Шорох

Смутившись, Степан попятился назад и, бормоча извинения, как можно скорее покинул кабинет. «Блин, как нехорошо получилось, – расстроился он, задумчиво двигаясь по коридору к себе в палату. – Нет, что-то не так, ерунда какая-то… Как бы проверить…», – смутная догадка стала нарождаться в его мозгу, и парню во что бы то ни стало захотелось с этим разобраться.

Недолго колеблясь, он остановился у поста – прямо напротив него на стене красовался пульт пожарной сигнализации. Оглянувшись и убедившись, что он один, Степан поднял короткую рукоятку рубильника и под рев звукового оповещения быстро, насколько позволяла боль в боку, юркнул в соседнюю дверь кладовки.

В отделении тут же начался переполох: кто-то что-то громко кричал, раздавался дробный топот многих пар ног, гремело железо, хлопали двери. Судя по шуму, дальнобойщик сделал вывод, что персонал начал эвакуацию больных. Так продолжалось где-то минут пять. Постепенно выведя всех пациентов и пытаясь организовать размещение людей в других помещениях, персонал тоже покинул отделение. Ненадолго, так как скоро сюда вернутся люди и будут искать причину срабатывания сигнализации, Степан остался один. Осторожно, прислушиваясь к каждому звуку, он вышел из своего укрытия и, преодолев несколько метров по коридору, прокрался в ординаторскую. Вся обстановка в ней была такой же, как и при первом его посещении. Подойдя к столу, Чистов внимательно осмотрел все, что на нем стояло, и протянул руку к одному из заинтересовавших его пузатых бокалов. Покатав тягучую темно красную жидкость по стенкам бокала, парень понюхал ее, сделал маленький глоток и, с трудом сдержав рвотный позыв, проглотил. Затем схватил высокий стакан с томатным соком и отпил из него несколько глотков.

«Так и есть! Твари! Что же тут происходит?! – одна мысль обгоняла другую, – Надо быстро уходить, а то и меня… того…», – и, чертыхаясь про себя, вышел в коридор. И как вовремя! Едва поравнявшись с туалетом, парень услышал громкий недовольный окрик Гольца:

– Чистов, тебе что, жить надоело! Ты чего тут ошиваешься?! Мигом на выход!

Степан, как сумел, свалил все на заставшую его врасплох нужду и, благополучно протиснувшись мимо разъяренного хирурга, присоединился к остальным.

Он никак не мог совладать с охватившим его возбуждением: «В бокалах была кровь! Человеческая!». В последнем, по правде говоря, он не был уверен, но в том, что это была самая настоящая кровь, нисколько не сомневался – слишком хорошо он с детства запомнил этот вкус!

Дальнобойщик, как сейчас, снова увидел заколотого кабанчика, лежащего с распоротым брюхом на козлах ногами кверху; обступивших его мужиков, всех с небритыми угрюмыми лицами в каких-то черных бесформенных одеждах; ватагу пяти-шестилетних деревенских мальчишек в валенках и фуфайках и дядю Ваню, призывного машущего им рукой:

– Айда сюда! Айда!..

Дядя Ваня одной рукой раздвинул края разрезанного живота поросенка и сунул куда-то внутрь него другую руку, с зажатой в ней зеленой эмалированной кружкой. Подержав ее там некоторое время, с довольной улыбкой вынул из животного свою посуду и протянул Степану:

– Пей! Она очень полезная. Здоровым будешь!

Степан взял протянутую ему кружку, полную до краев темно-красной, казавшейся почти черной кровью, от которой на морозном воздухе шел пар и, недоверчиво приблизив к губам, сделал первый глоток. Потом быстро второй, затем третий и постарался проглотить. Он надеялся осилить всю емкость, но очень быстро понял, что не сможет: слишком противной она была. Кровь была густой, почти горячей, сильносоленой, терпкой и еще какой-то – очень невкусной. Под одобрительный смех взрослых, мальчишка отбежал в сторону и, захватив пригоршню снега, начал жадно его есть и плеваться, стараясь быстрее избавиться от навязчивого, мерзкого вкуса.

