Девяносто девять (СИ)

Алисии это не понравилось, но Элайза умоляюще посмотрела на нее, и ей пришлось согласиться. Колонна двинулась в сторону Лас-Вегаса.

***

Беллами крутил руль пикапа, и Мерфи это не слишком нравилось, он предпочел бы управлять машиной, а не сидеть рядом с Розмари на узком сиденье. Но его ноги все еще болели как тысяча жареных чертей, и он физически не смог бы давить на педали.

Зато Розмари оказалась веселой теткой: минуты не проходило, чтобы она не отпустила очередную шутку, доводящую Мерфи до слез.

— Может, хватит упражняться в остроумии? — мрачно спросил Беллами через час после выезда. — Мы вообще-то серьезным делом занимаемся.

— Правда, мальчик мой? А я думала, мы едем в Вегас спустить пару сотен.

Мерфи снова засмеялся, а Розмари подмигнула ему.

— Каково это — понимать, что теперь не ты один знаешь коды? — спросила она. — Наверное, как гора с плеч?

— А что это меняет? Если бы Рейв осталась в резервации, тогда это имело бы смысл, а теперь мы либо запустим ракеты, либо нет, а кто введет код — значения не имеет.

Беллами нарочито громко вздохнул и нажал на газ.

— Прекрати, чувак, — велел Мерфи. — Если будешь так газовать, мы зароемся в песок.

— Отвали, Мерф. Я умею водить машину.

Он снова нажал на педаль, и, конечно, передние колеса немедленно увязли. Сколько он не пытался высвободиться: включал низкую передачу, задний ход, — ничего не помогало.

— Круто, — оценил Мерфи. — Просто ас в вождении.

Он выбрался из машины, стараясь наступать на носки, и осмотрел колеса. Толкать смысла не было: увязли они основательно.

Через минуту к ним подъехали остальные: Алисия слезла с мотоцикла и первой подошла к пикапу.

— Ты что, никогда не ездил по пустыне? — спросила она у Беллами.

— Брось, командующая, — засмеялся Мерфи. — Он сказал, что знает, что делает.

Пока из багажника джипа доставали трос и крепили его к пикапу, Беллами стоял рядом с Мерфи. И вдруг сказал, очень тихо:

— Отойдем, надо поговорить.

Мерфи удивился, но пошел. Они отошли на несколько футов, и Мерфи вопросительно посмотрел на Беллами.

— Откуда она знает про коды? — спросил тот. — Кто ей сказал?

Они несколько минут стояли молча, напрягая память, но так и не смогли вспомнить, присутствовала ли Розмари хотя бы на одном разговоре о кодах. Беллами настаивал, что нет.

— Она сидела в клетках вместе со мной, отцом и остальными, — сказал он. — Потом она пошла с нами в Розу, помнишь? И после того, как она зашила Октавию, все как-то спокойно решили, что она на нашей стороне.

— То же самое можно сказать и о тебе, чувак.

— Согласен, но подумай сам: у нее не было родственников в бункере, тем не менее, она жила в нашем лагере почти с самого начала. Зачем?

— Потому что вы были клевые? — усмехнулся Мерфи, но заметил злобный взгляд Беллами и замахал руками: — Ладно-ладно, я понял. Ты подозреваешь ее. Только в чем, Белл?

Беллами наклонился к его уху и зашептал:

— Что, если она с самого начала была на стороне военных? Просто не афишировала этого до поры до времени. Шпионила и поставляла им информацию.

— Каким образом? Почтовым голубем?

— Не знаю. Но подумай сам: зачем она поехала с нами в это опасное путешествие? Только потому, что она — врач? Но в резервации осталось много людей, нуждающихся в помощи.

Мерфи пожал плечами. После того, как он напрасно оклеветал Элайзу, ему не хотелось делать поспешных выводов.

— Думаешь, она хочет добраться с нами до базы и долбануть ракетами по какой-то своей цели? Но она одна, а нас много, чувак. Это изначально обречено на провал.

— Тоже верно, — согласился Беллами. — Но мы же не знаем, не припрятан ли у нее какой-нибудь туз в рукаве.

Рядом послышался натужный рев мотора, джип дернулся как припадочный и вытащил пикап из западни. Истэка отцеплял трос, Элайза махала им рукой: «Возвращайтесь».

— Надо придумать, как это проверить, — быстро сказал Мерфи. — Не говори пока никому, не хочу обвинять человека без доказательств.

