемирия… – неуверенно протянул его собеседник.

– Свободен.

Пришедший кивнул, отступил на шаг, выходя из круга света, отбрасываемого фонарем, и словно растаял в темноте теплой летней ночи.

«Босс» некоторое время стоял молча, облокотившись спиной об автомобиль.

Щелкнул замок двери, и мужчина, за мгновение до того, как она начала открываться, схватился за ручку, выпуская с заднего сиденья автомобиля молодую девушку.

Она медленно прошла по зеленому газону, разделявшему проезжую часть и тротуар, остановилась у самой реки, взялась за перила. Он неторопливо подошел к ней.

От воды веяло прохладой.

– Как мне это все надоело! – тихо протянула девушка.

– Лидия, я…

– Надоело! – с упрямой тоской повторила она. – Мне надоело каждые пять-шесть лет бросать все, куда-то уезжать, куда-то спешить. Надоело опасаться, что кто-то нападет из-за угла. Надоела вся эта Европа, эти поездки…

– Надоела Европа? – хмыкнул он. – Уедем в Америку, в Австралию, да куда ты хочешь! Куда ты хочешь?

– Да никуда! – практически выкрикнула она. – Неужели ты не понимаешь?! Мне надоели не только эти бесконечные переезды! Мне надоела такая жизнь! Неужели ты этого не видишь?!

Вместо ответа он накинул ей на плечи пиджак. Это было данью вежливости, не больше – девушка уже много лет не чувствовала холода. Но она приняла этот дар. Приняла, тихо всхлипнув и положив голову ему на плечо. Мужчина обнял ее за талию…

Они были бы красивой парой… Были бы. Если бы не неестественная бледность, заливавшая лицо девушки, и тонкий белесый шрам, изуродовавший лицо мужчины.

Часть первая

Живая легенда! Количество не имеет значения!

В шесть часов утра телевизор, включенный каким-то идиотом на полную мощность, торжественно заиграл гимн. Под это громовое бряцанье труб, литавр и прочих музыкальных инструментов, запевших в унисон с отбойным молотком, звучащим у меня в голове, я и проснулся.

Тихо выматерившись сквозь зубы – громко не позволила все та же головная боль, не открывая глаз, сполз с дивана и, нащупав кнопку пульта, вырубил «ящик». Судя по тому, что мне это удалось, я находился дома. А раз так, то для того, чтобы попасть на кухню к родимому рассольчику, мне нужно, выйдя из комнаты, повернуть на… лево!

Приподняв пальцами веки и поразившись неимоверно яркому утреннему свету (кто придумал, что солнечный свет – это приятно?), я медленно встал на ноги. После пяти неудачных попыток (асфальтовая болезнь, окаянная; ну это когда асфальт, а в данном случае пол, поднимается, поднимается и неожиданно бьет по лицу) мне все-таки удалось доползти до холодильника и вытащить из него спасительный трехлитровый баллон с огуречным рассолом.

Пара глотков, и вроде как полегчало. Вот что значит похмельный синдром в действии…

Так, а как же я докатился до такого состояния, а? Изо всех сил напрягая мозги и борясь с головной болью с помощью такого родного рассольчика, начал вспоминать.

Итак, вчера – а может быть, и не вчера… короче, в пятницу часа в три дня, предки, захватив младшего братца, уехали на дачу, согласившись, что мне лучше остаться дома и попробовать пожить без их контроля.

В общем, надеюсь, сегодня суббота. Если мамочка застукает меня в такой кондиции, мозги она мне прокомпостирует капитально.

Так, а что было потом? Сначала я щелкал по каналам телевизора, надеясь найти что-то кроме бесконечных ток-шоу, а когда уже совсем отчаялся и собрался выключить «ящик», раздался звонок в дверь: пришел Вовка. Был он уже слегка подшофе и притащил с собой несколько бутылок пива:

– Старик, раз твоих предков нет дома, давай квакнем!

Кажется, я отказывался, но потом он привел неоспоримый аргумент:

– Старик, меня Ирка бросила.

Со своей подружкой Ириной он то ссорился, то мирился раз по пятьдесят на дню, но ведь главное – найти повод, не так ли?

Поехали дальше. Когда закончилось пиво, Вовочка вытащил откуда-то бутылку водки, потом – коньяку, потом пол-литра самогона, потом опять обнаружилось пиво. Потом я нашел бутылку рижского бальзама (всегда считал, что это дикая гадость, а вот, гляди ж ты…), потом – еще одну бутылку водки, потом… потом приятеля рвало. Придя в себя, Вован заявил, что он отравился овсяным печеньем, которым мы закусывали (слава богу, у меня желудок покрепче).

Прибрав, мы пошли гулять. Что было потом, помню смутно… Ладно, память буду напрягать позднее…

Оставив на столе кружку с недопитым рассолом и держась за стеночку, я осторожно обошел все комнаты. Вроде как ничего не сожжено, не разбито и не пропито. Это уже радует.

Посидев пару минут на диване, пошел умываться. Зевая и потягиваясь, вошел в ванную и замер с открытым ртом, уставившись в потолок. На недавно нанесенной побелке четко отпечатались следы чьих-то ботинок. Я осторожно скосил взгляд на ноги. Так и есть, обут. Глянул на подошву – точно, в мелу. Это когда ж я так?

Приду в себя, срочно найду мел и замажу. Иначе родители меня кончат.

Плеснув в лицо водой, я начал чистить зубы. Что-то было явно не так. Сладко зевнув, я глянул в зеркало, висевшее над раковиной. Из глубины стекла на меня печально смотрела собственная похмельная физиономия: растрепанные каштановые волосы, грустные карие глаза (при такой-то боловной голи… тьфу, головной боли!), проклевывающаяся щетина (а вот не буду сегодня бриться, и так дела хуже некуда, не хватало еще порезаться по такому-то похмелью). Вот только дозевнуть мне так и не удалось: подавившись где-то на середине особенно душераздирающего «а-а-а-а-а», я во все глаза уставился в зеркало.

Верхние клыки мои были явно длиннее других зубов, да к тому же, похоже, еще и заострены. У меня, конечно, не идеальный прикус, но не до такой же степени! Я осторожненько дотронулся большим пальцем до клыка: по коже растеклась капля крови… Господи, это куда ж я вляпался?! В голове промелькнули все ранее просмотренные ужастики про оборотней, вампиров…

Я выскользнул из ванной и плюхнулся на кресло в зале. Взгляд остановился на столе, на котором лежало несколько пачек сигарет – одна только начата, остальные пусты – и стояла пепельница.

Курит Вовка (раз в сто лет, по большому празднику), а не я. Если честно, даже ни разу не пробовал, но сейчас, похоже, самое время…

Я вытянул сигарету, неумело раскурил ее, подтянул поближе пепельницу и… курить тут же расхотелось: там лежали сигареты, папиросы и… карандаш. Наполовину докуренный…