Девяносто девять (СИ)

А потом Беллами пришел в госпиталь Святого Марка, чтобы проведать тогда еще живую мать. Там он и познакомился с Элайзой — светловолосой санитаркой, похожей на ангела и дьявола одновременно. Он не влюбился, нет. Но когда он сидел у палаты матери и плакал, не в силах сдержаться, а она села рядом и взяла его руку в свою, с ним что-то произошло, что-то странное, непонятное: как будто на мгновение стало чуть легче, чуть спокойнее, чуть менее больно.

Он знал, что она собирается сделать: она рассказала ему. И он не стал ее отговаривать, потому что считал, что это не будет убийством, а будет справедливостью. Потому что каждый день, приходя в госпиталь, он видел убитых горем родителей, пытающихся прорваться через охрану в палату ублюдка, он видел их слезы, видел их боль и чувствовал эту боль как свою собственную.

Принцесса и его сестра оказались в «сотне», и Беллами ждал их освобождения с одинаковой силой. Как будто он снова был не один, как будто ему и впрямь было кого ждать.

Он спас их и привел в лагерь, но они выбрали не его. Сестра выбрала землянина, принцесса — землянку, и мир, тщательно выстраиваемый на протяжении пяти лет, рухнул, похоронив под обломками старого Беллами. Или ему так только показалось?

Он ненавидел их обеих и любил их обеих тоже. Одна была сестрой, другая — человеком, которым он не мог не восхищаться, человеком, с которым он мог говорить, которого он мог ждать и в которого он мог верить.

И они обе его предали.

— Эй, Белл, — услышал он и дернулся от неожиданности. — Поговорим?

Оказывается, пока он стоял и пялился в лес, Харпер успел забраться наверх и встать рядом. Бледный до синевы, со сломанной рукой и еще не зажившей раной в боку, но уже самостоятельно передвигающийся Харпер.

— Чего ты хочешь? — сквозь зубы спросил Беллами. — Хочешь уйти? Вали. Мне теперь все равно.

— Нет. Я хотел спросить про другое. Тот снайпер, который стрелял в командующую и Элайзу…

Харпер не договорил, но Беллами понял. Если бы мог, он бы ни за что не стал отвечать, но почему-то именно сегодня солгать никак не получалось.

— Это был мой отец. Когда земляне забрали принцессу, я понял, что войны не избежать, но не мог тащить вас в ЭлЭй без прикрытия. Я отправил гонца к отцу, и он со своими людьми всю дорогу нас прикрывал.

— Не понимаю, — покачал головой Харпер. — Зачем тогда он стрелял в Элайзу?

— Он стрелял не в нее, а в командующую. И поверь, если бы он хотел ее убить, то убил бы. Мы спутали ему все карты, когда потащили чертову командующую к ее людям. Но она все равно отправила нас с Финном к отцу, так что в итоге все вышло примерно как он и планировал.

— Примерно?

Да, примерно, потому что Финн отказался сотрудничать, потому что Октавия сбежала, а еще потому, что командующая отправила в Санта-Монику не всех своих людей, и не отправилась туда сама.

— Это какой-то идиотизм, — сказал Харпер, подумав. — Вместо того чтобы воевать с мертвецами, мы воюем друг с другом. Какого черта ты приперся сюда с этими вояками?

— Я думал, что иду спасать вас.

Так оно и было. Отец сказал: «Земляне захватили ваш лагерь и держат в плену твоих людей. Ты должен освободить их». И он поверил.

Из леса послышался какой-то звук: словно кто-то играл на трубе, неумело, не попадая в ноты, а просто выдувая побольше воздуха.

— Что еще за хрень? — удивился Харпер, а Беллами пожал плечами и взял в руки автомат.

Внизу к башне стали подбегать бойцы. Они смотрели вверх и ждали приказов, но Беллами не торопился приказывать.

— Не стрелять, пока я не подам сигнал, — только и сказал он, продолжая вслушиваться в звук, который с каждой минутой становился все громче и громче.

Вскоре среди деревьев показалась странная процессия. Трое, среди которых Беллами узнал небесных парней, тащили телегу, доверху нагруженную какими-то емкостями, а поверх этих емкостей — он не поверил своим глазам — сидела Элайза.

— Не стрелять, — повторил Беллами, услышав, как перещелкиваются внизу затворы автоматов.

