Художники смерти

— Течение тут бешеное. А глубина метров пять… отвесные берега на километр… в общем, ловушка а не речушка. — Ольга, проговорив это, устало перевернулась спиной к склону. Мы стояли в нескольких метрах над потоком, а внизу ничто не напоминало об упавших в него машинах.

— Ничего не скажешь, наша гибель убедительна и неопровержима. Главное, что с обеих сторон остались свидетели, которые это подтвердят… ты хорошо это продумала, снимаю шляпу. Но Ира мне не простит, если вдруг придется ожить, ведь мы ее обманули. — Ольга скользнула по камням, осторожно положила ладонь мне на плечо.

— Простит, если ты САМ захочешь к ней вернуться… Но ты же не хочешь, верно? — Только тогда я понял главное изменение, произошедшее в этой девушке. Она повзрослела, превратившись в рассудительную и проницательную молодую женщину. Это было заметно, несмотря на то, что растрепанные волосы, смятая одежда и оружие делали ее похожей на бойца партизанского отряда, вышедшего из тяжелого боя — в сущности, так и было. То, что он проходил по намеченному нами сценарию, не делало его менее опасным.

— Осталось решить один вопрос — как выбраться наверх?

— Ручками и ножками — как же еще? — Подавая пример, она осторожно двинулась вдоль берега.

Глава 24

Следующие сутки нашего существования были бедны на события, но полны впечатлений. Выбравшись на берег в нескольких сотнях метрах от места нашего падения, мы весь день шли через степь, огибая деревушки и стойбища. Мы решили оставлять минимум сведений о своем пребывании — вот и старались, заметали следы. Ночь пришла неожиданно. Сломав несколько кустов, мы соорудили пронизываемое ветром подобие убежища. Пара охапок травы стали плохой альтернативой матрасам. Холод пробирал, несмотря на непривычный человеку прилив сил.

Осторожно коснувшись плеча Ольги, я почувствовал, что девушка начала дрожать. Поднявшись на подстилке, я переместился в сторону, становясь заслоном от ветра. В полной темноте она чуть улыбнулась — это чувствовалось, и села на траву.

— Так не пойдет… — потянув за куртку, усадила меня рядом, вжикнула молнией и нырнула руками под одежду, прижавшись головой к груди. Я плотнее натянул куртку на нас двоих, укутывая девушку. Почти моментально ее хрупкого тепла стало более чем достаточно для нас. Вместе с ним пришел и покой, я вспомнил, что поспать мне не удавалось уже двое суток.

— Ну, и долго тебя ждать? — Солнце уже поднималось над степью, Ольга стояла надо мной, величественно подбоченившись. Я не заметил, когда успел заснуть. В оправдание попытался рассказать спутнице о своей дороге к ней. Девушка скептически прищурилась. — Не знаю, право, что и делать с тобой — нет, подумать только, ночью к нему пристаешь — он засыпает…

— Дурашливость говорит о том, что ты в хорошем расположении духа. — Я поднялся на ноги, встал рядом. — А что, мы хотели не просто отдохнуть? — В глазах напротив всплеснулся и рассыпался блестками смеха ответ. Сухие от степного ветра губы ожили, стоило им почувствовать прикосновение влаги, они благодарили, просили, дарили ласку и дразнили одновременно. На них был особый, холодный след пустынного, безжизненного праха и захватывающий аромат рвущейся навстречу нежности. От них не хотелось отрываться — я готов был остаться среди степи, лишь бы еще мгновение задержать это прикосновение.

— Мы и правда тут корни пустим… Она задыхалась, раскрасневшаяся, со взглядом жаждущего человека, которому вдруг предложили стакан воды.

— Нам все равно еще до вечера пилить… Но лучше и вправду пойдем. До города еще сколько? Километров сорок? — Ольга кивнула. Потом вытянула из кармана хрустальную палочку и сжала ее в ладонях. Я почувствовал легкую вибрацию в воздухе — «батарейка» активизировалась. Энергетическая подпитка должна была заменить ей завтрак и полноценный отдых. Девушка втягивала в себя чужие силы, словно сок через соломинку и с ней происходили перемены. Я заметил, как утратившая краски аура начала переливаться, подобно радуге, как мигнули, а потом пропали под защитным экраном все семь чакр. Наконец, Ольга протянула хрусталь мне.

