Девяносто девять (СИ)

— Что-то не так? Я что-то…

— Тшшш…

Алисия замолкла, испуганная. Она не понимала, что произошло: ведь это должно было закончиться не так, совсем не так! В фильмах, которые она смотрела до того как мир рухнул, в книгах, которые она читала после… Все заканчивалось не так!

И когда Офелия вдоволь наигрывалась с ее телом, она тоже хотела другого конца. Она приказывала: «давай, моя королева», и Алисия делала то, что ей велели, она кричала, она сжимала бедра, радуясь, что скоро боль закончится, она…

— Иди сюда.

Элайза легла на бок, притянула Алисию к себе и поцеловала долгим и нежным поцелуем. Ее ладони прошлись по спине, опустились ниже и снова поднялись вверх.

— За всю мою жизнь мне никогда не было так хорошо, — прошептала она.

Алисия удивленно приоткрыла рот.

— Но ты же… Ты же не…

Элайза улыбнулась и легонько поцеловала ее, слизывая с губ недоумение.

— Это не всегда должно заканчиваться так, как ты думаешь, — тихо сказала она. — Иногда достаточно того, что было между нами сейчас. Иногда недостаточно, а иногда ты отчаянно хочешь, чтобы все закончилось именно так, как ты мечтаешь, но у тебя ничего не выходит.

Что? Но это же какая-то глупость… Так не может быть!

— Может быть как угодно, — улыбнулась Элайза, с легкостью прочитав ее мысли. — Может быть так, как мы захотим, понимаешь?

— Что, если я хочу другого финала для тебя? — выпалила Алисия, краснея. — Что, если я хочу…

— Продолжить? — улыбка Элайзы из ласковой стала какой-то другой, манящей, притягивающей. — У нас еще есть… — она бросила взгляд на солнце, виднеющееся через окно. — Думаю, у нас еще есть минут пятнадцать. И мы можем провести их, обсуждая то, что между нами произошло, или…

Алисия рывком опрокинула ее на спину и легла сверху. Она улыбалась, не понимая, чему улыбается, и не понимая, почему в груди так легко, а в животе — так жарко и ярко.

— Или мы можем перестать разговаривать, — сказала она, удивляясь собственной смелости. — И попробовать закончить то, что начали.

***

— Как она? — Беллами вскочил на ноги, едва увидев подходящую к клетке Розмари.

— Пока жива. Сейчас все зависит от того, насколько сильным был шок. Горло она себе резанула удачно: если бы задела артерии, мы бы ничего не смогли сделать.

Она открыла клетку и вошла внутрь, держа в руках аптечку.

— Мне нужно осмотреть тебя.

Он покорно позволил ощупать свое лицо, смазать ссадины и кровоподтек, оставленный ботинком Линкольна.

— А Линкольн? — спросил он.

— Три пули вынула, — усмехнулась Розмари. — Опять же, ему повезло: ни одна не задела внутренних органов, а то бы…

— Я понял.

Он отошел в угол клетки и сел на землю, обняв колени руками. Ждал, что она соберет свою аптечку и уйдет, но она почему-то не уходила: стояла и смотрела на него каким-то странным взглядом, в котором он мог бы заподозрить понимание.

— Подкинул ты мне работы, — сказала она.

Беллами молчал. Ему нечего было возразить.

— Расскажи мне, Белл. Что произошло? Я понимаю, почему я оказалась здесь с этими людьми — меня никто и не спрашивал. Но ты. Почему?

Она не осуждала, не пыталась его наказать, она просто спрашивала, спрашивала не как врага, а как друга, и он не смог промолчать.

— Нас держали в Люмене в одной клетке с отцом и Дэниелом Салазаром. Мы ждали суда, но вместо этого вчера ночью кто-то открыл клетку и выпустил нас. Отец сказал, что нам нужно забрать Октавию и искать убежище. Я понятия не имел, что он собирается делать.

Розмари вздохнула и, положив аптечку, села рядом с ним. Погладила по руке.

— Белл, — покачала головой. — Ну что ты как мальчик, честное слово? Может, пора уже перестать слепо идти за отцом и начать принимать собственные решения?

— Если бы я еще знал, как их принимать… — вырвалось у него.

— Очень просто, — улыбнулась Розмари. — Принимаешь решение и говоришь себе, что сделал свой выбор, и что ответственность за этот выбор тоже придется нести тебе. Ты все время на кого-то пытаешься положиться, Белл. То на отца, то на Элайзу, то еще на кого-то. Попробуй перестать полагаться — так, чтобы у тебя не было возможности сказать «я понятия не имел, что он собирается делать».

