Девяносто девять (СИ)

Розмари и Мерфи развели костер и начали готовить обед, остальные разбрелись кто куда, а Октавия и Линкольн решили обыскать остатки домов.

— Я хочу поговорить с ней, — сказала Октавия, опираясь на руки Линкольна и забираясь в один из домиков. Крыша в нем провалилась, и ей пришлось пробираться через обломки.

— С кем? — он подтянулся и пролез следом. — Послушай, мне кажется, здесь ничего нет.

— Никогда не знаешь, правда? — она принялась разбирать завал. — Я хочу поговорить с Рейвен. Не могу поверить в ту чушь, которую она кричала нам в больнице. Мне кажется, дело там было в чем-то другом.

— Какой смысл ей лгать?

Линкольн пристально следил за Октавией. Он не понимал, что именно она хочет найти среди кусков досок и черепицы. Но она продолжала перебирать завал, и ему приходилось помогать.

— Вчера мне кое-что приснилось, — сказала Октавия. — Я видела Рейвен, но это была не она, а как будто в нее что-то вселилось.

Он пожал плечами. Едва ли в нее что-то вселилось, он был больше склонен верить тому, что она говорила.

— Что ты ищешь? — спросил, не выдержав. — Что ты хочешь здесь найти?

— Как будто ты не знаешь.

Линкольн действительно не знал. Он перелез через обломки дивана и взял Октавию за руку, вынуждая посмотреть на себя.

— Что ты ищешь, маленькая и сильная?

Она закатила глаза.

— Не заставляй меня говорить это. Просто… Просто я поняла, почему ты не хочешь спать со мной, и собираюсь найти то, что позволит тебе делать это без волнения.

— О чем ты?

Она вырвала руку.

— Я о том, что ты боишься, что я забеременею, вот о чем, — это прозвучало обиженно и сердито. — Ты не хочешь, чтобы это произошло, но и контролировать себя не можешь тоже. Поэтому ты выбрал просто не спать со мной.

Линкольн отвернулся. Если бы мог, он бы покраснел: она обо всем догадалась верно. Больше всего на свете он боялся, что она забеременеет, потому что понятия не имел, как растить детей в этом новом мире, а еще потому…

— Ты боишься за меня сейчас, а если нас будет трое — будешь бояться еще сильнее.

С правой стороны развалин послышался шорох. Линкольн выхватил меч и встал в стойку, готовый отражать атаку, но этого не потребовалось: к ним всего лишь лез Беллами.

— Мне нужно поговорить с сестрой, — сказал он, пробравшись через нагромождение досок.

Линкольн кивнул и полез наружу. Он тоже считал, что им давно пора поговорить, но судя по начавшимся за спиной крикам, Октавия считала иначе.

Он выбрался из развалов и дошел до костра. Мерфи что-то помешивал в котелке, Розмари развлекала его старыми анекдотами.

— Где остальные?

— Командующая с Эйденом, Йонасом и Истэкой на охоте, — ответил Мерфи. — Элайза спит вон там, — он показал на островок травы рядом с пикапом, — а Нейт… Черт его знает, куда он делся.

Линкольн убрал меч обратно за спину и пошел к пикапу, намереваясь немного поспать. По пути он заглянул в джип: Рейвен и Вик лежали на заднем сиденье, обнявшись, и о чем-то разговаривали. Он даже улыбнулся, глядя на них: кажется, кому-то стало чуть легче, и это не могло не радовать.

Элайза, лежащая прямо на траве, не спала: просто лежала, глядя в небо. Линкольн присел рядом, и она улыбнулась ему.

— Белл ругается с Октавией?

— Да. Не хочу слушать, как они кричат друг на друга.

Даже отсюда были слышны их вопли: яростные и громкие. Но Линкольн вдруг напрягся. Ему показалось, что в два голоса влился чей-то третий, и орал он скорее от боли, нежели от гнева.

Элайза подскочила: похоже, тоже услышала.

— Оставайся здесь, — скомандовал Линкольн. — Я проверю. Возьмите на всякий случай оружие.

Он побежал на звуки, на ходу вытаскивая меч. Тренированное тело послушно перепрыгивало через скамейки и разрушенные временем столы кэмпинга. Сердце работало четко и без сбоев, как всегда бывало, когда Октавии что-то угрожало. «Сначала спасти, потом разбираться».

