Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- Пойдем туда. Если одна из вас ощутит хоть какое-то колебание, останавливаемся.

- А если… - начала было Атеа, но Даэн тут же оборвала ее.

- Если – будем решать на месте. Стоять здесь нет смысла.

Они медленно двинулись вперед, стараясь держаться в тени деревьев. Атеа натянула на голову капюшон, пряча золотые кудри под темной тканью. Даэн вела молодых Птиц за собой, прощупывая энергии на несколько саженей вперед, Атеа тянулась в две стороны, чуть разведя руки и будто бы касаясь невидимых волн кончиками пальцев, Меред же замыкала шествие, прикрывая их с тыла. Ощущение чужого взгляда, проникающего под кожу, никуда не делось, да и Даэн наконец сумела разглядеть, что за белые пятна так выделялись на фоне темного леса: вдоль кромки деревьев, насаженные на узловатые покосившиеся палки, белели черепа зверей. Человеческих костей женщина не заметила, сколько ни всматривалась, но легче от этого не стало. Звери хотя бы освободились – а люди, пропавшие под сводами мертвых крон, так и не нашли покоя, примкнув к рядам темных духов.

Ночное небо затянулось темными клочьями рваных облаков, чуть посеребренных звездным светом. Ветер гнал их по небу, словно деревенский пастух гонит отару овец на южные, залитые солнцем, луга. Разве что сквозь серую свалявшуюся шерсть небесных зверей проглядывали белые обломки ребер и черные внутренности неба, и пастух погонял их мертвой песней обломанного рога, который больше никогда не будет звучать переливчато и весело. Даэн поежилась, глядя, как беспокойные обрывки туч несутся куда-то вдаль – и словно шепчут: будет беда. Беда. Беги.

Очертания постройки, к которой они медленно приближались, становились все четче, и пока что Даэн не ощущала опасности. Двухэтажное здание, заваливающееся на один бок, раньше было водяной мельницей – а теперь лишь ветер касался ветхого колеса, когда-то перекидывающего валы воды. На дне пересохшего русла тускло блестел скованный льдом ил. У самого берега на покосившемся плетне виднелись глиняные кувшины – и даже с такого расстояния Даэн видела черные трещины в них и темноту, выплескивающуюся из обрамленных острыми сколами дыр. Ветер пел в разбитой посуде и свистел в печной трубе, а сухая полынь под ногой вторила ему. Тени ветвей бежали по земле и, казалось, царапали подошвы сапог острыми когтями, пытаясь проникнуть под ткань. Атеа за ее спиной судорожно сглотнула и тихонько шепнула молитвенное слово Хартанэ. Даэн вполне понимала ее: старая мельница внушала тревогу и странный, ни на что не похожий страх. Впрочем, диких Птица не чувствовала – и то хорошо.

Темнота сгустилась где-то у ног, превратившись в черное одеяло. Сухое былье, едва присыпанное снежной пылью, колко шуршало на ветру. Из раскрытых окон сочилась мгла, и рассмотреть, что было внутри, Даэн не сумела. Дверь, висящая на одной петле, жалобно поскрипывала, будто бы просила войти и зажечь огонь в стенах, давно не видевших света. Этот дом так истосковался по жизни, ему так хочется хоть крупицы ее, хоть глотка…

Даэн вздрогнула. Эта мысль не принадлежала ей. Голос, эхом отозвавшийся в голове, был похож на ее собственный – но Птица знала, что мысль пришла откуда-то из внешнего мира. Она оглянулась на идущих позади девочек. Атеа подняла взгляд, и Даэн увидела, как блестят ее глаза, огромные и перепуганные.

- Сдается мне, что это – твоя самая худшая идея, Даэн, - прошипела Птица.

- Мне тоже здесь не нравится. Но вариант с открытой местностью гораздо хуже. К тому же, я ничего не чувствую – если у тебя есть какие-то опасения, то будь добра поделиться ими с нами.

Атеа мотнула головой, но брови хмурить не перестала. Меред выглянула из-за ее плеча.

- Сзади тоже все более-менее спокойно. По крайней мере, поблизости нет никого – ни живых, ни духов.

Даэн кивнула, вновь бросая взгляд на старую мельницу. Они уже вплотную подошли к ней, и теперь оставалось решить, войти внутрь или нет. С одной стороны, ночевать в снегу им не впервой, но, с другой, ветер здорово кусался. Даэн не хотелось вымораживать кости и мышцы – кто знает, не придется ли им с наступлением утра бежать от преследователей, почуявших их ночью. С тяжелым сердцем женщина приняла решение:

- Идем. Внутри никого нет, энергия чистая. Конечно, это не уютный постоялый двор, но нас хотя бы не заметят из лесу, если вдруг кто-то есть поблизости.