«Надо идти к начальству! – вернувшись из воспоминаний в реальность, решил действовать Степан. – Пусть примут меры, уволят этих… этих… вампиров». Неожиданно для себя дальнобойщик дал название тому, что его так сильно тревожило и пугало. Блуждая по бесконечным, однообразным, унылым, а порой уж и совсем мрачным коридорам больницы, мужчина, наконец, нашел кабинет главного врача и в нерешительности (как начать разговор?) остановился перед дверью приемной. Но тут дверь сама распахнулась, и в него почти уперся лысый, с большими темными кругами под глазами, плотного телосложения и среднего возраста мужчина:

– Вы кого-то ищете, молодой человек?

– Главного врача…

– Он в отпуске. Я его заместитель, что вас беспокоит? – и приглашающим жестом позвал за собой в кабинет напротив.

Степан решил рассказать все как можно короче, без своих предположений – только факты и, устроившись на предложенном полукресле, доходчиво изложил суть дела.

К его удивлению, доктор отнесся к рассказу спокойно, в нескольких местах даже улыбнулся, чем окончательно сбил решительность пациента:

– Ну что же вы так обеспокоились? Ну, пили коллеги сок, гранатовый… ну разве ж это преступление? Конечно же, сок, да какая кровь… ну что вы… А девушка ваша найдется, обязательно найдется. Спасибо, что пришли, спасибо, мы обязательно возьмем это на контроль… вам надо больше отдыхать, да… Повышенная подозрительность всегда присутствует, да, синдром, конечно… после наркоза. Да, поправляйтесь, до свидания, выздоравливайте!

«Соленый гранатовый сок. Разве такой бывает?.. Запивали томатным… Тьфу, бредятина какая-то. Наверное, прав доктор, напридумывал я все», – с такими мыслями молодой человек вернулся в палату.

В несвязных мыслях, воспоминаниях и самокопании прошел вечер. Спать не хотелось, но дрема постепенно начинала одолевать. Единственное окно в палате было не зашторено, и желтый свет от уличного фонаря широкой полосой освещал пол. Растущие рядом со зданием деревья колыхались от ветра, и колебанием своих веток создавали причудливую игру теней на этой освещенной полосе. Степан, меланхолично наблюдая за движениями света и тьмы, все глубже погружался в полудремотное состояние транса. Где-то в коридоре, а может быть в соседней палате, негромко, но отчетливо раздался глубокий мелодичный звон – часы пробили полночь. Через минуту-другую слуха засыпающего человека коснулся легкий шорох в коридоре, у его двери. В этом было что-то нелогичное, и мозг дал всему организму команду на пробуждение:

– Тревога!

Чистов мгновенно стряхнул с себя остатки липкой дремоты и вслушался в звуки ночи. На этот раз его уши не услыхали ничего подозрительного. Зато глаза заметили, как в узкой щели между дверью и порогом, в слабом свете дежурного освещения коридора, показалось какое-то темное пятно. Вернее – два. Молодой человек затаил дыхание. Движение за дверью прекратилось… но зато дверная ручка… начала медленно опускаться вниз. Еще секунда, и она достигла своего крайнего положения – больше ничто не удерживало язычок замка в дверном косяке. Сейчас дверь медленно откроется и… Степан лихорадочно скользнул взглядом рядом с собой в поисках хоть какого-нибудь оружия самообороны, но… ничего подходящего не было, только стакан, из которого он недавно пил воду. Времени на то, чтобы встать, у него уже не оставалось, так как в дверном проеме медленно, но неуклонно расширяясь, возникла полоска слабого, бледного коридорного освещения. И на фоне этого умирающего света четко выделялся длинный черный силуэт!

Дальнобойщик схватил стакан и подтянул к себе колени, намереваясь выставить ноги в качестве хоть какой-то защиты от нападавшего, но тут… послышался чей-то приглушенный, отдаленный расстоянием крик: так кричат от боли, либо во сне от кошмарных сновидений; и дверь в его палату начала беззвучно закрываться. Еще не веря себе, Степан вглядывался и вслушивался, но так и есть – неизвестный ушел. Кто-то вспугнул его! Кому молодой человек обязан был своим спасением, он не узнает никогда!

«Нет, ночевать здесь нельзя, по крайней мере, сегодня… а там – посмотрим», – решительность вытеснила все сомнения и страхи, заставив его действовать.