Шорох

Не отрывая руку от ее горячего и влажного рта, я сказал:

– Я – человек. Ничего плохого тебе не сделаю, если не станешь мне вредить. Я хочу отсюда выбраться живым и здоровым, и как можно скорее. Ты меня поняла?

Женщина в ответ кивнула.

– Хорошо. Тебя как зовут? – и осторожно убрал ладонь от ее лица.

– Таня… – робко ответила Пятница.

– А по батюшке? – зачем-то спросил я. Честно говоря, я не знал, что нужно говорить и делать в подобных ситуациях, хотя не раз и не два видел схожие сцены в фильмах. Однако в нужный момент из головы все улетучилось, поэтому спросил то, что первое пришло на ум. К моему удивлению, вопрос заставил женщину растеряться – она тоже смотрела фильмы и уж точно ожидала не этого вопроса, но ответила:

– Борисовна.

Тем не менее, ее растерянность сейчас играла мне на руку: я получил, пусть и ненадолго, возможность перевести дух и постараться вспомнить: что же в этих фильмах еще показывали? Вспоминалось, по правде говоря, только одно – секс. Ну, секс – так секс!

– Борисовна, значит… – с доброй улыбкой, не удержавшись, обеими руками я крепко схватил ее за ягодицы и несколько раз сильно сжал. Пятница сидела передо мной на корточках в откровенно эротичной позе: грудь через футболку вызывающе выпирала вперед, задница маняще торчала назад. Ну как тут, мужики, не удержаться?!

Женщина, как ни была напугана, но тоже не сдержалась и съездила мне в нос кулаком, отчего я тотчас упал на спину.

– Э-э-э-х, Та-ть-яна Бо-ри-совна! – с укором протянул я.

– Еще полезешь – убью! – зло сверкнув глазами и поднеся к самому моему носу свой маленький, но твердый как камень кулачок, прошипела Пятница.

– Женюсь… – очень тихо и неразборчиво быстро пробормотал я. Кулачок стал заметно мягче. И еще тише, чем в первый раз, повторил: – Же-нюсь…

О невероятных возможностях женского слуха к своим пятидесяти годам я знал уже достаточно, поэтому точно представлял, что последует дальше. Особенно после того как я сказал пароль. Конечно же, пароль! Хотя, какой он, на хрен, пароль?! Он, гадом буду – ключ! Большой золотой ключ к душе каждой, я ответственно, как главред, заявляю, каждой незамужней женщины. А все, все-все-все, без исключения незамужние или разведенные женщины, что бы они ни говорили, на самом деле хотят только одного – снова выйти замуж! Ничего так не уязвляет самолюбие женщины – как распавшийся брак. Осознавать, что ты дура! и вышла замуж за какого-нибудь долбоящера, от которого сама же и сбежала или выгнала – не важно, выше ее сил. Хуже, может быть только одно – если долбоящерицей оказалась она сама. И он тебя выгнал или сбежал сам, не важно… Интересно, а я кто? Быстро, по молодости, женившись и успев за семь лет брака народить с супругой двоих детей, мы расстались. Она жутко ревновала меня к работе. По правде сказать, было за что: работа собкора районки полна всевозможных опасностей, да и между нами говоря, соблазнов! Не каждый устоит! Грехопадет! Человеческая природа слаба. Но я не такой. Я сильный. Каждый раз я снова и снова находил в себе силы вставать и подниматься…

Но я отвлекся. Вернемся к «ключу». Вот уже два десятка лет после развода это короткое слово «женюсь» прокладывало мне самый быстрый и надежный путь к сердцу любой незамужней женщины. И этим, ессественно, я радостно пользовался. Уместен вопрос: а как отличить замужнюю женщину от незамужней? Отвечаю, парняги: легко! Говори всем подряд. Незамужняя сразу отдастся, а замужняя похвастается мужу, дескать, смотри, на меня еще другие мужики заглядываются! И пока он начнет тебя искать – ты уже будешь далеко! А как же обманутые бедняжки? Или не обманутые? Конечно же, обманутые! А как еще?! Ну, не повезло им со мной, повезет в следующий раз, с другим… Правильно расставаться, это тоже целая наука. Ни одной не удалось меня захомутать за последние двадцать лет, да уже и не удастся, уверен на все сто. Журналистика, мать ее, всему научит!