— И как ты собираешься это проверить?

— Не знаю. Но я придумаю, как.

***

Маркус шел по резервации, разглядывая происходящее вокруг, и улыбался. Ему нравились эти картины мирной жизни: женщины, готовящие еду, развешанная для просушки одежда, мужчины, неспешно складывающие дрова в поленницы.

На поляне возле шатра шамана сидели дети: белые и индейцы, вперемешку. Шаман показывал им, как сплести ручку для кинжала, и все они старательно возились с размоченными в воде лозинами.

«Приходится признать, — подумал Маркус, — что в Новом мире скорее пригодится образ жизни коренных американцев, нежели наш».

Он вошел в здание больницы и поднялся в палату Индры. Та уже пришла в себя и полулежала на кровати, отпивая что-то из кружки.

— Привет, — Маркус улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. — Как ты?

— Лучше. Чертов мальчишка вытащил меня с того света, а я даже не могу сказать ему спасибо.

— Скажешь, когда они вернутся.

Он присел на стул и посмотрел на кружку в руках Индры.

— Что это? Чай?

— Какие-то травы, — поморщилась она. — Шаман велел мне пить это, пока боль в боку не перестанет быть похожей на боль в гнилом зубе. Думаю, это какие-то природные антибиотики.

Маркус усмехнулся, подумав о том, как сильно ранение изменило Индру: раньше из всей этой длинной фразы она бы едва ли сказала два слова. А, может, и одно.

— Рад видеть, что ты выздоравливаешь. Если военные все-таки найдут нас, нам понадобится каждый человек, умеющий сражаться.

Индра внимательно посмотрела на него, и шрам на ее щеке налился красным.

— Твоя Элайза совершила ошибку, не сказав о предателе. Нужно было казнить ее, а не везти с собой в пустыню.

Маркус покачал головой.

— Каждый может совершить ошибку, Инна. И кто мы такие, чтобы судить Рейвен?

Индра смотрела на него, вытаращив глаза, а он запоздало понял, ЧТО сказал. И… смутился.

— Прости. Я идиот.

— Ничего, — медленно произнесла она. — Пять лет меня никто так не называл.

Воздух в палате сгустился неловкостью и стыдом, и Маркус трусливо подумал: не сбежать ли прямо сейчас? И остался.

— С каждым днем я все больше вспоминаю о своей прошлой жизни, — сказал он. — В той жизни ты… Мы были друзьями.

— Знаю. Ко мне тоже приходят воспоминания.

Он поднял брови. Серьезно? И какие?

— Ты рассказал Элайзе о том, что творилось в Полисе после смерти командующей? — вместо ответа спросила она.

— Нет. А ты рассказала Лексе?

— Нет.

Они обменялись взглядами и вздохнули одновременно. Все было ясно без слов: они не стали рассказывать по одной и той же причине.

— Эта чертова реинкарнация не дает мне покоя, — пожаловался Маркус. — Что, если в этой жизни мы должны что-то исправить, а вместо этого делаем то же самое?

— О чем ты?

— О том, что наши люди сейчас ищут военные объекты, чтобы засыпать ракетами половину юга Америки. Что, если что-нибудь пойдет не так? Что, если это как раз ошибка, и они просто уничтожат мир, также, как это было в той жизни?

По лицу Индры невозможно было ничего прочитать. Она будто окаменела и теперь была куда больше похожа на Индру из Земных людей, чем раньше.

— Хочешь сказать: пусть уничтожают? — догадался Маркус. — Хочешь сказать, что уничтожить мир и начать с нуля — не такая уж плохая идея?

Она медленно покачала головой.

— Я не люблю игры без правил, друг мой. Если бог дал нам вторую жизнь и вернул воспоминания о прошлой, то пусть скажет, какого черта ему надо. Иначе я не буду играть в эту игру.

— Мы уже в нее играем, Инна.

— Нет. Не мы.

Он усмехнулся и протянул ей руку. Она приняла ее: с силой сжала ладонь.

— Значит, не играем? — спросил он еще раз, чтобы убедиться.

— Верно. По крайней мере, пока не поймем правила.

***

Следующий привал они сделали в кэмпинге, расположеном вдоль шестого шоссе. Он был похож на оазис: даже странно было после стольких часов движения по пустыне видеть самые настоящие деревья и полуразваленные деревянные домики.