Селена (СИ)

- Ви- послышалось в трубке.

Сердце мое замерло, и тут же толчок крови в висках заставил меня лепетать что-то быстро и торопиться с заготовками.

- Вы помните в Москве маленькие натюрморты. Вы еще сомневались, что я смогу их вывезти. Макарова.

- Маленькие натюрморты. конечно помню.

Его английский был чуть получше моего. Это вселяло надежду.

- Я хочу привезти их вам для продажи. Когда это было бы лучше сделать?

- В любое время, - сказал он, как будто бы я звонила ему с соседней улицы. - Приедете и продадим.

- В ноябре, 23- 26- вы будете в Париже?

- Да.

Оставалось сказать - до свидание, что я и сделала.

Я смеялась и пела вокруг дочери, она смотрела на меня и радовалась вместе со мной. Я сейчас вспоминаю это и удивляюсь сама себе. А ведь дочке было шесть лет. Мне даже в голову не пришло, что она маленькая. Я все рассказала ей, в подробностях. Что сказала я, что ответил мне пьер жибуар. Что я не так сказала по-английски. Как он не понял, как не поняла я. Мы смеялись и пили чай, я прыгала от радости.

Вот тогда все и началось.

Тур фирма стала менять даты отъезда. Все связывалось с тем, что они не могли получить визы. Отъезд все откладывался и откладывался. Простое, казалось бы, дело, - приехать в Париж и отдать картины на продажу, становилось целым приключением с подводными течениями и непреодолимыми препятствиями.

Для начала, они снова отложили срок выезда. Потом еще раз отложили. И, наконец, выехать мы должны были где-то недалеко от нового года и приехать туда - на новый год.

Париж казался мне таким далеким. По сравнению с Германией это был другой мир, хотя в германии я тоже не была. Я вообще мало, где была к тому моменту. Несколько дней в риге, неделя в Ялте, вот пожалуй, и все мои поездки. Тревогу вызывало все. Дата выезда, в чем я там буду ходить, чем питаться, что надеть, куда оставить дочку, как запаковать картины, как их везти.

Хорошо, что я тот первый раз не сомневалась насчет рам. Твердо решив везти их в рамах, я упаковала их в большую кожаную сумку и все перевязала.

Ехать мы должны были поездом до границы, и потом на автобусе через Чехию, германию - в Париж.

Когад я узнала последнюю дату - новый год - а в Париже мы должны были провести только три дня - 29, 30,и 31, - первого мы уже уезжали - я сразу же бросилась снова звонить в Париж.

- Тур фирма все изменила - я буду в Париже только 29 декабря.

- Все закрыто - кому вы отдадите картины?

И тут я не знала что сказать. Я начала бормотать что-то о знакомых, может, он оставит мне адрес, кому все это я могла бы передать, потому что у меня знакомых в Париже нет.

- Кееп транслейтор, - последовал ответ, и трубка дала отбой.

Возьмите переводчика. Легко сказать - возьмите переводчика, - если у тебя нет денег, нет друзей, нет знакомых, ничего нет.

По газете я нашла переводчика. Молодая девушка вникла в мои проблемы и вызвалась мне помочь. Я платила ей за разговор и плюс - а что плюс? Плюс надо было оплатить сам звонок, который надо было еще заказать и ждать.

Пьер страшно обрадовался, что я нашла переводчика. Слова неслись у него со скоростью света, хотя, может, и звука, черт его знает эту физику. Девушка моя улыбалась, руки у нее дрожали, она и сама очень волновалась, сможет ли вот так просто понять речь, разговорную, несшуюся от элегантного мужчины - я это сообщила ей, чтобы она... ээ... не знаю, зачем я это ей сказала... - короче мы вместе очень волновались.

К тому моменту, как я нашла переводчицу, у меня созрел некий план, как, не имея ни друзей, ни знакомых, не имея встречного порыва забрать у меня картины - как все-таки передать их - если - некоторые шаги французы согласятся сделать.

- Если она оставит их на вокзале в камере хранения, а квитанцию она передаст вам, ну, то есть в адрес аукциона - вы заберете картины с вокзала?

- Да, конечно, заберем, как только я вернусь в Париж, я сразу заберу картины. Пусть квитанцию с вокзала подсунет под дверь. Но я не буду нести ответственность за сохранность в случае потопа, пожара, революции и наводнения.

