Шорох

Достав из тумбочки пакет с одеждой, Чистов начал быстро одеваться. Прошло еще несколько минут, и он уже крался по коридору отделения: «Если что, скажу, что не спится и вышел на крыльцо покурить». Но врать не пришлось – постовая сестра где-то отсутствовала, и он без препятствий спустился на первый этаж, а оттуда к запасному выходу. Дверь была закрыта изнутри на длинную щеколду и, отодвинув ее, парень, наконец, оказался на свободе. За несколько дней, проведенных в больнице, парень уже отвык от свежего воздуха, да так, что даже пришлось недолго постоять, ожидая, пока не перестанет кружиться голова.

Обойдя со двора кирпичный четырехэтажный корпус больницы, молодой человек вышел к торцу здания, туда, где размещался приемный покой, и увидел его, своего верного товарища – грузовик с синей кабиной. Увидел и чуть не споткнулся: на темно-сером борту рефрижератора, во всей красе, большими белыми буквами виднелась надпись: «Свежее мясо».

«Со-ле-ное… Тьфу, теперь на каждом шагу чертовщина эта мерещиться будет», – зло проворчал про себя дальнобойщик и, открыв дверцу, с трудом из-за боли забрался в кабину.

Посидев в водительском кресле, Степан ощутил, как душевное равновесие медленно возвращается к нему. Недавние страхи отступили на второй план, снова захотелось спать. Молодой человек перелез в спальник и, удобно устроившись в знакомых, почти родных вещах и запахах, почувствовал себя счастливым и быстро уснул.

Ему снился сон, как будто он заходит в процедурную и видит, оставаясь при этом сам почему-то незамеченным, что злобная медсестра Лика душит на кушетке своей длиной черной косой бледную худенькую девчушку, повторяя при этом: «Ум-ри! Ум-ри! Ум-ри!» и бьет ее головой о кушетку. Та, беспомощно раскинув руки, лежит уже с закрытым глазами и, мерно ударяясь головой о деревянную основу ложа, издает глухой стук: «Бух, бух, бух, бух, бух».

Дальнобойщик проснулся и, раскрыв глаза, уставился в потолок кабины. «Ну и приснится же!», – ошалело подумал он, как услышал совсем рядом с собой глухой стук: «Бух, бух… бух… бух». Выждав секунду, он определил: звук идет с улицы – со стороны рефрижератора. «Хм, неужели воры забрались внутрь? Этого мне еще только не хватает! Меня же за недостачу Наталья Сергеевна в рабство продаст!», – он уже собрался прихватить бейсбольную биту и пойти разбираться со злоумышленниками, как вдруг его остановил низкий монотонный звук, шедший оттуда же: «Ум-ри… умри, ум-ри… ум-ри». Все недавние страхи разом навалились на него с новой силой! Сергей не был трусом или суеверным человеком, но ужас начал проникать и в его жилы. Он задавался себе вопросами: «Как и зачем туда забралась Лика? Кого она там душит своей длиной черной косой? Там же никого, кроме обезглавленных, разделанных коровьих туш нет?! Неужели эту несчастную девчонку, и что она ей, Лике, сделала такого? И если она так легко проникает сквозь стены и закрытые двери, то она так же легко доберется и до меня…». К несчастью для Степана, его чуткий слух уловил какое-то движение там, в холодильнике: монотонные мычание и «буханье» прекратилось, но зато… он услышал, лучше бы он никогда этого не слышал! он услыхал… легкое поскрипывание снега под чьими-то ногами, чьи-то шаги! Сначала рядом с кабиной, потом, вот-вот, вокруг! Кто-то ходил туда-сюда, словно намереваясь пробраться в закрытую изнутри кабину, проникнуть внутрь к нему, добраться до его теплой, мягкой плоти, терпкой и густой крови!

«Как она узнала, что я здесь?! – Чистов уже почти не сомневался, что это Лика. – Или это Гольц? Хочет отомстить мне… Он тоже любитель «соленого гранатового сока». Ну, падлы, зубы об меня свои кривые сломаете, вампиры хреновы!». Сейчас он не боялся никого – ярость на короткое время ослепила, и водитель, схватив биту, стал перебираться из спальника на свое место, как услышал новый звук и… остановился. Этот звук был еще неприятнее, страшнее тех, что раздавались раньше. Это был негромкий скрежет металла о металл – так обычно пытаются открыть замок ключом, отмычкой или каким-то подходящим инструментом. Кто-то явно снаружи намеревался открыть замок двери и попасть в закрытую кабину.

