Сыны Всевышнего (СИ)

Аккуратно перешагивая через раскатившиеся по полу луковицы, Руднев подвёл невесту к старинной чугунной вешалке у двери и помог ей одеться – самолично застегнул все пуговицы на её длинном тёмно-зелёном пальто и даже зашнуровал ей ботинки. Наденька, смущаясь, накинула жениху на шею серое с изящным рисунком шёлковое кашне и старательно его запахнула. Руднев с благодарностью поцеловал её пальчики, снова заставляя девушку мучительно покраснеть.

– Тридцать четыре, тридцать пять, – мрачно считал Радзинский.

– Вышел зайчик погулять, – тихо усмехнулся Андрей Константинович, натягивая перчатки. – Запереть его забыли, раз-два-три-четыре-пять…

– Я всё слышу, – предупредил Радзинский. – Сорок три, сорок четыре…

Панарин, ни на кого не обращая внимания, словно Красная Шапочка, кружил по комнате с корзинкой в руках, собирая лук и чеснок. Расчёт Радзинского был верен: автоматически, безо всякого чувства повторять слова молитвы Женечка не мог. Поэтому очень скоро доктор уже не замечал, что делает: руки работали сами, а мысленный взор созерцал белый всё ярче разгорающийся свет, который, в конце концов, затопил сознание доктора целиком. Опустившись сразу по обыкновению на пол, Панарин машинально обвёл рукой вокруг себя и луковицы, выкатившись изо всех щелей, послушно замерли около корзинки. Нетерпеливо вытянув из кармана чётки, он скрестил ноги и окончательно забыл про окружающую реальность.

Радзинский шикнул на Павлушу, и тот замер. Стараясь не шуметь, он поднялся из упора лёжа и тоже уселся на полу, привалившись спиной к стене. И волосы, и рубашка Ливанова были мокрыми от пота. Тяжело дыша, он сверкнул зубами, широко улыбаясь Радзинскому, и оба они беззвучно рассмеялись. Их ладони со звучным хлопком встретились в воздухе.

Николай Николаевич, глядя на них, только покачал головой.

– Когда вы уже наиграетесь? – Он подошёл к Панарину поближе, тихо сел по-турецки напротив и осторожно взял Женечку за руку. Закрыв глаза, Аверин увидел белый спокойный свет и шагнул в него, уводя за собой изумлённого доктора.

– Как мы теперь обед будем готовить? – весело прошептал Павлуша, кивая на них.

– Обед! Меня больше волнует, что Коля простудиться может, сидя на полу, – в сердцах пиная сундук, громким шёпотом возмутился Радзинский.

Их с Ливановым взгляды снова пересеклись, и они опять затряслись от беззвучного смеха.

– Придётся проследить, чтоб не слишком увлекались. А то ведь Коля и сам в неведомые дали забредёт и этого доктора Джекила за собой уведёт, – ухмыльнулся Викентий Сигизмундович. Он подошёл, склонился над двумя неподвижно замершими, склонившимися навстречу друг другу фигурами и одновременно приложил каждому к спине, напротив сердца, ладонь. Две светящихся голубых нити вскоре были надёжно обмотаны вокруг его запястий. – Так-то, мальчики, гуляйте, да не забывайтесь, – удовлетворенно пробормотал он. И погрозил кулаком Павлуше, который слишком громко прыснул со смеху на этот раз. – А обед готовить будем тихо. И аккуратно, – строго сказал Радзинский, снова присаживаясь на сундук. – Давай, в душ – ты мокрый весь.

Вставать после ливановского ухода Викентий Сигизмундович не торопился: прислонился спиной к стене и устало закрыл глаза. А вскоре к нему присоединился котёнок, который сначала усердно таращился на Аверина с Женечкой (что он там видел – Бог весть!), а потом калачиком свернулся у хозяина под рукой и сладко уснул. Во сне он перевернулся на спину и, раскинув лапки, доверчиво выставил на всеобщее обозрение пушистый животик. Ну что ж – в такой компании можно и расслабиться!..

