Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Скаах больше не появлялась – ни через миг, ни через минуту. Отдышавшись и чуть придя в себя, ведьма прикрыла глаза, чтоб взглянуть на мир колдовским зрением – да так и охнула. На поляне, где они стояли, все энергии светились, чистые и обновленные, дрожащие новорожденными мотыльками. Мара ощущала ликование мира – пусть даже крохотного его кусочка. Вот оно! Вот как! В сердце горели искры, радость пела весенним колокольчиком. Благодарю тебя, мой светлый отец! Благодарю, Бессмертный! Она наконец-то поняла, как заставить Колесо повернуться.

Ведьма тряхнула головой и взглянула на Даэн. Та замерла неподалеку, опустив Крылья, и в глазах ее отражалось благоговение и что-то, похожее на страх. Молчали и Меред с Атеа, во все глаза глядящие на Мару.

- Что ты сделала? – сипло спросила Даэн.

- Понятия не имею, - улыбнулась Мара, прикрывая глаза. Она действительно не знала, что сделала – но теперь ощущала крохотную точку, о которой раньше совершенно не догадывалась, в себе. Стоило сконцентрироваться на ней, и она разгоралась жарче огненной крови земли, текущей где-то глубоко под кожей материков. И ведьма не сомневалась, что если сделать прикосновение более мощным, позволив этой искре взять ее целиком, то ее сил хватит для Колеса.

Она повернулась на север, бросив взгляд на Даэн - и улыбнулась женщине, чьи глаза сейчас напоминали смолу с застывшими в ней звездами. Даже в темноте Мертволесья Птица оставалась такой живой, такой невероятно прекрасной, что сердце замирало. Мара кивнула ей.

- Идем, Даэн – нам пора по следу. Вы должны принести в Лореотт вести о пропавших. Веди нас.

Птица вложила Крылья в ножны, не глядя, и осторожно молвила:

- Мара… ты в порядке? Тебе не тяжело ныне?

Мара лишь дернула плечом, все так же улыбаясь. Теперь уже – не тяжело. Теперь я знаю, что делать. Она ощущала, как где-то там, под темным переплетением крон ворочается черный зверь с окровавленной пастью, поджидающий их – зверь не из плоти и крови, а из самой тьмы. Но отныне ей страшно не было. Бессмертный наконец-то, заведя ее во мглу, дал ей в руки оружие, о котором она так просила. И теперь она была готова выйти против самой смерти.

========== Глава 22. Ошибка ==========

Пронзительная легкость, поселившаяся в каждой клеточке, никуда не исчезала. Ощущение полета, какой-то невероятной невесомости разливалось в груди, и Мара наслаждалась им, то и дело проверяя огненную искорку у сердца – не пропала ли? Но горячая крупица охотно отзывалась всякий раз, стоило ведьме прислушаться к себе, и женщина широко улыбалась, ощущая такой звонкий, золотистый ответ.

Мертволесье тоже чуяло этот крохотный огонек. Темные энергии, окружающие их, пугливо расступались, а на их место приходили более легкие, живые, радостно тянущиеся к солнцу. Мара ощущала, как они наполняются жизнью, и даже дышать стало легче, и тревога притупилась, отступив куда-то в дальние уголки сознания. Казалось, что сейчас прямо под ее ногами из-под земли начнут пробиваться молодые травы и цветы, и птичья трель впервые за долгое время зазвучит в небе над Мертволесьем. Еще чуть-чуть, и…

Впрочем, этого не происходило. Лес, мрачный и хмурый, ощетинил черные ветви, что топорщились, словно шерсть на загривке дикого кота, и Мара почти ощущала его полный ненависти взгляд. Вернее, не его. Что-то, что сотворило здешние земли такими, сейчас злилось, и его ярость волнами силы накатывала на ведьму, словно желало затопить ее, швырнуть на острые камни да переломать в мелкую щепь. Мара гнала прочь ощущение беды – думать о том сейчас не хотелось. Гораздо важнее было то, что отныне в ее руках лежал дар Бессмертного, такой важный и нужный, такой ценный. Все вопросы мигом отошли куда-то в тень, ибо самый главный ответ уже был получен.

Мара чувствовала, как косились на нее молодые Птицы – даром что не перешептывались меж собой. Атеа как-то странно притихла и теперь то и дело бросала на ведьму оценивающий взгляд. Пару раз она что-то начинала горячо шептать на ухо шедшей рядом Меред, но та лишь отмахивалась, осторожно поглядывая на колдунью и тут же отводя глаза. Лишь Даэн оставалась спокойной и вела себя так, словно ничего и не произошло. И за это Мара всем сердцем благодарила ее.

