Сыны Всевышнего (СИ)

Руднев, хоть и лежал с закрытыми глазами, но слушал очень внимательно. Иногда он вспоминал про спящего у него на груди котёнка. Он и сам сейчас был таким же беспомощным, новорождённым котёнком, потому что он умер – Радзинский сказал ему об этом совершенно определённо – умер, расплатился с долгами, и вернулся с того света обновлённым. И теперь может начать свою жизнь с чистого листа. И пусть уже в этот раз по жизни его ведёт за ручку Радзинский – Андрей Константинович не намерен больше ошибаться. Он будет держаться за Карабаса, как за спасательный круг. Потому что эксперимент показал – Радзинский прав, а он – Руднев – нет. К чёрту гордость! Да здравствует Истина!

====== Глава 85. Кошачья дверца ======

Ливанов, практически прижавшись носом к полу, привинчивал кошачью дверцу к только что выпиленному отверстию. Его джинсы и даже кудрявые волосы были припорошены опилками. Викентий Сигизмундович с котёнком на коленях сидел рядом на сундуке и одобрительно поглядывал на усердно трудящегося Павлушу.

– Видишь, Руди, – назидательно объяснял он немного подросшему питомцу, – Сможешь гулять, когда захочешь. А на коврик писать больше не смей, а то в комнату тебя больше не пущу – будешь на печке спать. Один. Не хочешь? То-то…

Котёнок, прижмуривая свои янтарные – совсем, как у хозяина – глаза, громко мурлыкал в ответ, потому что свои поучения Радзинский сопровождал размеренными поглаживаниями.

– Готово, – доложил Ливанов. И тут же чихнул.

– Осторожно, осторожно! Опилок, смотри, не наглотайся! – заволновался Викентий Сигизмундович. – Надежда! – зычно крикнул он.

С веником и совком в руках рядом сразу возникла Наденька. На ней была длинная – в пол – серая юбка и чёрная водолазка. Рыжие волосы заплетены в косу – не слишком длинную, зато внушительной толщины. В таком виде она была ужасно похожа на бойкую деревенскую девчонку, а бревенчатые стены и печка только усиливали это впечатление.

Обмакнув веник в ведро с водой, Надежда тщательно подмела пол, а затем протёрла его влажной тряпкой.

– Ну-с, Рудольф Викентьевич, пожалуйте лично осмотреть Ваш собственный отдельный вход, – весело обратился к коту Ливанов, успевший к этому моменту уже почиститься и умыться.

Котёнок не понял, почему его ссадили вдруг с колен, и, похоже, немного обиделся. Но когда Ливанов приоткрыл перед ним небольшую щёлочку, сразу сунул туда нос. Толкнув дверцу лбом, он с интересом просунул в отверстие голову, а через мгновение вылез в сени. Все дружно зааплодировали и засмеялись. Наденька так расчувствовалась, что бросилась отцу на шею и звонко его поцеловала. Возвращение котёнка в дом было встречено новым всплеском бурной радости.

– Боже мой! Ну почему изо всего надо обязательно делать шоу? – с досадой пробормотал сидевший между печкой и столом Руднев и поморщился. Похоже, всю эту возню с котёнком по кличке Руди он принимал на собственный счёт. Хотя ни у кого из присутствующих не повернулся бы язык насмехаться над человеком, который всё ещё сильно напоминал восставшего из мёртвых покойника. Правда, покойника с тщательно уложенными волосами, в безукоризненно подобранном к оттенку джинсов свитере, из-под которого выглядывали – внимание! – кипельно-белые воротничок и манжеты идеально отглаженной рубашки.

– Ну конечно! – прищурился Ливанов. Он стоял к печке ближе всех и отлично слышал выражение рудневского недовольства. – Всё сколько-нибудь значимое должно происходить под покровом ночи, желательно на кладбище и без лишних свидетелей...

Сидевший за столом Панарин мгновенно оторвался от книжки и недобро оскалился на Ливанова:

– Не всем же на публике красоваться! – ехидно заметил он. И передразнивая ливановскую манеру беспрестанно встряхивать кудрями, оживлённо жестикулируя, заговорил, – Уважаемые телезрители! Наша съёмочная группа находится в самом эпицентре событий! Вы видите, что правительственные войска почти вытеснили из здания парламента боевиков, под пулями которых мы, как дураки, стоим тут у всех на виду, рискуя своей жизнью, чтобы немного пощекотать ваши нервы и разбавить скуку вашего обывательского существования…

Засмеялся даже Ливанов. Викентий Сигизмундович, ухмыляясь, подсел поближе к Рудневу и по-отечески обнял господина адвоката за плечи.

