Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Он не был безобразным – почти обычный человек, разве что жутко худой да пеплом осыпанный. Даэн не испугалась ни белых глаз с крохотной точкой зрачка на дне, ни длинных острых когтей, хищно поблескивающих в свете факелов, ни того, что дух был выше ее и гораздо крупнее всех предыдущих противников. Но когда тварь улыбнулась, обнажив ряд бритвенно-острых зубов, девочка впервые ощутила липкий страх, парализующий ее и опутывающий с ног до головы. Темный шел к ней, ухмыляясь и двигаясь плавно, словно опасный хищник, а Даэн снова переживала все свои самые страшные кошмары. Его свистящий шепот еще снился ей несколько лет после Посвящения, и всякий раз она криком заходилась, стоило только провалиться в темноту очередного сна.

Птичка в клетке, маленькая птичка, иди с-с-сюда. Иди ко мне.

Тогда она пошла – но не к нему, а против него. Ей было пятнадцать лет, когда дикий погиб от ее руки, и когда в ее ладонь легло первое Крыло. Еще до Посвящения Даэн думала, что, вернувшись в покои к девочкам, будет хвастать оружием перед младшими, расскажет им, как победила духа… Но как только дверь Лекарского зала закрылась за ее спиной, юная Птица поклялась себе: никогда. Никто из них не узнает, как же это страшно – смотреть в глаза своей смерти. Им еще доведется увидеть это самим, и нечего ей пугать их. Теперь она понимала, почему на все расспросы о Первом Посвящении старшие девочки всегда хмуро отмалчивались, изредка ограничиваясь сухим: «Поди спроси у Наставницы». Этот ужас ни в какие слова не обличишь.

Потом они путешествовали вместе с отрядами по северным селам, близ которых устраивали себе логова дикие духи. За пять лет Даэн навидалась всего: немерты, приходя в этот мир, могли принять любую форму, и Птица, вгоняющая Крыло по самую рукоять в сердце визгливо хохочущего ребенка, просила милости у своей богини. Просила всякий раз, когда черная мгла, струящаяся по жилам духа, уходила в землю. Убивать духов было не страшно – гораздо хуже приходилось с их жертвами: выпитые немертами люди буквально через несколько дней рассыпались прахом, а из пепла и персти поднималась сама тьма, медленно обрастающая контурами и очертаниями, обретающая кости и новую плоть. Даэн знала – они не способны выпивать смертных, потому как не являлись перворожденными от Темной богини. Но новообращенные духи прятались по лесам и заброшенным деревням, выжидая часа, когда их позовет новый Излом. Их легко можно было узнать по глазам, черным как сама ночь, и по дерганным, резким движениям диких зверей. Они не разговаривали, нападали чаще всего на детей или слабых и подчинялись старшим духам. Их-то молодым Птицам и поручали отлавливать чаще всего и возвращать в бездну, откуда те появились. Но только спустя год Даэн научилась унимать дрожь в руках, вонзая в бесплотное сердце существа, бывшего когда-то человеком, клинок. Ведь раньше это была хозяйка харчевни, улыбчивая и веселая, чьи глаза лучились светом. Или добрый кузнец с золотыми руками, мастерящий даже украшения. Или маленькая ведьмина дочь.

Двадцатой зимой ее жизни произошло Второе Посвящение. Второе Крыло заняло место обычного боевого кинжала, которым Даэн пользовалась в паре со священным оружием Гильдии, и теперь она была вольна уйти. Податься в наемницы, в мирные жители, да куда угодно – или остаться в Келерии, посвятив всю жизнь бесконечной борьбе, навсегда отказаться от всего, даже от собственного имени, взяв безликое птичье прозвище. И почему-то Даэн не колебалась.

Не все девочки, пришедшие в Гильдию вместе с ней, дошли до того дня. Йолли, долговязая и смешная Йолли, погибла, не дожив до Второго Посвящения всего несколько месяцев. Даэн хорошо помнила ее: Танцевала девица словно сама богиня. Льняные косы Йолли обрезала сама после того, как получила первое Крыло, и каждое утро на тренировочном поле Даэн выискивала ее мышастую макушку со вздыбленными пушистыми кудрями, чтоб позвать подругу в пару. Эй, Воробушек, потанцуешь со мной? И Йолли, задорно ухмыляясь и жмуря синие, словно небо, глазищи, шла к ней, раскручивая в руках тренировочные клинки.