Это была шутка, они смеялись. Праздники и рождественские каникулы были впереди и отдых недалеко.

Я с тревогой ожидала эту поездку. Оформление не было затруднительным. Сомнение возникало при самом отъезде. Как мне не хотелось никуда ехать! Но все оказалось даже хуже, чем я предполагала.

В поезде было душно. Со мной в купе ехали остатки семьи - вернее часть семьи,.. нет опять не так. Женщина работал в Франции. Не в Париже, а в каком-то приморском городе, на севере. В России у нее осталась мать, и дочка, и муж. И вот эта часть и ехала со мной. Мать - крупная женщина, огромная, с голосом, как Труба. Дочка - подросток, тоже пухленькая и веселая. Муж - врач, серьезный и симпатичный парень.

Они то и дело рассказывали мне, как уже давно сговорились собраться, и вот эта путевка, и они едут. Как она не могла им выслать деньги, и они еле-еле набрали на эту поездку. Как ей там нравится, и что там совсем другая жизнь.

В поезде было жарко, мы все изнывали от жары, но если бы предвидели, что нас ждет в автобусе...

Автобус был старенький. Нет, сказать - старенький - это ничего не сказать. Это был тот самый автобус, который в 60-х годах ходил у нас в пригородах. Он был разбит, заморожен, на окнах были ледяные корки. После жара поезда, это был настоящий ад. Только тогда я поняла поговорку - жар костей не ломит.

Я-то, балда, ехала в столицу моды, а тут такой автобус. Легенькое пальто и легонький свитер - мало защищали меня от словацкой зимы. Для туалета автобус останавливался в поле, и огромные сугробы встречали наши излияния ледяной метелью. К тому же у меня начались месячные.

Первая остановка была Прага. Провались все пропадом. Зачем мне нужна была эта Прага. Зима, она и в Африке зима. Хотя здесь, в чешской столице, снега не было - но дул холодный ветер. Рано утром нас выкинули из автобуса и велели гулять по городу и смотреть осматривать достопримечательности.

Наверно это был бы очень здорово. Если бы у меня были деньги, был интерес, был бы силы. Возможно, при других обстоятельствах, я взяла бы номер в гостинице, пошла бы вымылась, плотно бы поела в ресторане, и с большим любопытством прошлась бы по этому славному городу. Но тогда у меня не было сил. Просто абсолютно. И денег. Голодная, без чая, замершая, с месячными, истекающая кровью, я, наконец, вошла в автобус вечером и с удовольствием плюхнулась на холодное сидение, и нас повезли ночевать в какое-то общежитие, находившееся где-то на границе с Германией.

Зато, какое было блаженство вытянуться на постели, принять душ, вскипятить себе чая в стаканчике и выпить две, три, четыре кружки заваренного только что чая.

Рано утром я даже вышла посмотреть город. Проснулся интерес. Но зря. Через несколько часов езды - нам предстоял еще один день проходить по Нюрнбергу, тоже холодному, тоже ветреному, тоже без крепкого чая и еды.

Что мне нравится в Чехии, что они очень хорошо кормят. Их завтраки и ужины не идут ни в какое сравнение с европейскими. Завтрак с тремя горячими сардельками вернул мне веру в ледниковый период и в то, что я, возможно, увижу Париж. И останусь живой.

Ночь в автобусе закончилась ранним утром в Париже и новой неожиданностью. Оказывается, в гостиницу нас размесят только на ночь, и находится она в пригороде, и ехать туда еще час, или два и сейчас, господа, вот она - цель вашего турне.

В 6 часов утра нас высадили у Лувра и прощевайте. До 8 часов вечера, когда на этом же месте, нас должен был ждать наш автобус...

Впрочем, у меня были свои проблемы. Мне предстояло найти Друо, и найти вокзал, и найти камеры хранения, и положить туда огромный баул с картинами, и потом подсунуть под дверь конверт с заранее написанным уже именем Пьера.

Утро в Париже. Наверное, город выглядит восхитительным. Не знаю, тогда мне это не удалось рассмотреть. Выгрузив свою неподъемную сумку с пятью маленькими картинами, одетыми в огромные роскошные рамы золоченые и тяжелые, я стала искать метро. Карту я заранее купила в Москве.