– Вы мне Андрюшу не расстраивайте! – весело пригрозил он, целуя Руднева в висок и поглаживая его по голове. – Он нездоров. Потому и капризничает. Вот поправится и станет душой компании. Так ведь, Андрюш?

Руднев только зло прищурился, мрачно глядя в пол. Ливанов скептически усмехнулся, а Панарин весело хрюкнул и тут же сделал вид, что его здесь нет, снова углубившись в чтение.

Наденька, вспыхнув, присела на лавку с другой стороны от Андрея Константиновича и робко взяла его за руку.

– Пойдёмте, погуляем, – предложила она. – Сегодня тепло. Правда, сыро.

– А где Аверин? – вместо ответа отрывисто спросил Руднев, переплетая её пальцы со своими.

– Работает, – понимающе ухмыльнулся Радзинский. – Статью надо ему отослать в редакцию к четвергу. А что – без Аверина никак?

Руднев неопределённо пожал плечами. Уже все успели заметить, что он совершенно непостижимым образом привязался к Николаю Николаевичу. При том, что господин адвокат не бросался радостно Аверину навстречу, никогда не подходил к нему сам, даже не поднимал головы, когда тот входил, его симпатия всем была очевидна.

– Я сбегаю, спрошу его, – с готовностью вызвался Ливанов. – Он часа четыре уже из-за компьютера не встаёт. Ему, наверное, полезно будет прогуляться.

– Сбегай, Ливанов, – язвительно отозвался Женечка. – Сбегай, а то взорвёшься ещё от переизбытка энергии. Как в песне поётся: «Трах-бабах – и нет его»!..

– Евгений, – ласково заметил Павлуша, – ты нарываешься…

– М-да? – Панарин перевернул страницу. – Это на что же это я, интересно, нарываюсь?

Ливанов не ответил – просто внимательно посмотрел на самонадеянного доктора и тот внезапно потерял равновесие, взмахнул руками и чуть не свалился назад вместе с табуреткой.

Но доктор был в хорошей физической форме, да и с реакцией у него было всё в порядке: он сумел перенести вес тела вперёд и схватиться за край стола. Табуретка с грохотом упала на пол, а Панарин с кошачьей грацией отпрыгнул в сторону. В ту же секунду, повинуясь его гневному взгляду, на Ливанова обрушились висящие под потолком на балке связки репчатого лука и чеснока. Золотистые и белые шарики весело застучали по полу, раскатываясь в разные стороны.

Руднев, наблюдая эту сцену, простонал «идиоты» и закрыл лицо руками. Между тем Павлуша, отплёвываясь от луковой шелухи, прищурился хладнокровно, и панаринская книжка вспыхнула ясным, ровным пламенем. Доктор схватил полотенце и, чертыхаясь, принялся сбивать огонь, пока не понял, что это всего лишь иллюзия. Открытие привело его в бешенство. Но тут вмешался Радзинский.

– А ну, хватит!!! – рявкнул он. Схватив Ливанова за руку, а Панарина за шиворот, Викентий Сигизмундович потащил обоих к выходу. – Коля!.. – заорал он, пинком распахивая дверь. – Коля, спускайся, ты мне нужен!

Наверху стукнула дверь, торопливо прокатились по лестнице лёгкие шаги, и встревоженный Николай Николаевич замер на пороге, удивлённо оглядывая застывшую перед ним выразительную скульптурную композицию.

Так, Ливанов, – Викентий Сигизмундович отпустил павлушину руку и красноречиво ткнул пальцем в пол. – Упал – отжался. Сто раз. А ты, эскулап, – и он тряханул Женечку, – возьмёшь корзину и по одной штучке соберёшь всё, что рассыпал. Это вместо чёток тебе будет. Коль, проследи. – И он подтолкнул Женечку к Аверину.

Ливанов, сверкая белозубой улыбкой, снял и бросил на сундук свой замшевый бежевый пиджак. Закатывая рукава рубашки, он тряхнул молодецки кудрями и весело подмигнул Панарину. Тот в ответ энергично показал ему средний палец.

– Женя! – шёпотом ужаснулся Аверин и потянул его за собой.

– А мы, пожалуй, пойдём, погуляем, – тихо сказал Руднев, пристально глядя в глаза Надежде. И отвёл от её лица прядь медно-рыжих волос, нежно скользнув при этом пальцами по щеке. Наденька покраснела, но кивнула с готовностью.