Они так мечтали о Втором Посвящении, когда вместе со вторым Крылом им давали новые имена – Птичьи, заслуженные… Решение выносила Гаэра, наблюдающая за Танцем каждой ученицы. Старая Ворона сама подносила Крыло девочке, доказавшей, что она достойна сражаться во имя Хартанэ и нести в себе драгоценную частичку дара богини, и сама же нарекала ее. И хотя Наставницы запрещали заблаговременно судить о том, какое имя получит та или иная ученица, а вся Гильдия знала: Йолли будет зваться Воробьем. Такая же быстрая, юркая, незаметная, она Танцевала легко, даром что не хохотала при этом. Даэн всегда восхищалась ею и искренне любила подругу, всем сердцем – даже когда та, ехидно ухмыляясь, говорила, что Даэн будет Голубем, тупым и неповоротливым.

Воробушек так и не получила заслуженного имени. Никто толком и не понял, что произошло в заброшенном городе на юго-западе от Келерии, спрятанном далеко в горах – а те, кто был там, докладывали обо всем лишь Первым Птицам, Старшим в Гильдии. На Даэн, вернувшуюся с жалкими остатками отряда, тут же посыпались вопросы погодок, перепуганных и объятых общим горем – возвратилось лишь четверо из одиннадцати. Но молодая Птица понятия не имела, что сказать им. Как расскажешь о том, что синеглазая девчонка плела такой Узор, на который едва ли способны сами Наставницы – а потом вдруг упустила его, увидев, как дикий полосует Даэн, не успевающую отразить атаку с двух сторон? Как расскажешь, что Йолли стала живым щитом, чтоб защитить ее, и не успела начать новый Танец? Что Даэн сама держала ее на руках, захлебываясь в слезах, а Воробушек, побледневшая, с пузырящейся на губах кровью, улыбнулась и шепнула: поцелуй меня напоследок, Голубка. Потом – бей в сердце.

Вкус крови Йолли еще долго не желал сходить с губ Даэн. Рука все же не дрожала на этот раз, и лезвие вошло в сердце девочки быстро – она лишь раз дернулась да так и уснула навек, с улыбкой на устах. Даэн не помнила, как ее уводили с заброшенного двора, на котором в снегу осталась лежать Йолли, из чьей груди поднималось ее же Крыло. Зато помнила синие ее глаза, глядящие в небо – и багровые капли, застывшие в уголке рта.

Женщина нахмурилась, загоняя обратно в сердце тупую ноющую боль, просыпающуюся всякий раз, когда воспоминания о погибших начинали захлестывать ее вновь. Сейчас на губах солоноватым привкусом отдавала ее собственная кровь, но картинки былого появлялись перед глазами сами, не желая повиноваться ей. Даэн глубоко вдохнула, впуская в грудь колючий свежий воздух, и ветер вымел образ высокой тоненькой девочки с небесными глазами и пушистыми короткими кудрями, чуть золотящимися на солнечном свету. Когда они вернулись, Старшие доложили Лорелей о случившемся, и глава Гильдии впервые нарушила вековые правила, позволив Гаэре наречь Йолли посмертно, и на Птичьей башне, на одном из неприметных выступов, появилась новая крохотная статуя: маленькая птичка, уже раскрывающая крылья и готовая сорваться в полет. Даэн часто приходила туда, поднимаясь по внешней лестнице вокруг башни, чтоб коснуться рукой шершавого камня и поздороваться. Птичью украшали статуи Птиц, вошедших в историю Гильдии – и храбрая Йолли отныне тоже была среди них. Воробушек среди Соколов, Гарпий, Ястребов и Буревестников.

Вопреки ожиданиям Йолли, Даэн не стала Голубем. И даже Горлицей – хотя до последнего мнила себя неприметной, недостаточно стремительной, недостаточно сильной. Когда Гаэра подошла к ней, взмокшей, тяжело дышащей и ослабевшей от изнурительного Танца, Даэн даже спину с трудом выпрямила - сил практически не осталось. Второе Посвящение оказалось гораздо сложнее: тогда она Танцевала с тремя дикими, «пауком» и двумя падальщиками, и Узор получился знатным. Старуха глядела на нее черными вороньими глазами, и перья на широких рукавах ее темного одеяния, казалось, вырастали прямо из ее рук. В центре арены развели костер, к которому вышли все Наставницы и к которому подвели Даэн.

Хартанэ видит тебя, девочка – и принимает тебя. Поднеси ей всю свою былую жизнь.