Шорох

«Как ей сказать, что мне уже хватило монстров за последнюю неделю! И почему она скрыла это?! За что мне все это?!», – отчаянно соображал Степан, не зная, что ответить любовнице.

Вдруг недоумение на ее лице сменилось озарением догадки и, рассмеявшись, она снова высунула язык, при этом плотоядно пошевелив его раздвоенным кончиком:

– Ты от этого?..

Чистов молчал, не желая отвечать.

– Эх ты – деревенщина неотесанный! Язык разрезается от кончика до корня, потом заживает и – вуаля – сплит язык готов! Это же Бод-Мод [9]. Некоторые продвинутые девушки делают это, чтобы доставить своим возлюбленным райское, неземное, слышишь, деревенщина! неземное наслаждение… я еще полгода назад сделала. А сегодня думала преподнести тебе сюрприз, – игриво улыбаясь, объяснила Наталья Сергеевна.

Степану стало стыдно и неловко за свой неконтролируемый приступ страха, за незаслуженную обиду, которую он нанес любимой, и при этом он почувствовал непередаваемое облегчение. Она не монстр! Они смогут жить вместе и любить друг друга! Безмерно счастливый, он притянул женщину к себе и, поцеловав ее в мочку уха, прошептал:

– У меня тоже есть сюрприз для тебя… Мой двадцать два…

13.01.2014 г.

Я – герой

Я – герой! Кто-то не согласен?! Я – герой. Да, парни, именно так. И не потому, что мне всего пятьдесят, а я уже главред районной многотиражки! И вовсе не из-за того, что я три недели отдыхал на Кавказских минеральных водах, здравнице, где еще русские цари водичку пивали. Я спрашиваю себя, а почему? Да потому, парни, что я не дал себя укокошить! Не попутал ли я чего-нибудь? Нет, мужики, не попутал. Итак, все по порядку.

Не буду описывать никому неинтересную хронологию моего проживания на всем известном курорте, скажу лишь, что оно того стоит. Стоит, чуваки, потраченных на это гребаных денег и своего драгоценного времени.

В какой-то из дней, в первый раз в жизни получив такую жутко полезную процедуру как грязевые тампоны ректально, я возвращался из лечебного корпуса по мощеной дорожке санаторного парка к себе в номер. Вдыхая неповторимо ароматный и одновременно с этим (как такое может быть?) хрустально чистый горный воздух, я размышлял о том, сколько же в мире непознанного, интересного! Прожил полвека и ни хрена не видел! Вот, например, мне только что молодая красивая медсестра через специальную трубку засадила изрядную порцию черной лечебной грязи. По-хорошему, любому нормальному парню следовало бы тотчас обратить на нее самое пристальное мужское внимание. Не за грязь, конечно же, мы ведь не грязефилы или грязефобы, как-никак. А за то, что она молодая и красивая девица. И продолжать ее радовать до самого отъезда из санатория! А я что? Поежился попой и, смущенно улыбаясь, поблагодарил. Я уверен, она мне не простит этого до конца своих дней.

Да, чуть не забыл… Внешность у меня заурядная – животик пятого месяца беременности и лысина. Незаурядного во мне тоже до хрена – нижняя челюсть и очень волевой подбородок (вот на него-то все бабы и западают, хе-хе-хе). Так, описал себя, двигаемся дальше.

Размышляя о многогранности бытия: а ведь есть еще травяные микроклизмы! я додумался до того, что неплохо было бы… съесть мороженого. Так я оказался в торговых рядах. Местные жители сбывали здесь отдыхающим всякую хрень: травы, чай, сувениры, мед, меха, фрукты и много еще чего, но настоящим здесь было только мороженое. Остальное – отстой. Кто-то меня поправит, дескать: «Э-э, господин хороший, не имеете вы права так говорить! Правильно говорить не отстой, а полный отстой!». И он, парни, окажется прав. Также, как и я прав, когда говорю, что у этого мороженного был среднесоветский самый вкусный вкус! Не позднесоветский, когда все разваливалось и разворовывалось, и сливки для мороженого разводили водопроводной водой, и не раннесоветский, когда строители коммунизма поднимали Магнитку, а от голода жрали траву и кору с деревьев – не до сливок было, а именно средний период нашего местами счастливого прошлого. Уже наелись, но еще не зажрались.