Живое солнце грело ее изнутри, и ведьма не чувствовала мороза, кусающего ладони и щеки. Она играла, словно ребенок, осторожно дотрагиваясь до огненной искорки в груди и наблюдая, как та себя поведет. Жар становился сильнее, стоило только сконцентрироваться на горячей точке, и Мара прямо чувствовала, как искорка начинает разрастаться. А как только колдунья отпускала ее, она вновь становилась крохотной, почти незаметной. Ведьма улыбнулась себе под нос, пригибаясь под скрюченной сухой веткой. Если немного потренироваться, она сможет полностью контролировать новый дар, и тогда никакая Королева Зимы не сумеет помешать ей.

В этом было что-то, отдаленно напоминающее гордость. Мара ощущала в себе невероятную силу, подчиняющуюся ей, и от того становилось радостно – и еще как-то. Ведьма, не привыкшая к подобным чувствам, с любопытством прислушивалась к себе самой. С одной стороны, сейчас все в ней пело, радовалось, и Мара упивалась собственной силой, вдруг раскрывшейся в груди. С другой же – она смотрела со стороны, настороженная и встревоженная, и не знала, стоит ли расслабляться теперь. Быть может, это не ответ? Быть может, это – лишь крохотная капелька, крупица? Что же тогда?

Впрочем, поблизости не было ни малейшего признака опасности, и скоро Мара успокоилась, растворяясь в новых ощущениях. Хотелось тихонько напевать что-то светлое и радостное, хотелось прикоснуться к сияющей искорке и снова стать солнцем, осветив весь мир и впустив весну во все уголки Мертволесья. Чтоб молодые изумрудные стебли проклюнулись из-под земли, напоенные прохладным сладким дождем. Чтоб черные ветви вздохнули, стряхивая с себя смерть и сон, а затем укрылись тоненьким кружевом листвы. Чтоб веселые ручьи, рассыпая мелкий жемчуг брызг, серебрились в густой траве, и крохотные мальки снова плескались в них.

Она уже почти видела, как здешние места меняются, как колдунья-весна приходит сюда и щедро поливает истосковавшийся край дождями и солнцем. Духи возвращаются под сень ветвей, и где-нибудь у самых гор, где водопады сбегают с крутых склонов, селятся хеледы, мудрые и древние, а на заболоченной полянке резвятся по ночам болотные огоньки… Воды ручьев наполняют русло пересохшей реки у мельницы, и колесо, мерно скрипя, начинает перекидывать волны, расцвечивая день крохотными радугами, а беспокойные стрижи носятся над крышей, под которой уже вовсю идет работа. Дети прибегают на мельницу из деревеньки, что разрослась неподалеку, приносят отцам теплые пироги в узелках, и взрослые, смеясь, разрешают мальчишкам повернуть тяжелый рычаг и запустить жернов. Молодая знахарка собирает травы в плетеное лукошко, и травы пахнут солнцем…

И все это сотворит она, одним лишь взмахом руки изменив мир. Мара не знала, насколько сильным может быть этот свет, но верила – возможно все. Оставалось лишь научиться усиливать его до невероятных пределов, так, чтоб он достал до самого неба, до самого сердца мира, до самых звездных спиц колеса – и тогда все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.

Она оглядела черный лес, обступающий их со всех сторон. Паутина ветвей заслоняла небо – тревожное, серое, затянутое тяжелыми тучами, словно пуховым одеялом. Казалось, еще чуть-чуть, и оно рухнет им на плечи, вдавливая их всей громадой прямо в землю, прямо в сухие травы, и они так и останутся здесь навеки. Но небо не падало – лишь безмолвно нависало над ними, и в его глубинах тяжело и натужно, словно мышцы под шкурой огромного чудища, перекатывались пепельные облака. Деревья, так странно изогнувшиеся, тянули к ним крючковатые пальцы, будто пытались схватить чужаков, но Мара не боялась. Скоро настанет твоя весна, Мертволесье. Никто больше не отнимет ее у тебя.

Словно в ответ ей по лесу прокатилась рябь – ведьма ощутила колебание энергий, словно кто-то хлопнул рукой по воде. Замерли и Птицы, чутко прислушиваясь к миру, но тот уже снова затих, притаился. Мара, вознеся молитву Бессмертному, взглянула на искорки силы, отыскивая путеводную. Энергия духа, за которой они шли, ощущалась теперь совсем иначе, не терялась, и ведьма поняла: эльфийки где-то близко.