— Тут еще достаточно. Угощайся.

— Откуда это богатство? — Впрочем, я догадывался.

— Самая чистая, детская энергия. Охламоны зря излучают ее… вот я и позаботилась об оборудовании в классе. Зато на моих уроках они были самыми смирными. — Самый большой вред, который мог нанести такой метод, это сильная усталость к концу дня. Ольга действовала очень тонко и умело. Она самостоятельно подвесила всасывающую излишки энергии «сеть» в своем классе, подобно той ловушке, что используют вампиры на дискотеках. Так она открыла маленький, но постоянный источник подпитки. Однако меня начали удивлять способности этой девушки — похоже, что она была способна на большее, чем простой охотник, пусть даже высокого класса.

Поток хрустального света взбудоражил тело, сразу же, с детской непосредственностью потребовавшее движения. Мы, не сговариваясь, двинулись в сторону города, переходя с шага на легкий бег. В обед, израсходовав остатки заряда в «батарейке», мы уже пересекали пригород столицы этой степной республики. Администратор в местной гостинице, должно быть, принял нас за сумасшедших мототуристов — с ног до головы мы были покрыты пылью. Но, поскольку на просьбу внести аванс, мы оплатили сутки проживания в полу-люксе, задавать вопросы он не стал.

Из ванной долго неслись всплески и шуршание — Ольга перекрашивала волосы. Когда она, наконец, появилась на пороге комнаты, закутанная в полотенце, я передал ей пакет с одеждой, которую купил в магазине на первом этаже гостиницы и принял пост под душем. После ветра и ночевок в одежде горячая вода показалась некой неведомой субстанцией, вселяющей жизнь больше, чем любая порция рафинированной энергии. Бьющие струи словно были созданы для того, чтобы вечно ласкать измученного путешественника.

Вернувшись, наконец, в комнату, я застал спутницу, по-прежнему в пеленах, задумчиво подбрасывающую на ладони «Горную лавину». Я так и не смог понять, почему создатели решили окрестить свой нож именно так. Возможно, они намекали на экстремальные условия, которые он способен выдержать? Тогда эти господа угадали, если не сказать больше. Наверняка разработчикам «тактических» по имени, а по сути — маленьких ножей для самообороны и не снилось количество человек, которое может одолеть профессионал с его помощью.

— Знаешь, только по пути сюда я узнал о традициях охотников меняться ножами. — Ольга переместилась на край кровати, я сел на ковер у ее ног.

— Я думала, что не расстанусь с ним… так, в общем-то, и получилось…

— Твой подарок, как оказалось, был еще дороже, чем я представлял. Только недавно я понял это. А здесь и сейчас мы есть друг для друга, и больше ни для кого. Неизвестно, что будет завтра, справимся ли мы с миром, но начало этому положено. — Ласкающим жестом она отложила нож в сторону, и теплеющим взором посмотрела вниз, на того, кто сейчас прикасался губами к ее ногам. Потом осторожно размотала полотенце, позволяя ласкам подниматься выше, захватывая все тело. Наконец ее, еще влажные волосы рассыпались по подушке, закрыли лицо, губы напряглись, словно став бесчувственными к поцелуям. Невесть откуда последовал рывок и вслед за этим комната исчезла. Точнее, она как-то расплылась, словно я смотрел на нее через мутное кривое стекло. Сам я тоже изменился, потеряв форму, превратившись в подобие серого столба дыма, опоясанного светящимися нитями, как глобус — меридианами. Но я был не один, чувствуя поначалу лишь волны радости от которых вспыхивали полоски света. Теперь нежность приобрела форму, превратившись в обволакивающе теплые объятья, а наслаждение от единения двух существ заставляло понять, что только в таком виде человек может быть истинно совершенным. Когда мир вернулся на свое место, за окном наворачивались сумерки. Наш полет продолжался более двух часов. Ольга мягко улыбалась, глядя на меня, оглушенного впечатлениями. А ее тихий вздох и мягкая улыбка разом стерли остатки образа степного партизана, превратив спутницу в истинную женщину.