Он слез с башни и, не слушая протестующих криков, вышел за ворота. За ним последовал и Харпер.

Телега остановилась в нескольких футах от ворот, лес за ней ощетинился многообразием огнестрельного оружия.

— Ты привела с собой армию? — спросил Беллами. — Для чего? Нас все равно больше и вы едва ли сможете нас одолеть.

— Мы и не планировали, — ответила Элайза. — Но имей в виду: подо мной лежит тысяча фунтов сжиженного газа. Одного выстрела будет достаточно, чтобы все вокруг взлетело на воздух.

Беллами кивнул и, обернувшись, крикнул:

— Все слышали? Не стрелять!

Он снова посмотрел на Элайзу.

— И чего ты хочешь? Из тех, кого бы ты могла забрать с собой, здесь остался только Харпер, — он кивнул на стоящего рядом. — Нужен? Забирай.

Элайза покачала головой.

— Я хочу чтобы вы освободили наш лагерь немедленно. Забирай своих обезьян и убирайся к папочке, Белл. И имей в виду: мы пойдем за тобой следом.

Он молча думал. Странно, но Харпер продолжать стоять с ним рядом — плечо к плечу, и, похоже, не планировал приближаться к Элайзе. Причину такого поведения Беллами понял через секунду, когда Харпер резко вырвал у него автомат, ударил прикладом по шее и заставил упасть на колени.

— Не стрелять! — снова крикнул Беллами. — Что бы ни случилось, не стрелять!

Он ощутил прикосновение металла к затылку и услышал звук передернутого затвора.

— Харпер, нет!

Из леса выскочила Октавия и подбежала к нему. Она сейчас была больше похожа на землянку, нежели на его сестру, но, черт возьми, это все еще была она, и он знал — она не позволит им его убить.

— Эл, ты обещала! — будто отзываясь на его мысли, крикнула Октавия. — Ты обещала!

— Свяжите его, — сказала Элайза. — Просто свяжите и положите на телегу сзади. Но прежде…

Она махнула рукой, и выскочивший из леса Вик помог ей слезть и поддержал под руки. Передвигалась она с трудом: медленно и с гримасой боли на лице. Подошла к Беллами и посмотрела на него сверху вниз:

— Прикажи им покинуть лагерь немедленно. А тебя мы сами доставим к отцу.

Решать нужно было быстро, но, по правде говоря, решение он принял еще раньше. Может, когда стоял на сторожевой башне и смотрел в лес, а может, когда всем телом потянулся спрыгнуть с трибуны на помощь командующей.

— Если ты хочешь освободить пленников, тебе понадобится заложник получше чем я, — сказал Беллами. — Отец не раздумывая отдаст приказ на то, чтобы убить меня и Октавию.

— Мне не нужен заложник, — покачала головой Элайза. — Я не собираюсь угрожать твоим людям смертью одного или двоих. Я собираюсь угрожать вам смертью всего побережья.

***

И снова стадион, и снова заполненные доверху трибуны, и снова она, Алисия, стоит в центре этого чертового Колизея с высоко поднятой головой и заложенными за спину руками. И снова толпа свистит и улюлюкает, и снова над головой светит теплое закатное солнце, и отчего-то совсем не страшно, и только голос Офелии, громом разлетающийся вокруг, заставляет слегка сжиматься уставшее сердце.

— Сегодня мы будем праздновать конец старого мира и начало нового. Морские люди уходят в океан, и в этом есть высший смысл и высшее предназначение. Но мы милосердны. Мы не казним просто так, как делали это вы, как делала это ваша командующая. Мы всегда даем шанс. И у нее он тоже будет.

Черт возьми, что еще придумала эта сумасшедшая? Выпустить в центр стадиона львов? Заставить ее биться с гориллами? Почему всегда и из всего она делала шоу? Почему было просто не убить?

И Алисия вдруг поняла, почему. Потому что Блейк, отправленный к баррикадам, еще не вернулся. Потому что Офелии нужно время, чтобы убедиться, что заложенные заряды и впрямь блеф.

— Кто из вас готов сразиться со своей королевой? Кто из вас готов выйти сюда и показать командующей, что новый мир будет построен без ее участия? Кто из вас взойдет со мной на корабль рука об руку и первым покинет материк?