Под ногой скрипнула доска, и Даэн взмолилась Хартанэ, чтоб прогнившее дерево не треснуло. Слишком громкий звук мог привлечь лишнее внимание, а потому ступать она старалась максимально осторожно. Как только Меред вошла следом за ними, Даэн позволила себе расслабиться и начала ждать, пока глаза привыкнут к темноте. Очертания предметов проступали нехотя, будто бы кто-то неведомый рисовал пальцем на пепле, но вскоре Птица смогла осмотреться.

Толстый слой пыли бархатом укрывал пол и все поверхности в комнате. Занавески, когда-то белые, рваным тонким саваном вздымались от малейшего дуновения ветра, и в сумрачном свете, льющемся из разбитого окна, танцевали пылинки. На разломанных жерновах виднелись тонкие запыленные желобки, обломки стропил врезались прямо в пол, и кое-где половицы вздыбились, словно шерсть на загривке дикого кота. Шаткие лестницы, уходящие на второй этаж, местами совсем обвалились, и взобраться наверх можно было лишь по торчащим из стен балкам. Даэн прошлась по комнате, оглядываясь по сторонам. Незнакомые ей механизмы давным-давно остановились, но запах железа и металлической пыли все еще витал в воздухе. Меред подтвердила ее догадку.

- Раньше, наверное, здесь железо затачивали… - она задумчиво остановилась возле огромного круглого бруска, надетого на странного вида деревянную конструкцию. Даэн видела рычаги, крепления для перетяжек, то ли истлевших, то ли лопнувших от времени – и лишь могла догадываться, как работал замысловатый механизм, - И бревна резали, видать.

Даэн с интересом наблюдала, как Меред обходит по кругу громадный станок с заржавевшим зазубренным лезвием, вонзившимся в прогнившее от времени дерево.

- У отца в мастерской был такой – разве что поменьше… Да и поновее, - девушка усмехнулась, почти любовно глядя на механизм, - Отец однажды даже позволил мне рычаг крутить – то-то я радовалась…

- Так что ж ты, порадуйся и сейчас, - язвительно отозвалась Атеа, - Покрути – видишь, в каком он хорошем состоянии, так и ждет тебя!..

Меред бросила на нее странный взгляд – Даэн почудилась в нем невыразимая тоска и немая обида. Атеа глядела на подругу с ухмылкой, но Коршун прекрасно понимала: девчонка хорохорится. Когда ей страшно, она всегда ведет себя вызывающе, не обращая никакого внимания на то, что может задевать чьи-то чувства.

- Перья не топорщи, - хмуро глядя на нее, молвила Даэн, - Слишком уж ты, дорогая, много говоришь не по делу. И не к месту.

Атеа с минуту сверлила ее пронзительным взглядом янтарных глаз, а затем отвернулась. Удовлетворенно кивнув, Даэн подошла к окну, становясь сбоку, чтоб тусклый звездный свет не выхватил ее силуэт. Черный лес был совсем рядом, и отсюда казалось, что он обступает мельницу со всех сторон, давит на нее. Белые пятна черепов, обращенных пустыми глазницами прямо к водяному колесу, пугали ее – но показывать свой страх Даэн не собиралась ни богине, ни девочкам, ни Мертволесью.

Отойдя от окна, Даэн вскинула голову, оглядывая потолок, которого по сути-то и не было. Там зияла огромная дыра, острые обломанные края которой казались лучами неправильной звезды. Сквозь прорехи в потолке струились редкие полосы света, и Коршун видела крохотные клочки неба, лоскутами проглядывающего через прохудившуюся крышу.

Что-то привлекло ее внимание, и Даэн тут же напряглась, становясь цельным ощущением. Дикие поблизости не бродили, но в висках набатом стучало: будет беда. Беда. Беда. В доме было спокойно – никого, кроме них, на старой мельнице не было. Даэн начала искать хоть какую-нибудь зацепку, которая могла так потревожить ее – и нашла.

На балках, когда-то поддерживающих лестницу, слой пыли был точно такой же, как и всюду в доме. Но не везде. На обломанной доске примерно на уровне ее глаз остался длинный смазанный след, избороздивший тонкое пылевое покрывало. Даэн похолодела – кто-то был здесь, и совсем недавно. И вряд ли этот кто-то передвигался на двух ногах, раз след остался так высоко.