Так вот, со смаком поедая купленное мороженое и всем своим видом показывая: «А жизнь удалась!», я фланировал в этих рядах, когда неожиданно для себя уперся в рекламную «раскладушку». «Парашюты, дельтапланы, малая авиация», – гласил лаконичный текст. Вот те-на! Как вовремя! Ничто так не толкает в небо, как застрявшая в пятой точке пуля, пусть даже и грязевая. Позвонив по указанному номеру, услышал в трубке мелодичный молодой женский голос. «Надо ее закадрить», – рефлекторно пронеслось в голове. Сам же я в это время усиленно старался запомнить указания девицы о том, как проехать к этой гребаной горе. Почему гребаной? Да потому, что все горы гребаные. Не гребаным может быть только пляж. С белым песком и загорелыми на нем телками. Да, и еще тайга. Почему тайга? Да потому, парни, что малая Родина!

Вот и дорожный указатель – гора с названием из трех букв. Юца, к сожалению. Опять чуть не забыл сообщить: память, парни, стала подводить: приехал я на Кавказ на черном «дасавто». Так вот, свернул с дороги и пру на своем маленьком немецком танке в гору. Под колесами полоса щебня шириной два метра, справа каменистая стена, слева каменистый же обрыв. Сразу захотелось «по-большому», и чем выше поднимался, тем сильнее. Где-то посередине горы дорога выровнялась, значительно расширилась и превратилась в вытянутую ровную поляну. Позывы прекратились. Проехав еще немного, я оказался рядом с летным лагерем: большая палатка – кафе и несколько поменьше. Рядом с моим «немцем», вихляя обтянутыми черным трико бедрами, в распирающем грудью расстегнутом сверху камуфляже и с громоздкой рацией в руке, прошествовала в сторону кустов деваха. Где-то еще отголоском раздался женский смех. Втянув носом воздух, я завистливо утвердился: «А здесь того-этого!».

Слева от дороги виднелась другая поляна – на ней как раз маневрировал маленький одномоторный самолетик. «Это у них ВПП – взлетно-посадочная поляна», – констатировал я. С парашютами, очевидно, прыгали с вершины горы – она была значительно выше.

– Здравствуйте! – вывел меня из размышлений чей-то неприлично вежливый голос сзади.

Я обернулся. Передо мной стоял высокий худой парень на полголовы выше моих ста восьмидесяти четырех. «Скелет какой-то. Так и буду его называть про себя, – сразу решил я, – как его ветром не сносит?». Вместо этого ответил:

– Здравствуйте.

После минутного разговора оказалось, что Скелет – инструктор, и именно он будет катать меня на парашюте. Договорившись со мной, Скелет полуобернулся в сторону лагеря и позвал: «Жека! Жека! Едем!».

Ближайшие кусты раздвинулись, и на поляну вывалился по пояс голый молодой атлет в солнцезащитных очках. Я сразу окрестил его «солдатом удачи», не хватало только автомата в его мускулистых руках. Парень на ходу застегнул ширинку и, приблизившись к нам, протянул руку для приветствия. Я ответил ему крепким рукопожатием, отметив про себя, что от Солдата Удачи пахло потом и женскими духами. «Радистку Кэт (так я окрестил даму с рацией) допрашивал… с пристрастием. Везет!», – легкая зависть шевельнулась где-то внизу живота.

Он сел за руль, Скелет вперед, а я с какими субтильным типом назад – прямо на мешки со снаряжением. «Уазик», в который мы все забились, был честным, как голая правда – обнаженное зеленое железо снаружи и внутри. Жутко не хватало пулемета на крыше, чтобы вылезти из кабины по пояс и жахнуть: «Тра-та-та-та-та!» – по белякам! А нет, мужики, по комунякам… да нет и не по ним, а по политикам, профукавшим великую страну. Так, любуясь на задранный к небу капот и взбивая облака пыли, мы взобрались на вершину горы.

Облачившись в комбинезон, грубые ботинки и шлем (это снаряжение мне дал Скелет), я подошел к краю крутого склона и осмотрелся: все было маленьким, далеко и внизу. Кто-то трусливо внутри меня завопил: «Чо ты от жиру бесишься?! Беги отсюда! Человек – не птица. Грохнешься – костей не соберешь! Пожил до пятидесяти и хватит?». А рассудок… он просто захлопнул чугунную дверцу в подсознание, и вопли моего внутреннего «Я» прекратились.