Беллами шмыгнул носом и отвернулся. Почему она так добра с ним? Разве он этого заслуживает? После всего что случилось?

— Они теперь казнят меня, верно? — спросил он. — После того что я наделал.

Розмари погладила его по плечу.

— Дурачок ты, — сказала ласково. — Никто не будет тебя казнить. Думаю, они просто хотят узнать, на чьей стороне ты хочешь быть, вот и все. И если ты выберешь отца — они отпустят тебя на все четыре стороны.

— Я не хочу выбирать отца! — вырвалось у Беллами тяжелое. — Я достаточно сделал для того, чтобы он считал меня хорошим сыном.

— Но он все равно не считал, — согласилась Розмари. — Подумай, мальчик мой, и подумай хорошо. Сейчас никто не станет угрожать тебе смертью. Но ты должен понимать, что эти люди не сразу смогут поверить тебе. Особенно…

Он не дал ей договорить.

— Если она умрет, я тоже умру, — сказал он сквозь зубы. — Сам пойду к Линкольну, и пусть он разорвет меня на куски, как я этого и заслуживаю.

Розмари кивнула и поднялась на ноги.

— Каждый заслуживает второго шанса, Беллами. Но третьего ты можешь не дождаться. И мой тебе совет: распорядись своим шансом с умом.

Она вышла из клетки и оставила дверь открытой.

Вот тебе твой шанс, мой мальчик. Решай, что ты будешь с ним делать.

***

Седло тихо поскрипывало, и этот звук смешивался с шелестом листьев деревьев и отдавался в груди тихой нежностью. Элайза крепко держала поводья, глядя, как впереди идут пятнадцать человек сопровождения, и зная, что сзади двигаются еще столько же, включая сидящих на лошадях Маркуса и Вика.

Она не хотела брать с собой столько охраны, но Алисия, едва нацепив на себя одежду командующей, снова стала безапелляционной и жесткой. Спорить с ней было бесполезно, да и не хотелось — слишком живы были воспоминания о произошедшем в ее комнате на узкой кровати, накрытой колючим одеялом.

Элайза не знала, что будет с ними дальше, не знала, как скоро она сможет вернуться в Люмен, но точно знала, что в Розе ее ждали ее люди, и она должна была быть с ними, защищать их и вести их на бой, если потребуется.

Алисия велела в трехдневный срок переехать из Розы в Люмен, но Элайза понимала, что не станет этого делать. Если мертвые прорвутся, если Люмен падет, то Роза останется единственным стоящим в стороне убежищем, в котором смогут укрыться выжившие. И это значило, что впереди много работы, и много бессонных ночей, занятых воспоминаниями о том, как все было, и мечтами о том, как все могло бы быть.

Но было что-то еще. В эти минуты, проведенные вместе, появилось что-то еще, что-то, чему Элайза пока не могла подобрать названия, зато смогла Алисия: стоя рядом с ней у ворот Люмена, держа ее за руки и сказав, глядя в глаза:

— Dum spiro, spero.

“Пока дышу — надеюсь”.

Комментарий к Глава 21. Vae victis

Конец первого сезона:)

========== Глава 22. Dum spiro, spero ==========

— Эй, большой и сильный. Ну что ты отворачиваешься? Я прекрасно вижу, что происходит на твоем лице. Скажи, шрам на моей шее — он будет сильно уродливым или не очень?

Черт бы побрал эту девчонку, она улыбалась! Только очнувшись, только ощупав тесную повязку на горле, она немедленно принялась улыбаться!

Линкольн почему-то не мог на нее смотреть. Эта повязка, и это бледное лицо, и грязные волосы, — все как будто говорило ему: «Это твоя вина».

— Ты больше никогда никуда не пойдешь без меня, — сказал он.

— Даже в туалет? — восхитилась Октавия. — Впрочем, с вашими туалетами давно пора что-то сделать, потому что они…

Он зарычал и она прекратила. Взяла его руку в свою, сжала слабыми пальцами.

— Эй, большой и сильный. Я в порядке, правда.

— Я позову доктора.

— Нет. Побудь со мной еще несколько минут. Знаешь, я ужасно испугалась, но почему-то страх потерять тебя оказался сильнее страха собственной смерти, — она коснулась взглядом бинтов на его животе, — похоже, это произошло не только со мной.