Девяносто девять (СИ)

Они стояли и смотрели друг на друга. Повинуясь ранее отданному приказу, воин вышел из шатра, и — Алисия знала — отошел, как и все остальные, на двадцать футов, образуя живой заслон вокруг. Они остались одни, но Алисия не решалась сделать еще один шаг, не решалась сделать то, о чем мечтала в редкие минуты отдыха, когда читала короткие записки.

Элайза выглядела иначе, чем в Люмене. Она собрала волосы на затылке и вместо кожаных штанов была одета в джинсы, а вместо туники — в футболку. В футболку, тесно облегающую высокую пышную грудь.

— Так и будешь смотреть? — услышала Алисия, и почувствовала, как загораются огнем ее уши. — Или все-таки поцелуешь меня?

Они шагнули друг к другу одновременно, и утонули в жарком объятии, в горячем поцелуе. А потом так же быстро отстранились и посмотрели друг другу в глаза.

— Надо поговорить, — сказала Элайза.

— Надо, — согласилась Алисия.

Сели за стол, подальше друг от друга, чтобы избежать соблазна. Элайза рассказала о сведениях, полученных от Блейка, Алисия — о том, что отправила на разведку Индру и Густуса.

— И что ты думаешь? — спросила она. — «Подчиняюсь только армии США». Что, черт возьми, это означает?

Элайза вздохнула: ей явно не хотелось объяснять, но Алисия знала, что она все же сделает это.

— Помнишь, Офелия сказала, что на Сан-Клементе — ее люди? А ты говорила, что туда ушли военные, бросив Лос-Анджелес.

— И что?

— А то, что Чарльз Блейк до апокалипсиса служил в должности майора. А теперь ответь мне, командующая, какого черта он все это время подчинялся Офелии?

Алисия ничего не понимала. Насколько она знала, Офелия никак не была связана с военными, разве что в сексуальном смысле с одним из них, в гетто для живых, где они провели несколько недель до того, как все рухнуло окончательно.

— Может, он не подчинялся? — неуверенно спросила она, и сама же ответила: — Да нет, глупость, я собственными глазами видела, как она отдавала ему приказы, и он шел их исполнять. Но тогда я не понимаю.

— А я понимаю. Похоже, на Сан-Клементе есть кто-то, кто по-настоящему отдает приказы, кто-то, кто назначил Офелию главной на побережье, кто-то, кто оставил ее здесь с поручением, которое она не успела выполнить.

Алисия молчала, и Элайза, придвинувшись к ней, продолжила:

— Подумай сама. Есть ли сейчас в Люмене бывшие военные? Наверняка есть. Откуда ты знаешь, что они не держат каким-либо образом связь с островом? Может быть, именно они и освободили пленных?

— Ерунда какая-то, — возразила Алисия. — Пять лет жить на побережье, собрав там и военных, и гражданских, иметь шпионов в Люмене, отправить туда Офелию, потом вдруг сделать ее главной… Звучит как бред сумасшедшего.

— Точно. Вроде бреда, в результате которого сотня заключенных оказывается в бункере под прицелом камер, да? Вроде бреда, в результате которого вся эта катавасия начинается незадолго до освобождения этих заключенных. Не находишь связи?

Алисия связи не находила. Ей вообще было трудно думать, когда Элайза была так близко, когда можно было протянуть руку и коснуться ее, и залезть под футболку, и…

— Послушай меня, — попросила Элайза. — Еще несколько минут, ладно? И потом можешь делать со мной все, что захочешь.

Алисия кивнула. Ее от головы до ног обдало жаром, но она попыталась сосредоточиться.

— Что, если целью все это время был кто-то из сотни? Ведь именно кого-то из нас морские начали требовать за открытие прохода. И когда Блейка и прочих освободили из Люмена, они пошли не догонять своих, а в Розу, где в это время оставались, опять же, люди из сотни.

— Хочешь сказать…

— Да. Офелии нужно было время, чтобы забрать кого-то из сотни с собой. Вот что она не успела сделать, вот что она оставила на побережье, и вот в чем, похоже, заключалось ее задание. И теперь, когда она уплыла на остров, это задание должен выполнить отец Белла.

Алисия поморщилась. Это больше не звучало как бред, а походило на стройную и логичную версию. Версию, которая многое объясняла.