В общем, сказал я Пятнице свое волшебное словцо. И мои ожидания меня не обманули. Женщина, перебросив через мое туловище правую ногу, села на меня верхом, удобно устроившись на моем животе и бедрах. Потом этим же кулачком несильно несколько раз стукнула меня в грудь:

– Дурак! Ты меня так напугал! Это… то, что ты сказал… правда?

– Ну конечно, правда! – не уточняя, что именно она имела в виду, проникновенным голосом ответил я и смиренно закрыл глаза (ага, правда и ничего кроме правды).

Что было дальше? А дальше, парни, я потерял свою драгоценно оберегаемую почти всю неделю невинность. По сути, я был многократно и причудливо изнасилован этой, действительно изголодавшейся по мужскому вниманию пышечкой. Опасаясь шуметь, чтобы не привлечь внимания опасных соседей, мы вынуждены были подавлять сладострастные крики и стоны, всю свою сексуальную энергию перенаправляя на переживания близости. Воистину, это был самый яркий секс в моей жизни!

– Подожди… – в самом начале, едва вывернувшись из ее жарких объятий, я попытался прояснить ситуацию, – что… за… тут… скеле…

– Потом… – Пятница набрала побольше воздуха, – все расскажу… – и снова впившись своими жадными губами в мои, оставила меня сгорать от любопытства.

Правда очень скоро я забыл и о скелетах, и обо всем на свете. Отдыхая от секса в редкие перерывы, я снова начинал сгорать от любопытства, но Пятница быстро это замечала, и умело тушила разгорающееся пламя моей несексуальной активности новыми волнами плотских утех.

Наконец, забрезжил рассвет.

– Татьяна Борисовна, теперь-то мы можем поговорить? – устало обратился я к женщине. – Ты обещала…

Сейчас она напоминала опьяневшую от внезапно навалившейся сытости кошку, сожравшую большую миску густой белой сметаны. Да так, по сути, и было. Только моя сметана была не такой густой и белой. Нуда ладно… Лишь бы не было войны!

Пьяная сытая кошка-нимфоманка (Пятница, конечно, а кто же еще?) тем временем свернулась у моих ног калачиком и, устроив голову у меня на коленях, принялась, сладко позевывая и посапывая, не спеша рассказывать:

– Видел на улице, напротив кафе… хр… ржавую «двадцать четвертку»?

– Да, заметил.

– Пятнадцать лет назад… хр-хр… мы с мужем на ней приехали из Мурманска. Хр-хр… занимались парашютным спортом. Вернее, занимался он, а я занималась им… хр-хр. Нам здесь очень понравилось, нашлись единомышленники… хр… и мы решили организовать парашютный клуб. Хр… место было идеальным! Оставалось только выровнять небольшую часть склона горы и сделать взлетно-посадочную полосу. Хр… хр… хр…

Посапывание затянулось и грозило перерасти в похрапывание. Пришлось легким подзатыльником согнать Пятницу с колен и потребовать:

– Не отвлекайся!

Женщина обиженно показала мне язык, но потом передумала дуться дальше и, как ни в чем не бывало, устроившись на раскладушке, продолжила:

– В общем, пригнали бульдозеры, грейдеры и несколько дней ровняли площадку, ту, что сейчас ВПП.

– Ага, понимаю, – поддержал я.

– И, однажды, рабочие наткнулись на несколько могил… как наткнулись?.. Да просто разровняли их, по правде сказать, нашли человеческие кости, -

рассказывала женщина. – Оказалось, что в этих местах было древнее захоронение, очень древнее. Приходили ученые, археологи… Заинтересовались, говорили о несомненной значимости этого захоронения для научного мира и возможных великих открытиях… Но дальше «бла-бла-бла» дело не пошло. Помнишь, времена какие безденежные были…

Я, конечно же, помнил. Помнил настолько ярко… но это уже другая история, поэтому лишь коротко «дакнул».

– А потом, однажды, мой муж вышел вечером покурить и заодно – «до ветру»… и больше не вернулся… искали его несколько дней, но все безрезультатно. Я до сих пор не понимаю, как я тогда не сошла с ума! Любимый человек пропал, я одна, двадцатилетняя девчонка, в чужом краю, почти без денег.

– Как же ты… – ошеломленно подыскивал я нужные слова… – выкрутилась?

…А как? Да – никак. Пришел он, через неделю. Я вот на этой самой раскладушке и спала в ту ночь. Сначала подумала, что кошмар снится: стоит в своей брезентовке, брюках, сапогах – как ушел, в том же… Да только это не он вовсе…