В развалинах дома никого не было видно, звуки сместились на запад, скрылись среди деревьев, и Линкольн побежал туда, не забывая оглядываться по сторонам. Он не слышал ни стонов, ни чавкающих звуков, и это внушало надежду.

Но надежда рассыпалась в прах, когда он выбежал на поляну между деревьями. Там лежал Нейт: окровавленный, практически разорванный на части Нейт, и над ним склонились Октавия и Беллами.

Они пытались прикрыть раны, но это было все равно, что затыкать прорванную трехфутовую трубу пальцами. Линкольн упал на колени рядом с кричащим от ужаса Нейтом.

Это были укусы. Все эти раны — это были укусы озверевших от голода трупов.

— Где? — спросил Линкольн, наклонившись к лицу Нейта, перекошенному от боли. — Покажи, где!

Обезумевшие глаза на мгновение сфокусировались на нем, а потом взгляд повернулся в сторону, на восток. Линкольн кивнул, поднялся на ноги и, закрыв Октавии глаза, пронзил голову Нейта мечом.

— Сделаю так, чтобы ты меня помнил, — сказал он в наступившей тишине. А потом скомандовал: — Быстро к машинам.

***

В джипе было жарко, и Рейвен вся вспотела, как, впрочем, и Вик. Но если его запах пота делал еще больше похожим на настоящего мужчину, то она с трудом выносила нечистоту своего тела.

— Как думаешь, вечером меня выпустят помыться? — спросила она.

— Зачем? — усмехнулся Вик. — Ты отлично пахнешь.

Она уже была готова отпустить колкий комментарий, но отвлеклась: взгляд упал окно машины, через которое — Рейвен похолодела — она увидела мертвых, целой толпой двигающихся к лагерю.

— Вик, там мертвяки! — закричала она, дергая ручку двери. Дверь не поддалась: джип по-прежнему запирали снаружи. — Господи, надо их предупредить!

Она попыталась выбить дверь ногами, но сразу поняла, что это идиотская идея. Тогда она перелезла на переднее сиденье и нажала на клаксон.

Вик сел и прильнул к заднему стеклу.

— Прекрати гудеть, так ты их только привлечешь! Я вижу Линкольна, он бежит сюда. И Октавию, и Белла.

Рейвен заколотила в стекло джипа.

— Выпустите меня, вы, придурки! Их слишком много!

Она видела, как Линкольн рубит мертвецов мечом, как рядом с ним то же самое делает Октавия, как Беллами судорожно ищет среди груды вещей оружие, как Элайза прикрывает собой Мерфи и Розмари, и стреляет по толпе из автомата.

Но было ясно, что все это — полумеры. Мертвых становилось все больше и больше, они начинали окружать лагерь, и на шум выстрелов, похоже, приходили новые.

— Жми на газ, — сквозь шум в ушах услышала Рейвен и оглянулась на Вика. Он выглядел спокойным, собранным и уверенным, и от этого становилось еще страшнее.

— Что? — на всякий случай переспросила она.

— Жми на газ, Рейвс, — усмехнулся он. — И заодно дави на клаксон. Уведем эти трупы отсюда.

Она кивнула и, устроившись на водительском сиденье, завела мотор. На шум приблизились мертвые: они окружили джип, они трогали его гнилыми руками, прижимались к стеклам тем, что когда-то было лицами.

— Давай, — скомандовал Вик, — иначе не выберемся.

Но Рейвен выжидала. Ее всю охватил какой-то азарт, какая-то почти предсмертная ярость.

«Если я сдохну, то заберу с собой как можно больше ублюдков»

— Рейв, давай!

Она нажала педаль, и джип медленно двинулся, размазывая по капоту мертвые тела, отбрасывая их вперед и переезжая колесами. Рейвен шла на низкой передаче, и жала на клаксон.

— Знаешь что, Вик? — она перекрикивала его шум. — Тебе не обязательно подыхать со мной. Ты наверняка знаешь, как открыть дверь, так что сделай это, пока еще не поздно.

— Газуй, Рейвс, — крикнул он весело. — Я лично отламывал у этих дверей ручки. Изнутри они не откроются.

Они медленно ползли по заросшей дороге кэмпинга, уводя за собой стадо. Вик по-прежнему смотрел в заднее стекло:

— Прибавь немного, они идут за нами. Несколько десятков осталось, но наши с ними справятся.

«Наши». Господи, это было такое родное слово, такое теплое и такое свое. Как будто одним этим словом он снова включил Рейвен в их круг, в их семью. И она поняла, что именно таким и будет ее искупление.