====== Глава 86. Благодарность ======

Романа стало не узнать. Безмерная благодарность переполняла его сердце. Теперь он практически не отлипал от Бергера: постоянно держал его за ручку, глядел влюблёнными глазами, беспокоился – не дует ли ему, не хочет ли он мороженого, не устал ли он…

Бергер просто светился от счастья. Поудобнее устраивая свою русоволосую голову у Романа на плече, он с блаженным вздохом и с неизменной скромностью отвечал, что нет, не дует, спасибо, не надо, а вот глаза прямо слипаются, руки-ноги отваливаются, и кто бы взял на ручки и понёс…

Безусловно, это выглядело вызывающе. Особенно в глазах одноклассников, которые стали хихикать и перешёптываться у них за спиной. Правда, продолжалось это недолго. Стоило слуху Романа уловить что-то насчёт «двух воркующих голубков», он пришёл в ярость и едва не убил шутника: первый удар в челюсть, второй под дых – бедняга не успевал даже защищаться. Схватив его за волосы, Роман в бешенстве прошипел в лицо уже растерявшему всё своё остроумие однокласснику, что размажет его мозги по стенке, если хоть раз услышит что-нибудь подобное. И подкрепил свои обещания ещё одним хорошо поставленным ударом в нос. И ещё, и ещё одним…

Все испуганно жались по углам, пока Роман с наслаждением и безумной яростью несчастного избивал, но под руку «случайно» попался Бергер. Мгновенно забыв про свою жертву, Роман кинулся проверять всё ли с ненаглядным Кирюшей в порядке, забрасывая его встревоженными восклицаниями вроде: здесь точно не болит?.. вдохни поглубже… голова не кружится?.. После этого случая общественность резко потеряла к их непривычно нежным отношениям всякий интерес, а от Романа одноклассники стали просто шарахаться. Видимо, в роли хладнокровного убийцы он выглядел очень убедительно…

На каратэ Роман, кстати, совсем перестал ходить, памятуя, что тренер явно связан с прежними криминальными делами Руднева. Даже встретились они с шефом в своё время благодаря именно этому человеку. Вместо каратэ Роман начал заниматься под руководством «китайца» Алексея традиционным ушу. Заодно контролировал, чтобы не слишком стремящийся к спортивным достижениям Бергер не пропускал тренировки.

В ифу серого цвета Бергер выглядел очень трогательно. Он старательно и сосредоточенно повторял вслед за Алексеем движения формы и, похоже, готов был делать это бесконечно. Но когда дело доходило до ударов, он не мог стукнуть даже грушу, не то что манекен.

Роман терпеливо уговаривал его представить на месте манекена кого-нибудь особо ненавистного, но это не срабатывало, пока однажды он не произнёс слово «опасность». Надёжно закреплённая в полу тяжеленная штуковина оторвалась и отлетела к противоположной стене зала. Причём без непосредственного контакта с кулаком Бергера – это Роман хорошо успел разглядеть.

– Лапа, я был неправ, – тактично кашлянул Роман и оставил свои попытки сделать из Бергера бойца. Если не считать безжалостного контроля с его стороны, когда нужно было отжиматься, бегать и качать пресс.

Занимался Алексей с ними индивидуально: зал всегда был пуст, когда они приходили на тренировку. После занятия они вместе шли к метро, и Бергер частенько так увлекался беседой, что не замечал ничего вокруг, заставляя Романа вспоминать своё недавнее прошлое и мрачнеть от слишком свежих переживаний.

Алексей занимался традиционной китайской медициной, акупунктурой, разбирался в травах, поэтому неизменно оказывался жертвой ненасытного бергеровского любопытства. Тренировки тоже иногда плавно перетекали в захватывающие беседы о целительских практиках: слово за слово, пример за примером – и они уже, скрестив по-турецки ноги, сидят на матах и мирно беседуют о связи слабого зрения с болезнями печени.

– Лапуля, у тебя мобильник в сумке надрывается. Ты уже полчаса как должен быть дома, – осторожно тормошил товарища Роман. Потом перестал. Уверенно отвечал на звонок и завязывал оживлённую беседу с кирилловой мамой, которая почему-то относилась к нему, как к равному – то есть, говорила с ним так, словно он был второй мамой Бергера.

Вскорости Роман был твёрдо убеждён, что Кирилл – несмышлёный болезненный ребёнок, который постоянно забывает надеть шарф и пропускает завтраки в школе. Что он слишком много читает и обязательно испортит себе этим зрение. Что он недопустимо сутулится, грызёт карандаши и практически не бывает на свежем воздухе. Заканчивалось всё это строгим наказом не допускать подобных безобразий, присматривать за ним хорошенько, ведь «на тебя-то можно положиться!».