Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Благо, то ли колдовство Мары было направлено совсем на иное, то ли сил ее было недостаточно – но Птицам она не причинила вреда. Да, связь с Хартанэ оборвалась чужой силой, грубо и резко, но в то же время Даэн не чувствовала себя умирающей. Напротив, сил вдруг прибавилось, и теперь в мозгу билась лишь одна мысль: спасти ведьму. Проклятую, бесову ведьму, которая только что положила несколько десятков диких в одну секунду. И возможно, тем самым спасла Птицам жизни. Кто знает, что произошло бы, не обратись Мара к той силе, что сотворила такое ее руками.

- Но не разорвало, - вдруг тихо проговорила Меред, буравя Атеа тяжелым взглядом. Та лишь фыркнула и покачала головой. Стриженная Птица тем временем обернулась к Даэн и наградила ее долгим взглядом, - Наши действия, Даэн?

Птица, все так же придерживая ведьму, взглянула на нее. Мара была совсем бледна, и ресницы ее больше не подрагивали, словно в беспокойном сне. Казалось, будто она всего лишь крепко спала.

- Она вся горит, - помедлив, ответила Даэн, - Думаю, ей нужна помощь Мэг, и как можно скорее.

- До Лореотта два дня пути. Мы будем тянуть ее до самых пещер? Да и вообще – она сама до них дотянет? – с сомнением поинтересовалась Атеа.

- Дотянет, - грубо оборвала ее Даэн, подхватывая ведьму на руки. Та оказалась удивительно легкой, - В любом случае, отсюда нужно уходить. Если дикие нападут сейчас, нас точно разорвут – скаах говорила, что их здесь тысячи. Я склонна ей верить почему-то.

Меред вопросительно взглянула на нее:

- Тебе нужна помощь? Я могу… - она протянула руки к Маре, будто бы собралась подхватить ведьму. Даэн мягко покачала головой:

- Я знаю. Не нужно – я справлюсь. Она совсем невесомая.

- Если устанешь – скажи, пожалуйста, - кивнула Меред, отступая на шаг назад. Даэн не стала отвечать ей, хоть и была благодарна девочке. Меред действительно беспокоилась за ведьму, хоть и ей самой требовалась помощь.

Всем им требовалась, на самом деле. Атеа с перемазанным кровью лицом напоминала жрицу древнего бога – разве что величия в ее облике не было. Девушка чуть припадала на правую ногу, но и слова о своих ранах не говорила, держась прямо. Меред распороли только руку – впрочем, Даэн больше всего не любила раны на кистях, они всегда были болезненными и заживали долго. Но и вторая Птица не жаловалась. О своих новых шрамах Коршун старалась не думать – ими можно будет заняться позже. Важнее сейчас была Мара.

Колючую стену мертвого шиповника пришлось обходить – арка, сотворенная Марой, исчезла, как только они очутились на поляне. Даэн проклинала потерянное время, но иного пути не было – рубить ветви, перепутавшиеся и огрубевшие за сотни лет, гораздо дольше и тяжелее. Впереди шла Меред, выискивая путевые зарубки, оставленные старшей Птицей, Даэн держалась позади нее, а замыкала шествие Атеа. Птицы двигались так быстро, как только могли, и вскоре вышли к последней зарубке, оставленной с обратной стороны изгороди.

- Хвала Хартанэ, - выдохнула Даэн. Мысль о том, что секунда промедления может стоит ведьме жизни, невыносимым грузом давила на нее. Делай что хочешь – только не смей уходить! Женщина обернулась к Атеа, однако молодой Птицы за спиной не было.

Даэн похолодела. Они нигде не могли разминуться, в середине пути девушка шла за ней по пятам, и Коршун временами чувствовала лопатками ее тяжелый взгляд. Меред, остановившись рядом с Птицей, тоже обернулась, и лицо ее вытянулось, а ладонь тут же легла на рукоять Крыла.

- Даэн, где она? – голос молодой Птицы звенел напряжением.

- Я не знаю, - в тон ей ответила Даэн, озираясь по сторонам, - Она всю дорогу шла за нами, я увере…

Внезапно где-то далеко послышался тихий звук - похрустывание мелких веток и стеблей под чьим-то быстрым шагом. Звук приближался, притом довольно быстро, словно неведомый преследователь бежал за ними. Молясь Хартанэ о том, чтоб это была несносная Лебедь, Даэн вглядывалась в пустоту меж стволов, откуда они пришли. Меред замерла, словно гончая на охоте, а пальцы ее беспокойно сжимались и разжимались на рукояти оружия. И когда в просвете мелькнуло пятно темной форменной куртки, а чуть выше – золотистый блик, с плеч Даэн свалилась едва ли не вся тяжесть Караласской гряды.