«Сейчас я тебе устрою… кто бы ты ни был!» – полный решимости дать отпор, молодой человек, стараясь не шуметь, переместился на сиденье. Затем взялся одной рукой за дверную ручку и приблизил лицо к стеклу, в надежде что-то разглядеть в темноте улицы, как вдруг… с той стороны к стеклу вплотную прижалось… уродливое лицо! От неожиданности оба заорали: «А-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а!». Степан орал, орало и то нечто, что было с той стороны стекла. Не в силах больше сдерживать себя, дальнобойщик ударом распахнул дверь и кинулся сверху на нападавшего. Размахнувшись бейсбольной битой, молодой человек уже собирался с силой опустить ее на лысую голову неизвестного, меховая шапка которого отлетела в сторону и валялась тут же, как осознание увиденного начало доходить до него, и мозг отдал команду: «Стоп!».

– Ты кто такой, сука! – коротко, так как слова застревали в разом сузившемся горле, «пролаял» Степан. – Говори, сука, не то убью!

В этот момент дальнобойщик чувствовал, что действительно способен на убийство. Однако добавлять решимости неизвестному не требовалось – он и так был изрядно напуган:

– И-и-игорь м-м-еня з-з-овут, – заметно заикаясь, ответил тот, – с-с-сменщик я т-т-вой.

– Как сменщик? – растерялся Чистов и опустил биту.

– Так вот и сменщик, – уже не заикаясь, успокаиваясь, ответил незнакомец.

– Наталья Сергеевна прислала за рефрижератором.

– Наталья? Сергеевна? – молодой человек не верил своим ушам, – Игорь, Игореха! Родной ты мой! Наталья! Сергеевна! Игорь!

Степан помог подняться со снега сменщику и попытался обнять, но боль в боку невовремя дала о себе знать, и, охнув, отошел на шаг, продолжая радостно-возбужденно причитать:

– Если бы ты знал! Если бы ты знал, как я рад! Как я рад тебе, Игореха! Ох, Наталья Сергеевна, спасибо же тебе! Дорогая моя!

Мужчины сидели в кабине и разговаривали.

– Ну и напугал ты меня своей… рожей, извини, Игорь, не хочу обидеть, но, правда, выглядел ты…

Сменщик, пятидесятилетний мужчина с лицом, изрезанным морщинами, двухдневной седой щетиной на впалых щеках, коричневой обветренной кожей и совершенно лысым черепом, прекрасно понимал, о чем говорит Чистов и не обижался на него, а лишь ухмылялся, поблескивая тремя передними металлическими зубами:

– Да, ладно, проехали… Добрался я уже вечером. Больница закрыта, как тебя искать – не знаю. Решил с утра на «базу» звонить, а пока перекантоваться в грузовике. Ну и залез в холодильник… Мне же Наталья Сергеевна ключи дала, накладные, приказала товар пересчитать – может, местные все уже здесь раздербанили, пока ты в больничке чалишься…

– А я-то думаю, что там за звуки такие странные… Слушай, а что ты там, разговаривал с ними, что ли?

– С кем? – не понял сменщик.

– Да я тоже думаю, что не с кем. Не с коровьими же тушами? – Степан с опаской взглянул на соседа.

– А… вот ты о чем, – наконец сообразил Игорь, – нет, это я считал, вслух, чтобы не сбиться: двадцать три, тридцать три, ну и так далее.

Молодой человек успокоился – все стало на места. Никаких мифических вампиров нет, никто за ним не охотится. Рядом надежный парень Игореха, который утром отгонит грузовик домой, а он, Чистов, тоже уже совсем скоро долечится и вернется к своим.

За разговором, воспоминаниями шоферских будней, рассвет приблизился быстро и незаметно. Прощались на улице у машины.

– Ну, что, братан, мне пора. Может, все-таки вместе?

– Нет, Игорь, не могу пока. Надо тут еще кое с чем разобраться…

– Ну, тогда давай, выздоравливай! Дай пять… – Игорь крепко пожал руку внезапно загрустившему Степану, запрыгнул на подножку, а оттуда на водительское кресло и, сверкнув в улыбке металлическими зубами, закрыл дверцу.

Степану страшно не хотелось возвращаться в больницу! Как он сейчас завидовал Игорю и рвался на его, то есть свое место! Проводив взглядом отъехавший от больницы грузовик, молодой человек поплелся обратно. Вернувшись тем же путем, что и вышел, на этот раз встретил на посту заспанную, незнакомую ему медсестру и пробормотал скороговоркой: