Девяносто девять (СИ)

— Ты хочешь сказать… — Алисия не договорила, а только обняла ее еще крепче, прижимая к себе.

— Чертово тело предало меня, — прошептала Элайза. — Я не хотела, чтобы оно отзывалось на ее действия, но оно отзывалось!

— Кларк… — губы Алисии невесомо коснулись ее щеки, виска, уха. Она целовала так легко, так ласково, что буря в груди успокаивалась, становилась тише. — Ты ведь живой человек, правда? Не вини себя за то, что не можешь контролировать. Я знаю, что она хотела, чтобы ты… Поддалась ей. Но ты не поддалась. Ты выдержала. Понимаешь?

— Вот только мое тело…

— Оно реагировало так, как должно было, так, как привыкло. И потом… Скажи мне, разве нет никакой разницы?

Элайза вздрогнула, когда рука Алисии забралась под ткань рубашки и погладила живот.

— Скажи, тогда это было также? Или все-таки иначе?

Ласковая ладонь ощупывала все, до чего могла дотянуться. И живот, и ребра, и грудь, спрятанную под тканью бюстгальтера. И Элайза вдруг поняла, что хочет сказать ей Алисия: да, это было иначе. Господи, конечно, это было иначе!

Она выгнулась навстречу ласкающим ее пальцам и закрыла глаза. Алисия целовала ее щеку, оглаживая сквозь ткань налившуюся жаром грудь, и это точно, определенно было иначе!

— Погладь еще, — попросила она, забираясь на колени Алисии и чуть откидываясь назад, чтобы ей было удобнее. — Пожалуйста.

В тишине пустыни было слышно только потрескивание поленьев костра, и казалось, что они одни во вселенной — спрятанные под двумя одеялами, раскаленные то ли от жара, то ли от нахлынувшего желания.

Элайза почувствовала пальцы Алисии на своей спине и выгнулась, помогая ей расстегнуть застежку. Подвигала плечами, сбрасывая вниз расстегнутую рубашку и лямки бюстгальтера, и, задрав голову, посмотрела на звездное небо.

Алисия ни о чем не спрашивала, она накрылась одеялом с головой, и там, под ним, целовала грудь Элайзы — неумело, неловко, но, боги, как это было прекрасно, как это было нежно и сладко — чувствовать влажность ее губ, и кончик языка, и лоб, упирающийся куда-то под шею.

Стало очень жарко. Элайза сбросила одно из одеял и притянула к себе голову Алисии. Поцеловала коротко в припухшие губы и попросила шепотом:

— Возьми их в рот и поласкай языком. Пожалуйста.

Она едва сдержала стон, когда Алисия снова наклонилась, и влажная мягкость укутала затвердевший сосок, и язык скользнул по его кончику, посылая по всему телу едва заметные удары тока и слабости.

Никто до этого момента не делал это так, никто не ласкал грудь Элайзы с такой осязаемой нежностью и бережностью, и ни с кем она не испытывала настолько сладкой истомы, расслабляющей мышцы и проникающей глубоко внутрь.

Алисия подняла голову и посмотрела на нее, словно спрашивая: «Я все делаю правильно?», и Элайза поцелуем вобрала в себя этот вопрос, расплавила на собственном языке, и обняла за шею, и прижалась грудью, царапаясь ею о жесткую ткань рубашки.

— Медленно, — тихо напомнила Алисия. — Помнишь? Мы договаривались, что будем двигаться медленно.

Да, но ей уже не хотелось медленно. Ей хотелось быстро, и страстно, и прямо сейчас. Но рядом у костра спали люди, и они бы наверняка услышали, и назавтра было бы очень трудно смотреть им в глаза.

— Еще немного, — попросила Элайза. — Совсем чуть-чуть, хорошо?

Она тесно сжала бедрами бока Алисии и снова поцеловала в губы, забравшись ладонями в копну волос на затылке. Тело двигалось словно само по себе, и она поняла, что творит, только после хриплого вопроса:

— Кларк, какого дьявола ты делаешь?

Глаза Алисии горели огнем, в них плескалось столько желания, что Элайза окончательно теряла голову. Оказалось, что все последние секунды она двигала бедрами вперед-назад, будто оседлав Алисию и ведя в этом страстном танце.

— Нам нужно остановиться.

— Да. Нам нужно.