— В списке было четырнадцать человек. Тех, кого я отдала Офелии, она убила. Значит, дело было не в них, а в тех, кого я НЕ отдала.

— Белл, Октавия, — перечислила Элайза. — Кто еще?

— Никто. Остальные погибли до того, как мы успели их схватить. Прости, Элайза, но если ты права, то я не понимаю, кого ищет Офелия.

Алисия встала со стула и подошла к пологу шатра. Откинула его и издала гортанный крик. Через минуту перед ней оказался один из воинов.

— Отправь гонца в Люмен, — велела она. — Передай Титусу, чтобы нашел всех, кто в старом мире служил в армии США, и запер их отдельно друг от друга. Пусть то же самое сделает каждый клан. Завтра к полудню я хочу видеть списки.

— Слушаюсь, командующая.

Она снова задернула полог и повернулась к Элайзе.

— Ты сказала, что я смогу сделать с тобой все, что захочу, Элайза из Небесных людей. Я хочу, чтобы ты разделась. Прямо сейчас.

***

Приказ был отдан, и Элайзе оставалось только подчиниться. Она послушно встала и через голову стянула футболку, бесстыдно обнажая грудь и улыбаясь при виде расширившихся зрачков Алисии. В шатре ярко горели факелы, и их света было достаточно для того, чтобы видеть не только зрачки, но и капли пота, выступившие на висках, и подрагивающие от напряжения пальцы.

— Мне продолжать? — спросила Элайза, расстегнув застежку джинсов. — Как прикажете, командующая?

Она поняла, что Алисия смутилась, и мысленно выругала себя. Черт побери, слишком расслабилась, слишком соскучилась, решила, что теперь уже можно смеяться. Оказывается — нет, еще рано, слишком все напряжено, слишком неустойчиво.

— Прости, — попросила она серьезно. — Я сказала глупость.

Алисия шагнула к ней, но остановилась, не дойдя. Элайза поразилась этой ее способности мгновенно превращаться из командующей в невинную девушку при любых, даже не самых сильных эмоциях. Или это только она так на нее действовала?

— Хочешь, чтобы я разделась? — мягко спросила она. Дождалась неуверенного кивка и продолжила: — А я хочу, чтобы разделась ты.

Она видела желание, ярко вспыхнувшее в зеленых глазах, но и румянец, окрасивший щеки, она видела тоже. Отвернулась, расстегнула «молнию» на джинсах, и, наклонившись, стянула их вниз. Один за другим сняла ботинки, и выпрямилась, обнаженная.

За ее спиной что-то происходило: она слышала металлический звук, будто Алисия расстегнула пряжку, затем — шуршащий, как будто ткань терлась о кожу, потом звуки пропали вовсе, осталось только потрескивание пламени на факелах, да шелест полога шатра от налетающих порывов ветра.

Элайза никак не могла решиться обернуться. Она понимала, что увидит, и понимала, что это будет означать, и тревожилась, сможет ли справиться. Глубоко вдохнула, выдохнула, и повернулась на сто восемьдесят градусов.

Алисия стояла спиной к ней, полностью обнаженная, и одежда ее была сложена на столе аккуратной стопкой, и опущенные руки не прижимались к бокам, а как будто были расслаблены. Элайза подошла и обняла ее сзади, смыкая ладони на животе, но тут же почувствовала, как напряглись под ее руками мышцы: как будто за мгновение от расслабленности не осталось ни следа.

— Что такое? — спросила она, убирая руки и за плечи разворачивая Алисию лицом к себе. — Что-то не так?

Зеленые глаза смотрели испуганно, и это никак не сочеталось с тихим «все в порядке». Тело Алисии явно говорило, что все совсем не в порядке, и Элайза подумала, что, кажется, понимает, в чем проблема.

— Мы сможем преодолеть это, — прошептала она, прижимаясь к Алисии и целуя ее щеку. — Вместе, хорошо? Мы сможем это сделать.

— Я не уверена, что хочу это преодолевать.

Элайза отстранилась и посмотрела на нее. И снова подумала, что слова и движения тела не сочетаются между собой: губы говорили «нет», но тело буквально кричало «да».

— Ты боишься, я понимаю, — сказала Элайза. — Но если ты продолжишь в том же духе, однажды тебя просто разорвет от не реализованных желаний, понимаешь?