Карнавал

ила Одноклеточная. - Я из общества Охраны женщин. Это тайное общество. Не слышал о таком?

- Нет.

- Теперь знай. Мы вычисляем мужчин, которые издеваются над женами, пользуясь своей силой. И знаешь, что мы с ними делаем?

- Не знаю.

- Это хорошо, что не знаешь. Но я могу тебе объяснить. Или не надо?

- Не надо, - ответил таксист.

- Это сейчас не надо. Но если мы с тобой встретимся в следующий раз... Ты все понял?

- Понял.

- Тогда я забираю машину, а тебя оставлю здесь. Как-нибудь доберешься. Люби сына, жену и мать и отдавай им деньги. Вот тогда ты будешь настоящим мужчиной. Сегодня было последнее предупреждение. Последнее.

Обратно она ехала гораздо медленнее. На дороге появились машины, пока немного. Хотелось поиграть с ним, как играют в парках незнакомые собаки. Она чувствовала машину не хуже, чем собственное тело. Это тело было полно силой и энергией; от утренней точки ничего не осталось.

Она вернулась к тому месту, с которого началась её прогулка.

Тот же мокрый мальчик таскал тот же кусок пластмассы по тем же лужам. Он выглядел так же тоскливо. Она заметила мальчика издалека. Сейчас его тоска тоже пройдет.

Дорога была пустой - ближайшие сто метров. Она нажала педаль до отказа и направила машину прямо на ребенка. Ребенок испуганно прыгнул вправо, и она повернула руль вправо и в последний момент резко, влево. Машина развернулась на месте на 360о; остановилась в двух метрах от ребенка.

- Тебе не скучно? - спросила Одноклеточная.

- Скучно.

- Тогда садись, покатаю.

Мальчишка запрыгнул на заднее сиденье, нахально огляделся и уселся поудобнее. Ему было лет семь. Он сразу не понравился Одноклеточной. Мы любим в детях повторение себя - такими мы были, такими мы могли быть, такими мы мечтали быть. Одноклеточная никогда не мечтала быть такой.

- Ты кто? - спросил мальчишка.

- Я из банды, - сказала Одноклеточная, - а сейчас ловлю главаря другой банды. Если будешь молчать, я покажу тебе, как это делается.

Ребенок молчал.

Одноклеточная рассматривала его в зеркальце Он из тех, что растут сами по себе, как трава под забором. Что ж, может быть, это и лучше. Жизнь учит таких детей всему, и не после двадцати пяти - ломая и дробя идеалы, как неправильно сросшиеся кости, - а тогда, когда сознание ещё пусто и пластично. Он будет полностью приспособлен к жизни, возьмет у жизни все, но ничего не даст ей взамен. Он впитает уличную мораль, точнее, подворотную аморальность. Он всосет её с большим наслаждением, чем в свое время молоко матери.

Хорошо то, что хорошо мне.

Можно все, если не попадаться.

Издевайся над слабым и будь другом сильному - пока он не станет слабее тебя.

В этой морали меньше десяти заповедей.

- Так мы едем? - спросил мальчишка.

- Сейчас, подожди.

Он быстро добьется успеха. Он будет иметь деньги и будет считать, что имеет все. Свою машину он будет ставить так, чтобы прохожие могли обойти её только по лужам. Потом он построит гараж и срубит для этого сад,