Алисия обняла ее и повалила на песок вместе с одеялом. Повозилась, расправляя непослушные складки жесткой ткани, так, чтобы одно одеяло оказалось под ними, а второе прикрыло сверху. И потянула брюки Элайзы вниз.

Едва ли она понимала, что делает, иначе не забыла бы расстегнуть молнию, и Элайза проглотила нервный смешок, торопясь помочь, стягивая брюки до колен и за шею привлекая Алисию обратно, вынуждая ее лечь сверху, впиваясь губами в ее губы.

Она почувствовала ладонь между своих бедер и напряглась, ожидая страха, но страха не было: только неумолимое «хочу» и не менее яростное «немедленно».

— Помоги мне, — прошептала Алисия, обжигая ее ухо дыханием. — Помоги сделать так, чтобы тебе не было больно.

Элайза взяла ее руку в свою и принялась управлять ею, проглатывая готовые сорваться с губ стоны. Наверное, со стороны их возня под одеялом выглядела нелепо, но для нее это было самым чудесным, самым романтичным и сладким приключением, которое только можно было себе представить.

— Вот так, — шепнула она, продолжая двигать ладонью. — Не надо входить, просто погладь меня вот так.

Алисия выдохнула что-то неразборчивое в ее ухо, и продолжила двигаться, теперь уже сама, подстраиваясь под хаотичные движения бедер, прижимая их к одеялу собственным телом.

— Это не очень удобно, правда? — хрипло спросила она, не останавливаясь.

— Опустись ниже, — выдохнула Элайза. — Немного.

Через секунду она поняла, что это была не слишком хорошая идея: теперь губы Алисии касались ее груди, а ладонь получила больше простора и двигалась так, что шум в ушах стал еще сильнее, чем раньше. Очень хотелось кричать, стонать, выпустить наружу все непристойные звуки, застывшие в горле, но рядом по-прежнему спали люди, и Элайза зажала себе рот ладонью, не надеясь больше на силу воли.

— Все хорошо? — спросила Алисия. — Я могу остановиться, или…

Вместо ответа Элайза с силой двинула бедрами, вжимаясь в ее пальцы, и прикусила кожу ладони, и задрожала всем телом.

— Что? Что такое? Я что-то…

Господи, она была похожа на испуганную девчонку, и Элайза притянула ее к себе, и поцеловала, крепко сжимая шею. В ушах по-прежнему звенело, а тело наливалось приятной истомой.

— Помнишь, я говорила, что финал может быть разным? — улыбаясь, прошептала она. — Это был как раз он.

***

— Черт, они там трахаются, что ли? — Рейвен прильнула щекой к стеклу, пытаясь рассмотреть хоть что-то под двигающейся кучей одеял у костра. — Нашли время.

— Завидуешь? — усмехнулся лежащий на заднем сиденье Вик. — Ползи сюда, если хочешь, устроим свое шоу. Правда, вести придется тебе, но…

— Заткнись. Мне надоели твои тупые шутки.

Она лгала и хорошо понимала это. На самом деле, его «тупые шутки» были единственным, что все еще примиряло ее с этим миром. Рейвен совсем не ожидала, что ее оставят в живых после сделанного, и уж тем более не ожидала, что с ней будут пытаться разговаривать.

Это было странно: как будто она действительно имела для них значение. Но в это слишком трудно было поверить после всего, что случилось.

Может быть, если бы они начали судить ее, это было бы легче. Но они не судили: как будто приняли причины ее поступка и стали думать не о том, как ее наказать, а о том, как спасти ей жизнь.

— Эй, Рейвс, — позвал ее Вик. — Поможешь мне переместить ноги? Кажется, я больше не чувствую левую.

Она хотела огрызнуться, но осеклась и полезла к нему через переднее сиденье джипа. Взялась обеими руками за упакованную в шину ногу и подвинула ее, стараясь сделать это максимально осторожно.

— Спасибо, — Вик вдруг схватил ее за руку и опрокинул на себя. — А теперь просто полежи со мной.

Можно было вырваться, можно было стукнуть его по голове или, в конце концов, двинуть ногой, но Рейвен почему-то не стала этого делать. Послушно легла рядом, с трудом умещаясь на узком сиденье, и позволила Вику обнять себя за плечи, и сама обняла его за живот, чтобы не свалиться к чертовой матери.

Она ждала, что он станет говорить, но он молчал. Она слышала его ровное дыхание, чувствовала его сильную руку, и отчего-то ей становилось с каждой секундой все более тоскливо и грустно.