Астроцерковь

во, виноват в ваших бедах.

Мужчина дернул замок особенно резко и защемил ткань рубашки. Замок заело, и это было последней каплей.

- А я виноват? - взорвался он, вскидывая на пастыря полные бешенства глаза. - В чем же? В том, что мои исследования не имеют отношения к военным разработкам? Или в том, что наш институт настолько нищий, что за три года не смог наскрести достаточной суммы?.. Что там еще облегчать? Мы облегчили все, что можно! Прибор теперь весит полтора килограмма! А я не могу поднять его на орбиту, понимаете вы, не могу!.. Вместо него туда поднимается ваша ангельская почта...

Здесь, перед храмом из металла, перед лицом звезд, они сводили друг с другом счеты...

- Послушайте, - сказал пастырь, - но ведь, кроме истины научной, существует и другая истина...

- А, бросьте! - проворчал мужчина, пытаясь исправить замок своей куртки. Он сопел все сильнее, но дело уже, кажется, шло на лад.

- Одного не пойму, - сказал пастырь, с грустью наблюдая, как толстые волосатые пальцы тянут и теребят ушко замка. - Как вы могли?.. Донести, будто в моих тючках на орбиту выбрасывается героин! Вы! Человек огромного ума... Неужели вы могли допустить хоть на секунду, что вам поверят? Героин - для кого? Для астронавтов? Или для Господа?

Замок наконец отпустил ткань рубашки, и молния на куртке собеседника заработала. Шумно вздохнув, мужчина поднял усталое лицо.

- Люди - идиоты, - уныло шевельнув бровью, сообщил он. - Они способны поверить только в нелепость, да и то не во всякую, а лишь в чудовищную. Я полагал, что газеты подхватят эту глупость, но... Видимо, я недооценил людскую сообразительность. Или переоценил, не знаю... Во всяком случае извините!

И, с треском застегнув куртку до горла, направился, не прощаясь, к бетонному чердачку лифта.

И стоит ли винить пастыря в том, что за всеми этими поломками, формальностями, случайными стычками он совершенно забыл, что у ворот храма его ожидает человек с печальными глазами и горестным изгибом рта! А человек между тем по-прежнему подпирал плечом стену каменной копии космического корабля. Неужели он так и простоял здесь все это время, ужаснулся пастырь и, загнав отремонтированную машину в гараж, пересек двор.

- Я еще раз прошу извинить меня, - сказал он. - Пройдемте в храм...

Они расположились в пристройке. В окне, за полотном дороги, сияли цветные сооружения заправочной станции, и совсем близкой казалась прямая серая линия - бетонная кромка оросительного канала.

- Прошу вас, садитесь, - сказал пастырь.

С тем же болезненным выражением, с каким он смотрел на тщательно упакованный тючок, человек уставился теперь на предложенное ему кресло точную копию противоперегрузочного устройства. Потом вздохнул и сел. Пастырь опустился в точно такое же кресло напротив, и глубокие карие глаза его привычно исполнились света и понимания.

- Я пришел... - начал человек почти торжественно и вдруг запнулся, словно только сейчас понял, что и сам толком не знает, зачем пришел.

Пауза