Атеа выскочила на поляну и совершенно невозмутимо уставилась на них. Даэн открыла рот, чтоб отчитать ее, но девица криво ухмыльнулась и вытянула вперед руку. На ее ладони лежал тусклый молочный кристалл из тех, что носили эльфийки в пещерах Лореотта – с одним лишь отличием: в этом не трепетала мягкая искорка бледного света.

- Я подумала, что желтоглазым не помешают доказательства, - последнее слово Лебедь подчеркнула, в упор глядя на Даэн, - Если память меня не подводит, Королева убедительно просила предоставить их, а ни одна из вас, умниц, не додумалась об этом позаботиться. Хорошо, что я это припомнила.

- Да, пожалуй, один из немногих разумных твоих поступков, - помедлив, кивнула Даэн. Лебедь метнула на нее уничтожающий взгляд, но Коршун уже отвернулась от нее, - Идемте, скорее. Нам нужно покинуть Мертволесье, и чем быстрее, тем лучше.

В молчании они направились дальше, внимательно оглядывая местность и отыскивая путь – по памяти, по едва заметным зарубкам на черных стволах. Возле одной из таких зарубок Даэн увидела глубокие борозды, оставшиеся от чьих-то когтей, и ее передернуло. Когда они только шли сюда, этих следов не было. Молодые Птицы тоже заметили распоротую кору вокруг метки Даэн, и молчание стало еще более тяжелым. Казалось, будто все звуки в Мертволесье превращались в туман и таяли, медленно опускаясь на черную землю, укрытую ржавым ковром сухой травы. Такая тишь обычно бывает в живых лесах в тот миг, когда хищник готовится напасть на свою жертву. И Даэн слишком уж четко осознавала, что они – та самая жертва. Нужно торопиться.

Впрочем, они итак шли максимально быстро. Даэн знала – молодым Птицам сейчас невероятно тяжело, но они, тем не менее, шли молча, сжав зубы и не обращая внимание на усталость, боль и тяжелое жгущее изнутри ощущение после разрыва связи с Хартанэ. Шок уже прошел, и теперь в груди дрожало обжигающе горячее и болезненное сияние – сейчас не золотое, а рыже-алое, словно раскаленная лава. Даэн тихо звала свою богиню по имени, и этот огонек всякий раз вспыхивал, отвечая ей – значит, полноценного разрыва все же не было. И, несмотря на колючую боль, Коршун упорно касалась Дара в своей груди, успокаивая его, как успокаивают поранившегося обиженного ребенка – или полуприрученного зверя. И зверь, хоть все еще дикий и недоверчивый, уже начал подходить ближе к протянутой руке.

Взгляд то и дело сам опускался вниз, на лицо Мары. Если поначалу она казалась совсем уж перышком, то теперь Даэн чувствовала, как руки наливаются усталостью, а мышцы сводит от напряжения – но на это ей было плевать. Если понадобиться, я отнесу тебя хоть на край мира. Только живи. Птица несколько раз пыталась призвать Хартанэ и привести ведьму в себя – так, как они помогли Атеа в Серой Топи, но богиня не отвечала, закрываясь шестью своими крыльями, словно золотой вуалью. Лишь один раз Даэн почудилось зарождающееся в груди мягкое тепло, ласковое и родное, но потом огонек полыхнул пламенем и вновь затаился колючей, жаркой искрой, обжигающей доверчиво протянутую ладонь.

Между тем сумрак уже начал опускаться на черный лес. Сначала совсем незаметно небо темнело – плавно-плавно, меняя лишь оттенок, а затем Даэн вдруг увидела, что тени сгустились, и что со всех сторон к ним подкрадывается темнота. И всей собой Птица ощущала, как где-то в глубине Мертволесья, у самого его истока меж двух гор, просыпаются твари, лишенные сердца. Открывают белые глаза, выбираются из густой, словно деготь, мглы – и все смотрят в сторону юга, ощущая жизнь, забредшую сюда. И вот-вот выйдут на охоту.

- Впереди лес редеет, - отрывисто доложила Меред, и сердце Даэн забилось быстрее. Хвала тебе, Хартанэ… Значит, они успеют покинуть Мертволесье до захода солнца.

И впрямь, впереди через решетку черных стволов виднелось сухое поле, а дальше – белый простор, расстилающийся до самых гор. Сами того не замечая, Птицы ускорили шаг, из последних сил стремясь вырваться из-под тяжелой, нависающей над головой сети сухих ветвей. Несколько раз Даэн оглянулась, чувствуя на себе чей-то голодный хищный взгляд – и ей казалось, что меж деревьев мелькнула в сторону чья-то тень да белые глаза блеснули. Ветер донес до ее слуха чей-то шепот, но до черты Мертволесья оставалось уже совсем немного.